Игорь Савельев - Ложь Гамлета

— Будешь? — спросил парень, показывая на коньяк. Он уже давно примеривался к бутылке, но, видимо, стеснялся пить один.

— Давай, чуть-чуть.

Парень подсел, они чокнулись, выпили.

— Олег, — представился Олег.

— Очень приятно, — ответил парень и пожал протянутую руку.

В конце концов, ушел туда и он; один Олег оставался в комнате в готовности к сладкой лихорадочной дреме и к мысли, как хорошо — сачковать, а впрочем, он уже был не один. Сосредоточенность первого тура схлынула. Все время кто-то заходил, выходил. Отдельные персонажи шествовали с неснятым гондоном, со свисающей белой бомбочкой, с такой гордостью, будто это орден. Начали отпускать даже девушек — с рабочего места: то одна, то другая, окруженная стайкой поклонников, шла курить на балкон. При этом все участники процессии тоже выглядели комично — не желая возиться с низом, то есть в лучшем случае в полотенце, верх они загромождали: пиджаки, куртки, чуть не полушубки.

Олег почти заставил себя сходить поучаствовать — раз уж все равно заплатил. На входе в спальню он надолго залип с кружкой чая в руке. Героини очень старались и не сдерживали себя, вернее — скорее — тоже заставляли себя. А Лола была хороша. Эти длинные, сильные ноги. Гимнастка, наверное (бывшая). Самыми красноречивыми в этих массовых батальных сценах были, кстати, тоже ноги, только всех остальных: ступни, которые смешно сжимались-разжимались, топорщились, упирались в простынь, натыкались друг на друга, дергались, чтобы сбросить фольгу — упаковки от гондонов приклеивались здесь ко всему. Если (как говорят) бывает балет для рук, то это был идеальный балет для ног.

В какой-то момент Олег все же влез, и, разумеется, неудачно. И хотя он понимал, что всего лишь болеет, растерянность все-таки накрывала его, как накрывает, наверное, человека, который проснулся парализованным. Он пытался как-то расшевелить себя, по возможности незаметно, чтобы это выглядело не слишком унизительным. Когда всё неизбежно дошло до попытки войти, Олег уже почти шаманскими молитвами — «ну же» — пытался направить кровь, и они с Лолой замерли: каждый оценивал реакцию другого. Реакция на знание о знании. Как-то так. Попытка вставить, преодолевая сопротивление среды — это уже как укол адреналина: он или запускает сердце, или убивает. Можно ожидать, что от того, как сильно стиснуло, будет прилив возбуждения. Но нет. Если на первое движение Олега еще хватило, то дальше стало просто больно, как ни старайся, вкладывая отчаянно всю жесткость таза…

Все вежливо сделали вид, что ничего не заметили, кроме беспардонного толстяка: стоило Олегу, мокрому совершенно, выпасть в коридор и прокашляться, как тот подошел и завел сочувственный разговор, что у него, вообще-то, с собой, но в них нет смысла, потому что действие начинается через час, и…

— Что?

— Это дженерик «Виагры», но он, на самом деле, лучше, в плане побочки. У нас легально не продают, но…

— А что — уже пора? — мрачно отшучивался Олег, но безымянный друг не понимал намеков, и принялся бурно убеждать, что возраст тут вот просто совершенно ни при чем.

— …Мне, ага, только «Виагры» не хватает… Я тут шас, мля, развалюсь на куски, и только хрен будет стоять, как колокольня на Волге.

Толстяк опешил. Колокольня на Волге от банковского клерка. Господи, что он несет.

Олега винтил один подавленный приступ кашля за другим, он просто уже хватался за косяки, как астматик в приступе. Сползти по стене, с угасающими взрывами в груди, как давеча педик в его квартире.

— У тебя что — рак? — с наивным сочувственным ужасом спросил толстяк.

— Да СПИД, мля!..

Надо валить, и побыстрее.

Соображая (плохо), что из его вещей где вообще, Олег наткнулся в прихожке на полностью одетого чувака, который уже переодел обручальное кольцо на положенный палец, и у которого, судя по сигналам приложения, уже приехал Uber.

