Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

А в обществе, тем не менее, стала распространяться идея о какой-то бессмысленности жизни, о каком-то мировом тупике.

И чем интеллигентнее было общество, тем громче там звучал вопрос — а зачем мы живем-то?

А ведь и правда, прошли, давно прошли времена, когда люди куда-то лезли, плыли, летели, жизнь их висела на волоске, а весь мир боялся дышать, чтобы этот волосок не оборвался.

А вчера передали по телевизору, что две старушки пошли пешком через Антарктиду. Ну и бог с ними, с этими старушками. Никто не колыхнулся, дойдут, не дойдут, это их бабушкины проблемы.

А ведь было, было. Неслись по просторной земле честолюбивые дружины, бились о крепости и гибли у стен или врывались в проломы и косили побежденных.

Давно это было. Все уже поделено. Одним досталась фантастическая роскошь, другим — сытое богатство, а третьим — крикливая бедность. И идут снизу вверх потоки зависти, а сверху вниз — крохи благотворительности.

Можно пробиться или упасть в другой слой, но стереть границы уже нельзя.

Поэтому людям скучно. Огромные деньги они готовы платить за любой балаган, лишь бы было щекотно нервам, лишь бы будоражило душу. А еще хочется всяких грез и красивых мечтаний.

И нет разницы, кто волнует — шоу-звезда, бандит, политик или нечто совершенно голое — главное, чтобы толпа вопила, и ты тоже стоял бы в толпе, заходясь в общем трансе.

Появись сейчас старые классики, ходили бы в середняках, потому что в их талантах нет ничего удивительного.

А Земля вся в продаже, и вода, и воздух, и акции человека идут на понижение, так что и жизнь, и смерть совсем запутались: что дешевле?

Но мы отвлеклись от наших проповедников. А они, незаметно появляясь и исчезая, успевали шептать, что Земля устала, а жизнь становится все грязней и опасней. Прошли по Земле великие эры гипербореев, лемурианцев, атлантов, а теперь и нашей арийской эре приходит конец. Так что люди скоро исчезнут.

— Как это исчезнут? Перемрут что ли?

— Да нет, просто исчезнут.

— Типун вам на язык, кликуши ненормальные. Ходят тут, головы морочат.

Но идея потихонечку расплывалась. Дескать, и мир уже совсем фальшивый — так, видимость суеты. И тянется бестолковый спектакль, где все актеры, а что играют и для кого, совсем перестали понимать.

А ведь люди давно уже исчезают.

Ну ладно, война — это концентрация смерти. Но ведь результаты ее мизерны по сравнению с мирными катастрофами, эпидемиями, разбоем. Это, если со всего мира собрать. И наконец, люди просто исчезают: «Вышел и не вернулся», — у всех на слуху.

И тут же, как по заказу, настоящая сенсация: огромный военный корабль нашли совершенно пустым.

Легенды о встречах с «летучим голландцем», безлюдном корабле-призраке, известны испокон веков. И, кстати, всегда были к несчастью. Но тут ничего себе «голландец» — размером с жилой квартал и весь набит электроникой.

Качается себе громадина в водном просторе без единой души.

Подошел к «голландцу» корабль с ответственной комиссией. Поднялись на борт, осмотрелись. Открыли рты от удивления.

На корабле идеальный порядок. Только на камбузе каша пригорела, а все боевые головки залиты благоухающим дезодорантом.

И атомный реактор работает… только на дровах. Трещат березовые полешки и дымок такой родной, деревенский.

— Гринписцы проклятые! — грохнул адмирал.

Ну какие тут «гринписцы»? С их-то надувными лодочками и девочками в очках.

И вдруг при ясной погоде и полном штиле «голландец» аккуратно скрылся в волнах. Только белое облачко пыхнуло там, где печка топилась.

Когда рты у комиссии закрылись, факт строго засекретили.

Но слушок пополз.

И все чаще стал мелькать вопрос — то в разговоре, то с телевизора, — дескать, а правда, зачем мы живем? Ну, двинем еще быстрей! Ну, выше! Ну, дальше! А куда дальше-то, зачем? Космос перестал волновать, все равно мы туда не улетим. И делать там нечего. А что ученые копошатся, так это их хлеб — сказки рассказывать про свои пороги, у которых они все время стоят.

А исчезающие и появляющиеся проповедники потихоньку лили масло в огонь. И народ поддакивал:

— Ну что это за жизнь? Приелась, примелькалась, навязла в зубах, опостылела. Исчезнут все, и слава богу.

И очень всех развеселила, но и заронила оглядку история с ментами.

Ехали бравые менты в свое отделение, довольные удачным дежурством. Машина была от души упакована коробками с водкой, пивом, закусью разной. Ну и в карманах хрустело под завязку. Словом, было радостное предвкушение доброй, хлебосольной передачи смены, а потом и отдыха.

И тут, как раз на углу, кучка народа и какие-то типы, что-то тихо внушают.

— Ах, мать вашу! Щас мы вам покажем конец света.

Подъехали к группе:

— Всем стоять! Ты… ты… и ты — в машину.

И точно ведь угадали, взяли тех самых. Влезли без сопротивления, с улыбочками какими-то блуждающими.

— Ну, мы ребятам еще и цирк устроим. Щас они нам, как Шахеризады, запоют, — веселились менты.

Приехали в отделение, открыли заднюю дверь и обалдели… Машина была абсолютно пустой. Ладно бы пропали люди, но ведь и вся добыча исчезла. Менты взревели. А дальше — больше, в карманах — шаром покати. Хвать за оружие, а оно игрушечное. Пистолетики пукают, дубинки из поролона и наручники резиновые.

Душно стало милиционерам, рванули вороты мундиров, глаза выпучили и мычат: вместо толстых золотых цепей на шеях скромные крестики на черных шнурочках.

Народ хохотал, но ведь — чудо. Что же происходит? Может, и правда — жизнь кончается?

Промелькнул и такой анекдот: один «новорусец» приехал к себе на дачу с голубым другом и так по-свински нажрался, что сначала увидел одно исчезающее существо, потом двух, а потом они заполнили всю комнату. В великом половом возбуждении он начал их хватать и тащить в спальню, но они куда-то таяли, а он неизменно оказывался в объятиях своего гостя.

Рассвирепев до полных чертей, хозяин сгреб в охапку всех видимых и невидимых и вывалил на лужайку перед домом.

— Ну, падлы, молись, кто кому успеет!

И ахнул из ружья мелкой дробью.

Эхо отгремело, дым рассеялся, а голубой орал, как резаный. Весь заряд ушел в землю, но краем задел его по торчащему предмету.

Ну, курс лечения опускаем. Но главное-то чудо — голубой стал знаменитостью: предмет его забугрился, под кожей шарики катались и партнеры балдели.

Но это больше укор царившим нравам.

А вот по серьезному, банки как-то поджались. Ссуды стали со скрипом выдавать, вяло как-то, неохотно. Деньги-то свои, живые, а уходят в неизвестное.

Конечно, самая возбудимая часть общества — это творческая интеллигенция.

— Глупости все эти исчезновения. У меня гастроли на пять лет расписаны, — орали знаменитости.