Денис Коваленко - Хавчик фореве...

— Ну ладно, только зачем куда-то идти, можно и здесь, — негромко говорила Люся, все же поднявшись и следуя за мной, точно и вправду ничего не понимала.

— Пойдем. — Я вел ее в ванную.

— Я туда не пойду, говори здесь.

— Ну, понимаешь, я тебя люблю, — сказал я, глядя куда-то в пол, и, уже не мешкая, обнял ее и впился губами в ее губы. Поцелуем это вряд ли можно было назвать, я именно впился губами в ее губы.

— Ты чего. — Люся оттолкнула меня, и сильно оттолкнула, я еле на ногах устоял.

— Ну, люблю же. — Я вновь кинулся на нее.

— Да отвали ты. — Отпихнув меня, Люся вбежала в комнату и как ни в чем не бывало уселась в свое кресло. Честно? Я разозлился.

— Пошли. — Я грубо потащил ее из комнаты.

— Уйди! — И она вновь толкнула меня.

Я резко обернулся к Владу и Леночке. Они уже не целовались — облокотившись, лежали на диване и, еле сдерживая смех, наблюдали за нами.

— Макс, будь мужчиной. — Влад не выдержал и хихикнул, хихикнула и Леночка. Они лежали на диване и смеялись надо мной. Лежали на диване и смеялись надо мной.

— Вы чё ржете! — заорал я. Но это их еще больше развеселило.

— Макс-чемпион. — Влад подмигнул мне.

Да он издевается надо мной! В клубе, гад, издевался, сейчас вот. Этот гад меня ни во что не ставит. Бешенство овладело мной. Не церемонясь, я схватил Люсю за шиворот и с криком «Пошла вон, корова!» вытолкал ее из комнаты. Не дав никому опомниться, то же проделал и с Леночкой.

— Макс, ты чего, полегче. — Удивительно, но Влад, как ни в чем не бывало, лежал, облокотясь на подушку, и… смеялся. Его все это веселило. Он смеялся надо мной. Смеялся!!!

— А ты чего ржешь, урод, пошел вон!!! Вон отсюда, вон из моего дома, быдло!

…Что-то взорвалось. И… больно. Ничего не вижу… Блядь, я же весь в крови… Я поднял голову. Влад стоял надо мной. За ним — Леночка и Люся.

— Встань, — сказал он.

Еле-еле я выпрямился.

— А!

— Блядь, сука, — шептал я, закрывая голову руками, — ты же, наверное, мне нос сломал. — Думал я это или говорил вслух, не помню. Больно. Все лицо горит. — Влад, не надо, не бей, — кое-как выговорил я.

— Встань.

— Не бей.

— Встань, не буду.

Держась за стеночку, я поднялся с пола. Леночка, Люся — они смотрели на меня. Они смотрели на меня, а меня били. Они видели, как меня бьют.

— Ты урод, Влад, — сказал я, стараясь не глядеть на Леночку и Люсю. Хотя они-то все видели. — Ты друга ударил. Ты чмо, — сказал я, отплевываясь кровью. — Я тебя приютил, а ты меня ударил. Чмо. Ты друга ударил, — я говорил, еле ворочая челюстью, то и дело сплевывая, — из-за бабы, — внятно закончил я и без малейшего страха посмотрел ему прямо в глаза.

— Из-за бабы? — негромко повторил Влад. — Друга ударил? — И после долгой паузы, пристально вглядываясь в меня, заключил: — Хорошо. Я больше не ударю тебя.

Прошла, думаю, вечность, а потом он сказал:

— Ударь ты меня. Так же сильно, в лицо, я не буду сопротивляться. Бей. — Тон его был до страшного спокоен.

— Ага, — усмехнулся я и невольно покосился на девушек, — я пьяный, у меня сейчас нет той силы. А молотком если я тебя?

Не ответив, Влад вышел на кухню. Вернулся с молотком и, положив его на трельяж, сказал:

— Вот молоток. Бей.

— Не буду, — сказал я.

— Бей.

— Не буду, — сказал я совсем тихо и покосился на девушек.

— Девчонки, идите отсюда, это наши дела.

— Влад, он же псих ненормальный, он же убьет тебя, — с откровенной дрожью в голосе прошептала Леночка.