— А ты не на север, случайно?

— Ну да, вообще-то…

— О! Мне в Бибирево, не по пути?

— Ну, не совсем, но… — прикидывал парень.

— Давай тогда мой адрес тоже добавь, и я свою долю тебе перекину, — Олег достал телефон. — А то тут пока сидеть, ждать…

— Нет, — парень вдруг сообразил.

Ах, да. Номера телефонов, банковских карт, места обитания, имена.

— Ах, да. Ну, извини. Удачи.

Олег забыл, что секс — не повод для знакомства. Как он сам здесь по молодости искрометно шутил.

Он, действительно, не стал оставаться, смылся, ни с кем из «никого» не попрощавшись, сел под дождем в первый же хачмобиль, долго и нудно пёр, несмотря на то, что поздно и дороги, вроде бы, пустые. Водила, к тому же, не знал — что, где, и там, где нужно было лавировать по дублерам и дворам, оказался совсем уже дурнем.

— Да господи, — матюгнулся Олег, — всё, вон, у метро, меня оставь, а…

Это был просто рекордный по своему дебилизму и затратам энергии день. По бесполезным метаниям. Бессмысленным телодвижениям.

Выйдя из машины перед торгушником, ступив в первую же глубокую лужу, Олег понял, что сейчас рухнет где-нибудь, и это уже не присказка для жирного идиота. Он забрел в круглосуточную жральню, настойчиво мигавшую всеми огнями во всех лужах, попросил чайник горячего чая с имбирем, чашку крепкого-крепкого кофе и какую-то ерунду на пожевать, хотя аппетита как не было, так и дальше не было.

Вообще, надо было отдышаться и домой, но он зачем-то тянул время, хоть и знал, что ночью вслепую шлепать по дворам будет еще труднее.

Понятно, что он думал о Газозе; понятно, что дело было не только в том, что вот он разболелся, самому бы вернуться в нормальную жизнь. (А что он наобещал ей в том гаражном Освенциме?..) И не в том (может, и «не только в том», но сейчас вдруг не хотелось выпячивать цинизм), что она пострашнела, деградировала, сдала. Ну, во-первых, ей и не позвонишь… И не заберешь. Вот — ключевое. Куда он ее заберет?.. Куда он с ней?..

Полыхали огни, перед черным океаном дворов, полыхал имбирь.

В следующий раз он услышал о Газозе не слишком скоро. Или, по крайней мере, многое заслонило ее облезший образ — это не считая того, что он гнал от себя тягостные мысли, что должен же как-то помочь. Рентген с третьей попытки выявил нехорошее пятно в легком, и это нехорошо совпало с новым заказом — историей о том, как «Файл» разоблачал медицинское начальство Москвы. Генералов от онкологии. И их делишки с наркотическими обезболивающими. Врываясь со съемочной группой в кабинеты в обед, а утром — деревянея на заборах крови (тягучая, черная кровь еле капала, медсестра старалась и так, и эдак, чтобы набрать образцов на добрый десяток пробирок), Олег переживал сумеречный период и сложную шизофрению — раздвоение на пациента и воина очистительной правды. С одной стороны, проект давал массу потенциально полезных знакомств — это если это реально рак, — телефонов, паролей-явок, проходок в кабинеты, облизанные онкологической молвой. С другой стороны, погромно собирая компромат, он явно портил отношения. С третьей, неповоротливая государственная медицина еще никак не сопоставила рутинного пациента с нахальным тележурналистом. Набор банальных псевдонимов, как всегда, работал на него. Пока. Пока не покатилось вспять. На работе про пятно Олег не рассказывал — не хотел, чтобы отлучили от дорогостоящего проекта из-за «конфликта интересов», а то и просто могли ползком-ползком выпереть на улицу, чтобы не связываться потом с дорогостоящим больным… От всего этого голова шла кругом, и крови было отчего медленно капать: руки мерзли, мерзло всё, на Москву обрушились ледяные осенние грязи и хляби, и на анализы в полседьмого утра Олег добирался неподвижным кульком в метро. Еле переставляя ноги в свежевымытых вагонах.