Збигнев Домино - Пора по домам, ребята

Автомат остался у Сташека. Он начал свой путь под Ленино и дошел до Берлина. Не один раз спасал Сташеку жизнь. В его руках автомат мстил за смерть своего прежнего владельца. Вместе со Сташеком сражался на берлинских улицах, в домах, в метро. Вместе с ним — радостной, самой длинной очередью, до последнего патрона — салютовал в честь победоносного окончания войны у Бранденбургских ворот! А теперь валяется в углу поломанный, обесчещенный. «Я отдал тебя в их лапы. Не сумел защитить ни себя, ни тебя. Может, потому, что нам не позволяла совесть стрелять в них. В поляков. Ведь они поляки, такие же как и я. Мы с тобой умели драться с немцами. Насмерть. Но поляк с поляком? Нет, этого я не могу себе представить. За что они так меня? За что? За что? Ведь для меня самым главным была Польша. Польша. Вчера поручик «Орлик» показал мне эту их Польшу. Ох, показал! Теперь-то знаю, какую Польшу я хочу. Знаю! И не приведи господь, тебе, поручик, встретиться со мной еще раз. Именно ты показал мне, какой должна быть Польша, которой я до конца своих дней буду служить верой и правдой…»

Скрипнула дверь в сенях. Родак с трудом поднялся на колени, а потом, опираясь на автомат, встал за дверной косяк. У него кружилась голова, ноги подгибались как резиновые, капли холодного пота выступили на лбу. «Если это они, то по крайней мере хотя бы плюну им в рожу». Ручка двери дернулась… В хату вошли дед, Юзеф Скочиляс и молодой капрал с винтовкой. Сташек зашатался и рухнул бы, если бы капрал не успел подхватить его.

— Ложись, ты белый как полотно.

— Ничего со мной не будет, — прошептал Родак. Он узнал капрала: это был Казик Грыч, с которым они ходили когда-то в калиновскую школу и о котором знал, что он работает сейчас в корпусе госбезопасности.

…Первым не выдержал дед. Вскочил с кровати и бросился на помощь внуку. Но кучерявый отпихнул его, и он упал. Изидор поднял отца, а потом повалился в ноги «Орлику». Умолял, чтобы тот приказал прекратить избиение, ведь парень потерял сознание. Разъяренный «Орлик» ударил его ногой в лицо, разбил в кровь губы и вышвырнул из хаты. «Я сказал: двадцать пять, и столько он получит». Вдруг за окном грянули выстрелы, послышался стук конских копыт. В хату ввалился стоявший на карауле Зволень, держался за окровавленное плечо и вопил: «Пан поручик, «Колос» взбесился. Выбежал из хаты, вскочил на коня, а когда я хотел задержать его, выстрелил в меня». — «Где он?» — «Ускакал в сторону Тычина». — «Вот дурак! По коням, за ним! Ну, «Колос», ты у меня попляшешь! А ты, старик, если где-нибудь пискнешь, не жди пощады. Раз в жизни пощадил засранца, а теперь жалею. По коням! Возьмем «Колоса» живым или мертвым. Сволочная семейка…» Дед перенес бесчувственного Сташека на кровать. Раздел его. Смыл кровь. Перевязал. А потом, не обращая ни на что внимания, отправился за подмогой. Он уже подходил к дому Юзефа Скочиляса, когда со стороны Жешова подъехал грузовик с сотрудниками милиции и госбезопасности…

— Что с дядей?

— Неизвестно. Пока до нас еще не добрался, — ответил Грыч. — Выстрелы слышны далеко. Нам позвонили из милицейского участка в Тычине. Если бы не этот чертов дождь, можно было бы пойти по их следам, так ведь?

— Значит, Адам, вы говорите, что Зволень был ранен? — как бы желая еще раз удостовериться в этом, переспросил Скочиляс.

