Денис Коваленко - Татуированные макароны

В эту ночь, может, впервые Ваня не стал утешать Лизу. Сначала он долго делал вид, что не просыпается. Сдавшись, он все-таки поднялся на кровати и сказал: «Лиза, мне очень плохо, прости меня, я не могу с тобой разговаривать». Услышав это, Лиза испугалась окончательно и тихо, со всхлипом, зарыдала, упав на колени возле братиковой постели. Скорее всего, это и была последняя капля. Лицо Вани изменилось, бледный, он тупо смотрел на белую от лунного света, рыдающую, стоя на коленях, сестру, голова его закружилась, и он забылся в обмороке. Наплакавшись вдоволь, Лиза вытерла слезки и, успокоенная, вернулась к себе в комнату досыпать. Лихорадило Ваню всю ночь, лихорадка не отпускала и утром. Как раз перед этой ночью, мать Вани вышла на работу на двое суток, бабка еще поутру ушла куда-то на целый день. Лиза, радостная, забежав утром к Ване, быстро рассказала ему, что корова ей больше не снилась, а приснился ей президент Путин, который лично обещал подарить ей цветы и предлагал выйти замуж. Ни корова, ни Путин Ваню нисколько не тронули, он даже не улыбнулся. У него были свои сны, гораздо более страшные, чем Путин и корова. Он лежал, слушая Лизу, а перед глазами его рисовалось ласковое лицо Никаныча, и никак он не мог прогнать его. Выговорившись, Лиза так же внезапно убежала. Уже в семь тридцать начинался ее любимый сериал.

Нужно было собираться в школу, и мысль эта была, пожалуй, самая страшная. Все бы отдал Ваня, чтобы не было вчерашнего дня… не было бы расписки… И, только подумав о ней, он зарыл голову в подушку, накрылся одеялом и, чуть не плача, впился зубами в свою руку, от боли полегчало, но не надолго. Скорчившись червяком, Ваня забился в самый угол кровати и, мучимый мыслями, ощутил такую невыносимую режущую боль, что вновь забылся в обмороке.

— Ну, хорошо, Мамкин появится, пусть зайдет ко мне. А сейчас, если хоть один… вякнет, будет иметь дело со мной, — и Гоблин, широко расправив плечи, вышел из класса.

Только Гоблин ступил за порог класса и дверь за ним закрылась, Чича поднялся из-за парты и, скривив губы, заявил:

— Уроды… уроды, они такие же, как Гоблин, только страшнее.

И тут же голосов десять, громче всех Чичин, резво, пионерской речевкой, ответили, чеканя каждое слово:

Класс готов был уже заржать, как дверь распахнулась. Гоблин точно ждал этой Чичиной выходки. Не дожидаясь приглашения, Чича покорно подошел к Михаилу Ивановичу, повернулся к нему задом и нагнулся. Гоблин крепко схватил Чичу за ухо и, как шелудивого котенка притянув его к себе, с ласковой издевкой произнес:

— Пойдем-ка к Марине Ивановне; над ней «приколешься».

Чича искренне испугался:

— Михаил Иванович, все, все, клянусь — больше ни слова.

Гоблин отпустил его и уверенно вышел вон.

Под злорадное хихиканье Чича, почти на цыпочках, добежал до своей парты и уже оттуда выдавил из себя чуть слышно:

— Ай-л би бэк.

Разрядившись, класс потихоньку успокоился. Ситуация с Чичей была обычной «рекламной паузой» — она отвлекла, закончилась, и о ней забыли, все внимание переключив на главную тему дня: история с Ваней Мамкиным и распиской.

Личность Мамкина вдруг, ни с того ни с сего, стала для большинства до ужаса загадочной; да, к тому же, еще и эта странная расписка.

В то, что именно Мамкин чуть не довел математичку до инфаркта, в это поверил почти весь класс. И чуть ли не у всех было ощущение, что он действительно, вот только что, был в классе, чуть не угробил математичку и, странным образом, испарился. Некоторые оглядывались, а вдруг он все-таки здесь, только спрятался. Но место, где обычно сидел Мамкин, было пусто, и под партой его тоже не было, хотя несколько учеников и заглянули туда, для уверенности. Мамкин в классе не присутствовал.

Математичка лежала в учительской на диване и ждала доктора. Заменить ее было некем, в класс забежал лишь на минутку маленький, пришибленный (еще один математик) Лев Николаевич. Дал задание из учебника и исчез, сказав:

— Ну, ребятки, вы тут не шумите. Руслана Семеновна, того, с сердцем, заболела. Вы уж потише. А перед звонком я приду, проверю.

Озадаченный случившимся, класс совсем и не шумел, некоторые даже решали задачу, кто-то, улучив свободную минутку, занялся собой; пара умников достали книжки почитать… Большинство же тихо, как на секретном задании, разбившись на кучки, обсуждало главную новость — Ваня Мамкин и расписка. Все-таки, если по-честному, Абрамчику не очень верили. К тому же, ни Муси, ни Макса в школе пока не было, что тоже было странновато. Мало ли что Абрамчик взболтнет. Они давно с Ваней в контрах. То, что Ваня деньги мог Абрамчику проиграть, это возможно. Но так, чтобы Ваня… у Абрамчика — это уж слишком. В это особо не верилось. Ну, мог, конечно, Ваня написать какую-нибудь расписку, что он, типа, проиграл деньги и отдаст тогда-то. Конечно, он мог и другое написать, но это же только предположение. Вот если бы расписку посмотреть. Но расписка, как уверял Абрамчик, была у Муси, а Муси в школе не было. Не было и Макса.

Макс не явился на первый урок по самой обычной причине — не захотел. Он плюнул на школу уже в классе пятом. В это утро он выбрал футбол. Разгоряченный после игры, на второй урок — биологию — он решил сходить обязательно. Во-первых, ему было крайне любопытно после всего увидеть Ваню на уроке у Никаныча. Ко всему вчерашнему он отнесся серьезно. Рассказывать об этом он никому, включая брата, не стал. Слишком показалось ему все это нереальным. Да, убить — это хорошо, деньги — еще лучше. Но как? Пожалуй, только Макс думал конкретно о том, как будет Ваня резать Никаныча. А если не решится, что тогда делать с Ваней — не убивать же тогда его. Денег он не отдаст, даже по частям, взять с него нечего… Да, это была проблема, над которой стоило задуматься. Но все равно советоваться по этому поводу Макс не стал даже с братом. Такие вещи надо было решать самому. А вот как? Как заставить Ваню, и заставить аккуратно, чтобы на него, на Макса, никто и не подумал…

Макс уже перешел дорогу, когда увидел Мусю, выходившего из автобуса.

— Привет, — крикнул он ему.

Встретившись, они пожали друг другу руки.

— Ну, чего, в школе не был еще? — спросил Макс.

— Нет, я проспал, — коротко ответил Муся.

— До биологии еще двадцать минут, пойдем, поболтаем.

— Пойдем.

Зайдя во двор, недалеко от школы, они сели на лавочку возле подъезда пятиэтажной хрущевки.

— Ну, че, Мусь, дело-то серьезное, надо обсудить, — начал Макс. О чем говорить он знал, а вот как говорить. Очень он надеялся на Мусю и был рад, что первого встретил его.

— Надо обсудить, — эхом повторил Муся.

— Ты что думаешь?

— Пока еще не знаю. Боюсь, Абрамчик, если он в школе, лишнего сболтнул.