Леван Хаиндрава - Очарованная даль

И все-таки Кока не переставал его удивлять. Он так переменился, сделался таким трудолюбивым и деловитым. Да, ему на редкость повезло с работой, он буквально вытащил счастливый билет в лотерее: попасть сразу на американскую фабрику, да еще заведовать там отделом! Этого другие и за десять лет работы добиться не умеют.

— Как это у тебя получилось? — спросил как-то Гога.

Кока хотел было поважничать, напустить туману, но потом, махнув рукой, рассказал, как было дело. Все решилось в те недели, когда в Шанхае шли бои между китайцами и японцами. Фабрика закрылась, и все иностранные служащие сидели по домам, благо жалованье им продолжало идти. А фабрика оставалась без присмотра, склады могли подвергнуться разграблению. Администрация дала объявление в газетах, что ищет человека на должность заведующего складами. Жалованье назначалось очень высокое, да и было за что, — ведь работа связана с риском для жизни, фабрика находилась на территории международного сеттльмента, но по соседству с зоной боев. Кока в полной мере этого не учитывал, хотя и понимал, что дело нешуточное. Но это был его шанс, тот шанс, который мог больше не представиться. Он откликнулся на объявление, его приняли, переправили к месту работы. Ему удалось, организовав охрану складов, предотвратить мародерство. На его счастье, военные действия в том районе вскоре прекратились, а склады для компании «Тобако Продактс Корпорейшн» он спас. Англосаксы таких вещей не забывают. Коке предложили постоянное место на фабрике, да такое, какое ему и не снилось, — заведующего отделом.

Некоторых снобов коробил его неправильный английский язык, его молодость (он выглядел много моложе, чем был на самом деле), его внешняя несолидность, но он проявил себя таким расторопным, сообразительным, трудолюбивым, что достоинства перевесили его минусы. К тому же он весьма прилично говорил по-китайски, чего никто из других иностранцев не умел. Рабочие-китайцы любили его за то, что в нем не чувствовалось высокомерия, которое исходило от других иностранцев. Он говорил с ними на их родном языке, шутил, входил в повседневные нужды. Правда, по работе он спуску не давал, но так как и сам работал не покладая рук, то рабочие не были на него в претензии. Зато премиальных ни в одном отделе не выплачивалось столько, сколько в упаковочном, а это для низко оплачиваемых китайцев было главное. Положение Коки на фабрике было прочное, и Кока жил не тужил.

— Слушай, Кока, а как здесь время проводят? — спросил однажды Гога.

Было около девяти часов вечера, и друзья шли по Авеню Жоффр. Тут и там попадались русские вывески, слышалась русская речь. И все-таки как это было непохоже на милую Китайскую улицу в Харбине, по которой в этот час густой толпой прогуливалась молодежь, чуть ли не половину гуляющих знаешь в лицо, и так легко познакомиться с девушкой, зимой — пригласить в кино, летом — покататься на лодке или сходить в городской сад.

— Как время проводят? Ты уик-энд имеешь в виду? — отозвался Кока и уточнил вопрос не столько для того, чтоб дать лучше понять его смысл, сколько чтоб ввернуть очередное английское словечко, из тех, которыми любил щеголять перед простодушным провинциалом-кузеном.

— Ну да… и вообще… — неопределенно ответил Гога.

— Вот будет суббота, пойдем в Эрсэо на танцы.

— А это что такое?

— Эрсэо? Русское спортивное общество. Это здесь не далеко, на Рю Мольер.

— Хорошо там?

— Я тебя в плохое место не поведу. Девчонки мировые бывают, из офисов. А можно в «Лафайет гарден» поехать или в «Амбассадор». Только там — dancing girls [1] Платные партнерши для танцев. , это дорого.

Кока сыпал причудливыми названиями и все новыми словечками. Некоторые Гога уже понимал, другие старался угадывать, ему было стыдно выказывать свое невежество перед кузеном. Все-таки между изучением иностранного языка по учебнику и знанием живой разговорной речи — большая разница, и разницу эту Гога ощущал постоянно.

Кока упомянул о возможности посетить кабаре. Об этом и думать даже было страшно. Харбинские заведения подобного рода: «Фантазия», «Солнце» и другие — считались запретной зоной, о них Гога только слышал разные небылицы. Что бы сказала мама, если б узнала, что Кока собирается сводить его в кабаре? А впрочем, почему бы и нет? Мама — в Харбине, он, Гога, уже студент, а студентам можно все. Да, хоть и непривычно чувствовать себя взрослым, пора уже ему проникнуться сознанием этого факта. Ведь сколько мечтал о времени, когда ничто для него не будет запретно! Что ж, дожил. Теперь надо пользоваться. И все же, поддавшись психологической инерции, робея перед неизведанностью и сам досадуя на себя за это, Гога нерешительно высказался:

— Лучше в Эрсэо.

— Ну, раз тебе так хочется, — снисходительно согласился Кока тем охотнее, что для кабаре денег у него было мало.

Они шли сейчас по самым оживленным кварталам. Ярко светились витрины магазинов, неоновые рекламы отбрасывали багровые блики на тротуар и на ветви аккуратно подстриженных платанов, которые казались охваченными пламенем. Время от времени, дребезжа и надрываясь звонком, проносились трамваи, в этот час почти пустые. Поблескивая никелированными частями, бесшумно проплывали лимузины.

Навстречу попадалось немало иностранцев. Вот, громко переговариваясь по-английски, прошла веселая стайка молодых людей.

— Американцы? — спросил Гога, которому все было интересно и ново.

— Русские, — уверенно ответил Кока.

«Так чего ж они по-английски разговаривают?» — в который уже раз за эти дни спросил себя Гога с раздражением.

Явно прогуливаясь, но в то же время четко шагая в ногу, прошли рослые, статные военные в красивой форме: темно-синие мундиры, голубые, с широким красным лампасом брюки навыпуск, белые фуражки с синими околышками и белые же пояса.

— А это кто? — снова спросил Гога, оглядываясь им вслед.

— Вот это — американцы. Марины, — ответил Кока.

«Морские пехотинцы», — догадался Гога.

— А что они здесь делают?

Вопрос был не праздный, но Коку он удивил.

— Как что? Шанхай — международный город, здесь все есть: французы, англичане, итальянцы.

Французы, кстати, и появились тут же. Они вышли из небольшого бара, расположенного в глубине одного из дворов — те́ррас [2] Те́ррас — двор, застроенный однородными жилыми домами с приходом посередине (шанх. диалект) . , как здесь говорили, ставя ударение на первом слоге и употребляя слово в мужском роде.

По сравнению с элегантными американцами, приземистые, одетые в скромную защитную форму, с обмотками на кривых икрах и нелепо большими синими беретами, французы явно проигрывали. И вместе с тем чувствовалось, что именно они — солдаты, армия, а те — нечто несерьезное, слишком парадное, почти опереточное.