Дед утвердительно кивнул головой и добавил:

— Я ведь знал, что Болек Зволень — пьянчуга и страшный лентяй, но никогда не думал, что он такой мерзавец. Это, наверное, он втянул моего Изидора, ведь они были друзья — водой не разольешь. Только бы Изидора не убили. Он ведь неплохой парень.

— На коне наверняка ушел от них. Только где он сейчас может быть? — размышлял Скочиляс. — К ним, конечно, уже не вернется.

— А я вам скажу, Адам, то, что должен сказать, — отозвался Казик Грыч. — Вы ведь знаете меня с детских лет, поэтому послушайте доброго совета. Пусть Изидор нам поверит и как можно скорее явится. Одному ему не спрятаться… «Орлика» мы рано или поздно все равно поймаем.

— Что это за тип, этот поручик «Орлик»? — поинтересовался Сташек.

Скочиляс усмехнулся.

— Из него такой же поручик, Сташек, как из козьей задницы труба. Мы его хорошо знаем. Его отец живет за Дебжей. По фамилии Дрыщ. Вполне порядочный человек, а этот — недоумок. До войны молодой Дрыщ закончил два класса учительской семинарии. Во время оккупации самогон гнал, торговал чем попало и бегал за девками. Когда пришло освобождение, его забрали в армию. Он дезертировал и превратился в «Орлика». Самое паршивое то, что нашлись такие, которые пригрели его. Ну и пролил он здесь немало крови…

— Он будет мстить деду.

— Не беспокойся обо мне, внучек. Я уже старый. Не дождаться ему, чтобы я этакого паршивца боялся…

Почти на целую неделю позже вернулся из отпуска Родак. Ехал в родную часть, обуреваемый смешанными чувствами. Ему было стыдно перед самим собой, перед товарищами и командованием, что дал искорежить автомат, что опоздал на неделю. Все эти дни пытался найти хоть какой-нибудь довод в свое оправдание, и ни один из них не был убедительным. Боялся за деда. Уезжая, так и не узнал, что ж все-таки с дядей Изидором, который после той ночи исчез бесследно. Во всяком случае, «Орлик» его не догнал. Об этом на допросе сказал Зволень, которого удалось арестовать. Сташеку хотелось бы быть сейчас там. Разыскать этого «Орлика», рассчитаться с ним за свое оскорбление и за дедушку. «Езжай спокойно в свою часть, мы уж тут сами как-нибудь справимся с «Орликом», — с едва уловимой ноткой превосходства сказал ему при расставании Казик Грыч. «Помни, что ты должен беречь деда», — давал ему наказ Сташек. «А что думаешь делать после демобилизации?» — в свою очередь спросил дед, прощаясь со Сташеком. «Еще не знаю. Думал, если вернется отец, вместе с ним и решим. А теперь? Может, останусь там». — «Пока я жив, дверь моего дома всегда открыта для тебя. Не забывай обо мне, внучек. Только ты у меня остался. И я рад, что ты вырос порядочным человеком, что живешь своим умом, что у тебя есть характер. Не забывай обо мне, старике». — «Что ты, дедушка. Что ты!»

…А когда, трясясь в попутном грузовике, охая на каждом ухабе — ведь все тело еще страшно болело, — Сташек издали увидел знакомые постройки Зеленого, сердце его сжалось от волнения. Как там, в части? Что в его взводе? Вот здесь погиб Ковальчик. Там они разминировали и ремонтировали дамбу. С этого поля, где теперь поднимается рожь, убирали обгоревшие танки. Ветряная мельница, Черный лес. Голубоватая полоска моря. А налево, за этим пологим пригорком — Новая Весь. Ванда! Только сейчас он понял, как сильно тосковал по ней…

Поручик Талярский при виде Родака не проявил особой радости.

— Где ты болтался, Родак? Разве не знаешь, что недельное опоздание — это уже дезертирство? Начальник штаба направил в полк рапорт о случившемся происшествии в батальоне. Тебя разыскивает военная комендатура. Выпустил из рук оружие? Пошли к начальнику штаба, мне не о чем с тобой разговаривать.