Ричард Роупер - Как не умереть в одиночестве

Он вклинился в идущее в чате обсуждение – «Какой материал лучше подходит для создания имитации кустарника?» – но продолжал чувствовать себя паршиво. Обратиться, однако, было больше не к кому.

«Парни, не хочу портить вам настроение, но помните, я говорил вам про женщину, с которой у меня вроде бы сладилось? Оказалось, там не просто дружба, но теперь я все испортил».

BroadGaugeJim: «Жаль, Т. Что случилось?»

Tracker: «Дело немного запутанное. Есть в ее жизни кое-кто еще. Но главная проблема даже не в этом. В общем, я кое-что от нее утаил и думаю, что если признаюсь, то она, быть может, никогда больше со мной не заговорит».

BamBam: «Черт, звучит серьезно».

TinkerAl: «Дело тонкое, приятель. Я бы сказал, что тебе просто нужно быть с ней честным. Может, ты и прав и она перестанет с тобой разговаривать, но если есть хоть малейший шанс, что она поймет и простит, то разве игра не стоит свеч? И уже через неделю вы могли бы быть вместе! Понимаю, это избитая фраза, но разве не лучше любить и потерять?»

Ни с того ни с сего в уши ударили нестройные звуки «Голубой луны»; скрежет, визг и хруст били по вискам с таким неистовством, что Эндрю соскользнул на пол, сжал голову ладонями и, подтянув колени к груди, скорчился, ожидая, пока боль утихнет.

В ту ночь Эндрю спал урывками. Беспокоила боль в ушах, воспалилось горло, ломило все тело. Проснувшись рано утром, он лежал, слушал, как дождь стучит в окно, думал о Пегги и размышлял, подхватил он простуду от нее или от случайного незнакомца.

На следующий день Пегги снова осталась дома по болезни. Эндрю отправил сообщение, поинтересовался, не стало ли ей легче, но ответа не получил.

Простуда перешла в недомогание, лишившее его и сил, и крепкого сна. Эндрю или сидел, дрожа, или обливался по́том под одеялом, бездумно просматривая боевики. Мораль каждого такого фильма была проста и заключалась в следующем: если гнать и гнать автомобиль, то дама непременно сбросит топ.

На следующее утро Эндрю отправился на работу; тащился, едва волоча ноги, будто шел по вязкой грязи, и на полпути неожиданно вспомнил, что сегодня день похорон Алана Картера. Заставив себя развернуться, он поймал такси.

У входа в церковь его приветствовал викарий – коренастый мужчина с поросячьими глазками.

– Родственник?

– Нет, из муниципалитета, – ответил Эндрю, радуясь, что он не родственник, потому что вопрос был задан довольно бесцеремонно.

– Ах да, конечно, – кивнул викарий. – Что ж, внутри только одна леди. Похоже, никто больше не придет, так что давайте начинать. – Прикрыв рот ладонью, он постарался скрыть отрыжку, и щеки у него раздулись, как мешки на горле у жабы.

В пустой церкви в переднем ряду сидела Берилл. Идя по проходу, Эндрю заправил рубашку и пригладил волосы.

– Привет, дорогой, – сказала Берилл, когда он опустился на скамью рядом с ней. – Черт побери, ты в порядке? Ты такой бледный. – Она потрогала ладонью его лоб.

– Все нормально, – ответил Эндрю. – Немножко устал, вот и все. Как вы?

– Не так уж плохо, милый. Должна признаться, давненько не бывала в церкви. – Берилл понизила голос до шепота. – Я не очень-то верю в бородатого парня там, наверху. По правде говоря, и Алан не верил. Убеждена, он нашел бы это представление весьма забавным. Ты не знаешь, Пегги придет?

– Боюсь, что нет, – ответил Эндрю, на всякий случай оглядываясь на дверь. – К сожалению, ей очень худо. Но она выражает соболезнования.

– Да ладно, не переживай, – сказала Берилл. – Нам больше достанется.

Эндрю не понял, что Берилл имела в виду, пока не увидел в ее руках открытый контейнер «Тапперуэр», заполненный пирожными. Помедлив секунду, Эндрю взял пирожное.

Появился викарий, все еще боровшийся с отрыжкой; Эндрю уже ждал от церемонии худшего, но прощальная проповедь оказалась достаточно прочувствованной. За время службы случился единственный ляп: дверь распахнулась, и в церковь ввалился мужчина в бейсболке и прорезиненных штанах – Эндрю предположил, что это садовник. Садовник прошептал «вот черт» так громко, что услышали все, а затем выскользнул наружу.

Несмотря на это вторжение, Берилл на протяжении всей службы оставалась собранной и не позволяла себе отвлекаться. Возможно, из-за того, что Эндрю принимал в этом случае большее, нежели обычно, личное участие, он внимательно слушал выступление викария и, к сильнейшему своему смущению, обнаружил, что готов заплакать. На Эндрю накатила волна стыда – он никогда не встречался с покойным при жизни, и его слезы были бы здесь неуместны. Но осознание своей неправоты лишь усугубило его состояние, Эндрю не сдержался, и по каждой щеке у него сбежало по одной-единственной слезинке. К счастью, прежде чем Берилл заметила, он успел смахнуть их и подумал, что если она спросит про опухшие глаза, он сошлется на простуду.

Когда викарий предложил им присоединиться к молитве, Эндрю внезапно осознал, что плакал не по Алану и даже не по Берилл, а по собственному будущему, по своей кончине, что он так и останется неоплаканным на поминальной службе в продуваемой сквозняками церкви, где только голые стены внимают равнодушному бормотанию священнослужителя.

С викарием попрощались сдержанно, но вежливо.

– Не доверяю я людям с таким крепким рукопожатием; такое впечатление, что перед тобой извиняются за что-то, а ты не знаешь за что, – заметила Берилл. Рука об руку они шли через церковный двор, и Эндрю спросил, не нужно ли проводить ее на станцию. – Не беспокойся, дорогой. Я гощу у четы старых друзей. В буквальном смысле старых: думаю, к настоящему времени у Шейлы с Джорджи на двоих осталось зубов семь, не больше.

Вместе они дошли до конца дорожки. В ветвях величественного тисового дерева, росшего прямо на церковном подворье, бесновался ветер. Сентябрь едва начался, но погожий августовский денек в Нортумберленде уже казался далеким прошлым.

– У тебя есть время на чашку чая, прежде чем я уйду? – спросила Берилл.

Эндрю поскреб в затылке.

– К сожалению, нет.

– Время не ждет, да? Погоди-ка. – Берилл порылась в сумочке и нашла ручку и бумагу. – Я здесь задержусь на несколько дней. Дай мне свой номер. У меня есть специальный мобильный телефон для престарелых леди размером с кирпич, и быть может, мы встретимся позже, на неделе, или еще когда-нибудь.

– Было бы здорово, – согласился Эндрю.

Налетел еще один порыв ветра, на этот раз более сильный. Поправив шляпку на голове, Берилл пожала Эндрю руку.

– Ты хорошо сделал, что пришел сюда сегодня. Знаю, Алан это оценил бы. Береги себя.

Берилл пошла прочь, такая хрупкая на ветру, но, сделав несколько шагов, остановилась и вернулась.

– Вот, – сказала она, извлекая из сумки контейнер с пирожными. – Поделись этим с Пегги, ладно?