Игорь Савельев - Ложь Гамлета

Второе — Мухаметшин. Олегу сразу не понравилось, как тот воспринял новость о болезни: медово-сладенько, мол, конечно-конечно, лежи себе лечись! На вопрос, а как же проект (заказ считался срочным), редактор принялся горячо убеждать, что ничего, подождет, здоровье дороже! Последнее уж было перебор — отчаянное вранье, так что Олег сразу заподозрил подставу. Всё так и вышло. Когда через неделю он, наконец, явился на студию, с противным чувством топки в кроссовках — ноги хотелось немедленно опустить в прохладную воду, — Мухаметшин прятал в глаза.

— Что, проект закрыт? — спросил Олег. В принципе, он давно уже чувствовал.

— Остановлен! — будто даже обрадовался редактор. — Остановлен! Не закрыт!

— И что? Кем? Что случилось? — Олег добивался хоть каких-то подробностей, но Мухаметшин ничего не мог толком объяснить. Более того. Его сочувственный вид…

— Мне что, не оплатят?

Редактор бурно принялся что-то объяснять, но сразу же запутался в оборотах при «Ты меня знаешь».

Так. Та-ак.

Прежде чем начать разговаривать с этими людьми всерьез, Олег набрал номер приемной СС, но секретарша, обычно предупредительная донельзя, начала путаться тоже: Сергей Спартакович в командировке, нет, завтра тоже его не будет, нет, соединить никак не получится… То, что СС не давал номер сотового, Олегу больше не казалось оглушительной дурью. Дальновидно. Оказывается.

Потерпев фиаско с заказчиками, и имея перед собой только бессильного, бессмысленного, восточно-лукавого, к тому же, редактора, Олег обрушился на него со страстным, не свойственным ему вообще, патетическим монологом на тему «Давайте, пусть у вас Коноевский переимеет всю молодежь („Своими фильмами?“ — успел вставить Мухаметшин, притушив улыбку) и разворует все театры страны. Давайте, давайте. Продолжайте в том же духе». Причем, крики перебивались таким оглушительным кашлем, что Роксану даже послали к кулеру за горячей водой. Вообще, конечно, надо было делать акцент на семье в Барнауле и на том, что он уже месяц колупается с этим гребаным фильмом, выживая невесть как на голом окладе. То есть, оклад у них тоже в конвертах, ну, не важно. Да, в конце концов, Мухаметшин и так все это прекрасно знал. Этим-то тысячу раз здесь уже сотрясали стены.

— Это было сильно, прямо «быть или не быть», — сказала ему потом Роксана, обвивая длинными руками, в комнате отдыха, не отдыха, в закутке, где за пальмой стоял диван и обычно отсыпались операторы.

— Ага. Не быть. Отдать все деньги за амоксиклав и тихо тут под дверью помереть, — Олег пошевелился, как бы: всё. Ему не хотелось обижать Роксану и скидывать ее руки, но он чувствовал себя таким побитым псом, паршивым. В этом жутком свитере, запах лежалости от которого начисто съедал ноту туалетной воды. Да и запах антибиотиков, кажется. Хотя на них написано. Про. Новейшее поколение.

— Тихо! Осторожно, ты не волнуйся…

Это с непривычки, от слабости — потемнело в глазах, когда встал, и Роксана усадила его обратно.

Во времена, когда всё на пределе, в той же тульской кампании, с ним случалось что-то подобное — затемнения, отказ мозгов; но тогда всё это компенсировалось спокойным знанием, что деньги, наконец, пошли. Заработала какая-то труба, и теперь — хоть что.

— Слушай, а что если тебе поговорить с Баргамянцем?

— О чем?

— Ну, ты, действительно, проделал такую работу, и то, что в Кремле проект закрыли, не значит, что…

— Ну, уж не в Кремле.

— Не важно! Ты же знаешь, вопрос такого плана может решить только он.

— Ага, ну и как к нему попасть?

Всесильный Баргамянц, владелец «Файла» и всея медиагруппы, окружал себя таким флером (и такой охраной), что наивному человеку мог представиться чуть ли не равным самому… Но уж, конечно, не Роксане.

— А вот это я тебе устрою, — и она чмокнула Олега в нос, прежде чем он успел как-либо среагировать.

А надо ли реагировать. Впрочем, ему не хотелось, чтобы он был что-то ей должен.

Меньше чем через час, получив неохотное благословение редактора (а ему-то, впрочем, что) и горячие напутствия Роксаны — обязательно топи за молодежь!.. — Олег прибыл в особняк на Большой Ордынке. Он бывал тут несколько раз — на каких-то торжествах, впрочем, и тогда, в самом начале, потому что Баргамянц имел привычку лично собеседовать всех журналистов, принимаемых в «Файл». Это стариковское чудачество было сколь бессмысленным, сколь и безобидным. Договор к тому моменту уже подписали, и все, кто провожал компанию из трех или четырех новичков «на ковер», успели нашептать, что все это не более чем ритуал, надо просто слушать и кивать. Баргамянц, действительно, не столько спрашивал, сколько говорил — наставительно поднимая палец. Олег рассматривал палец и думал, зачем носить перстень на указательном, что за дурь.

Но, конечно, активно кивал, как учили.

Тогда он бурно готовился к этому смотру, наряжался и даже взял у Юрца его понтовый галстук Luciano Barbera, потому что его предупредили, что Баргамянц внимателен к таким мелочам (впрочем, ему показалось, что старик вообще никуда не смотрел). Сейчас — он прибыл по дождю серый, еле живой, в характерном свитере алтайской сироты. И выпал в роскошь.

Оказалось, впрочем, что Баргамянц уже перестал косить под Сальвадора Дали. А может, устал. Или тоже болел. После долгого ожидания в зале, где никого не было — только трехметровый хозяин кисти Никаса Сафронова, — Олега пригласили в кабинет, не в тот, где был первый бал в галстуке от Юрца&Лучано. Да это был прямо-таки оскорбительно малый закуток, но с камином, возможно, не фальшивым. Всесильный владелец «Файла» сидел на диванчике и будто тоже ждал. Выглядел он неважно, словно обычно-яркие его контрасты — белая борода, черные брови — поблекли, зато разгулялся пигмент. Божество сдало. Или просто не гримировалось под софиты.

Олег попытался было представиться и что-то объяснить, но Баргамянц махнул рукой — «Я знаю» — попутно это было и «Садись». Он знал, это был алгоритм аудиенций: Роксана объяснила, в чем дело, помощнику — за минуту, чтобы он пересказал божеству совсем уж за десять секунд.

— Болеешь? — спросило божество. Олег извлек из себя нечто неопределенное.

— Больничный брал?

Это было что-то новенькое, или стеб.

Олег не мог понять, к чему клонит небожитель, которому уж точно дела не было ни до каких бумажек, но тут Баргамянц путано изрек что-то в духе, что вот — прогулял неделю, а теперь еще денег просит, и все окончательно прояснилось.

Олег вздохнул и, как все время, мигом взмок — почувствовал, как на лбу выступили капли.

— Карен Акопович, а при чем здесь мое здоровье? Вы прекрасно знаете, что я месяц работал над большим проектом, который канал мне сейчас не хочет оплачивать.