— Я сказал — идите. Всё.

— Я милицию вызову, — на выдохе, готовая заплакать, прошептала Люся.

— Люся, все нормально, идите, я же сказал, идите.

— Влад!!! — Они крикнули это одновременно. Влад обернулся. Молоток был у меня в руке.

— Все хорошо, — спокойно повернувшись ко мне спиной, говорил им Влад. — И не вздумайте милицию вызывать. Все, я позвоню, все нормально.

— Влад, он псих!

— Все нормально, я же сказал.

Наконец он их выпроводил. Щелчок замка, мы остались вдвоем.

— Бей. — От его уверенного голоса у меня ноги обмякли. Разжав кулак, я выронил молоток. Влад усмехнулся, презрительно усмехнулся.

— Ага, — в новом приступе ярости прошептал я, — я сейчас тебя ударю, а потом мы типа помиримся; я же не буду тебя убивать. Спать ляжем, а ты меня и прирежешь, да?..

— Что? Что ты сказал, повтори!

— А ты меня и прирежешь, потому что ты чмо… потому что ты друга из-за бабы… — Я не договорил, мощный удар опять свалил меня на пол.

— Ты сказал, что я тебя ночью прирежу? Ты именно это сказал? — Склонившись надо мной, он тыкал пальцем мне в грудь. — Ты за кого меня принимаешь, ты что, правда считаешь, что я чмо, да? Ты правда считаешь, что я тебя из-за бабы, да? Ты уверен, что я могу зарезать сонного человека, да? Ты это хотел сказать? Ты мне больше не друг. И теперь я тебя действительно зарежу. Потому что ты мне больше не друг. — Он вышел в кухню. Я все так же сидел на полу.

…А вот это уже было… Влад стоял прямо напротив меня, в правой руке его был кухонный нож.

— Ты чего, Влад… Ты чего… правда, да? — Я заговорил вдруг ласково, так ласково, как только может говорить до смерти перепуганный человек. Сейчас мне было по-настоящему страшно.

Он просто стоял напротив меня с кухонным ножом в правой руке. Точно команды ждал. Казалось, сейчас кто-то невидимый взмахнет рукой, и…

— Мы же друзья. Ты шутишь. Я же знаю, ты шутишь. Ха-ха-ха, классно! Блин, классная шутка; я всегда знал, что ты классно шутишь.

Меня трясло, я смеялся! Мне было смешно! Он же шутит. Он же не будет меня… Мы же друзья… Слезы… я ничего не видел из-за слез. Все было мутное, как во сне. Это сон. Это шутка. Влад же любит шутить. Он же классный парень, он не может меня вот так… как… свинью.

— Шутка! Отлично, Влад, я смеюсь, мне смешно… о-ой.

Острие ножа коснулось моей шеи. «Нет-нет, так нельзя, — колокольчиком звенело в моей голове. — Нель-зя-нель-зя-нель-зя».

— За что, Влад? — тихо-тихо прошептал я, еле ворочая языком.

Так странно чувствовать на шее нож. Думаешь: еще слово — нижняя челюсть опустится, чуть сильнее надавит на… лезвие… и…

— Прости… если… что. Я же люблю тебя… мы же… друзья. Не убивай. Не на… до.

— Поэтому пока и не убиваю.

Я выдохнул: он опустил нож.

— Поэтому не убиваю, — повторил он, все еще держа нож в руке, — потому что друзья. Были друзья, — резко произнес он. И я понял, что вот сейчас — всё. Слишком странно произнес он это «были». Не было сил сопротивляться. И мыслей не было. Странно, я почему-то подумал, что через две недели мне жить будет негде. С Оленькой окончательно поругался. Где теперь жить, не на улице ведь. Квартиру придется искать. А какая хорошая комната. Жалко будет съезжать. Через две недели… жить, а он склоняется надо мной, и нож в правой руке… почему так медленно, мог бы ударить, о-ой… Меня стошнило. Скрутило все внутри, желудок сжался, и резко хлынуло. Нос. Рот. Я ничего не видел. Дышать невозможно. Задыхаясь, я стоял на карачках, меня рвало. Не помню, сколько все это продолжалось.