Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Выслушав тираду о Биби, Гога вспомнил, что Женя всегда прямо все говорила, что думала, и постановил себе больше не смущаться, куда бы ни зашел их разговор.

— Вы давно знакомы? — спросил он.

— Да уж с месяц. Приехала к нам в «Казанова» — мы теперь там работаем — с компанией каких-то французов. «Давно о вас слышала», — говорит. Пригласила меня к ним за столик. Я имела неосторожность согласиться. Она и повела атаку. Я там выступаю очень раздетая, так она сразу: «Ах какая у вас грудь, ах то, ах сё». А мне ее комплиментов не надо. Я сама знаю, что у меня какое.

Женя снова засмеялась и, вынув из пачки сигарету, закурила.

— Там один француз был. Кажется, ее покровитель. Интересный такой. Уже немолодой. Он понимает по-русски, даже говорит немного. Так он слушает Бибку, посматривает на меня: дескать устою — не устою. Вот тут-то я все и поняла… И меня смех разбирает. Думаю: пой, ласточка, пой!

Гога внимал настороженно. Он боялся, что сейчас Женя расскажет о чем-нибудь таком, чего уже не исправишь. С нее станется выложить все, как на духу. Если отношения Биби с Лидой Анкудиновой Гогу совершенно не трогали и, пожалуй, даже подогревали интерес к Лиде, то здесь — совершенно другое. «Почему другое? — спрашивал Гога сам себя. — Ведь у Жени прошлое не менее бурное, чем у Лиды. Что изменится, если?..» Но тут Гога резко оборвал себя: изменится! Но почему же? Изменится — и всё! Гога, как это часто с ним случалось, одной частью своего существа вознегодовал на другую.

Но, прислушавшись к дальнейшим словам Жени, он понял, что оснований для опасений нет, и у него отлегло от сердца. Настроение сразу поднялось, и одновременно исчезло ощущение некоего, довольно привычного, противостояния: мужчина — женщина. И для того чтобы установить атмосферу такого перемирия, доказать отсутствие задних мыслей (а ведь были они, были, когда он переступал порог этой комнаты!), Гога круто изменил тему разговора:

— Послушай, Женя, где Валентин? Куда он делся? Раньше изредка заходил, а вот уже год, как пропал. Я на прежней квартире оставил свой новый адрес.

— Разве ты не знаешь? Он переехал в Сватоу. Получил повышение.

— Да? — обрадовался Гога. — Что же он там делает?

— Там у Баттерфилда есть отделение. Валька заведует складами. Условия очень хорошие. Его зачислили в иностранный штат.

— Молодец! Как это ему удалось?

— У меня есть один знакомый. Он сделал.

Гогу что-то кольнуло, но он постарался не погружаться в новые размышления, которые могли оказаться горше прежних. И это ему удалось.

Они посидели еще некоторое время, болтая о том о сем, и Гога стал собираться.

— Не уходи еще, Гога, — сказала Женя так искренне и просто, что он сразу же вновь уселся на свое место.

— Но ведь у тебя утром репетиция, — слабо возразил он.

— Да никакой репетиции, я наврала ей, чтоб отделаться, — махнула рукой Женя. — Я с тобой хочу посоветоваться…

Гога удивленно повернулся к ней.

— У нас контракт в «Казанова» заканчивается. Нам предлагают работать у «Фаррена» наверху. Но знаешь… Туда я не хочу. Там гвоздь программы — стриптиз. Значит, мы будем на затычку. Промежуточный номер. Это — дешевить. А в нашем деле главное — марку держать. Продешевишь — на первые роли больше не вылезешь.

— Ну и что же ты думаешь делать?

— Есть еще два предложения, но оба на выезд. Одно — в Циндао, в «Эджуотер Отель». Заманчиво лето провести в Циндао, но там контракт только на три месяца — летний сезон. А с сентября снова ищи ангажемент. Есть второе предложение. В Макао. Очень выгодное… Очень. Столько нигде не дадут. Мануэль уговаривает. Говорит: полгода поработаем, приедем с деньгами. Я бы поехала, но тоска там будет смертная. Ведь захолустье. Русских раз-два и обчелся. Одни джазисты.

— Почему же захолустье? — возразил Гога. — Макао — португальская колония. Там рулетка.

— Ну да, рулетка. Она как раз в «Казино», где будем работать. А мне-то что за прок с нее? И потом… — Женя запнулась. Чувствовалось, что ей надо сказать что-то важное, но нелегко это сделать. Такое с ней редко случалось. — Там белых женщин совсем почти нет, а мужиков полно. Проходу давать не будут. И ведь не всегда устоишь…

Женя нервно затянулась сигаретой.

— А я не хочу! Понимаешь? Не хочу, и все! Мне вообще надоело вертеть задом перед пускающими слюни мужиками. Ты думаешь, я не понимаю, какие это танцы, те, что я танцую? Это так… эротика. Настоящая танцовщица в Шанхае одна — Ганна Мартинс. Вот это искусство: пластика, артистизм. Ею даже женщины восхищаются. Именно ее танцем, я хочу сказать. Нормальные женщины, не такие, как Бибка.

Женя снова нервно затянулась сигаретой, причем так сильно, что щеки у нее глубоко ввалились, подчеркнув выпуклость скул, а сигарета на конце засветилась малиновым огоньком.

— Хочешь выпить? — неожиданно предложила она. — У меня есть виски.

Гога счел неуместным отказаться. Он видел, что Женя очень взволнованна и ей нужна разрядка. Словно разжатая пружина, Женя вскочила со своего места и, достав из шкафа бутылку, разлила по стаканам.

— Ну давай, до дна… — сказала она, чокнувшись с Гогой, но, сделав глотка три, отняла от губ стакан с брезгливой гримасой. — Черт знает что! Гадость какая-то! Как его пьют?

Гога промолчал, так как был вполне согласен с подобной оценкой.

Все же виски оказало некоторое действие на Женю. По крайней мере, внешне она успокоилась.

— Ты знаешь, Гога, — заговорила она уже другим тоном: задушевным, доверительным — и даже села совсем близко, так, что он чувствовал у своего плеча ее плечо и ощутил легкий запах духов. — Я вообще хочу переменить свою жизнь. Довольно с меня этой Дженни Фрост, хочу быть той, кто я есть, — Женей Морозовой хочу быть. Мне уже под тридцать. Сколько можно задом вертеть?..

«Далось ей это выражение!» — подумал Гога с неудовольствием и тут же, к удивлению своему, обнаружил, что эти так резко и цинично звучащие слова его волнуют.

— У меня подворачивается возможность устроиться совсем по-другому. Тоня Парнелл предлагает мне работать у нее в салоне. Ты знаешь, кто это?

Гога перебирал в уме воспоминания. Он был уверен, что слышал такую фамилию. Да еще русское имя.

— Ну это же Дальская. Тонька Дальская. Помнишь такую танцовщицу в Харбине? Ну да, она в «Фантазии» работала. Мы ведь с ней давно знакомы. Я еще девчонкой была.

— Знаю, знаю, — закивал Гога, даже обрадовавшись. — Я у нее как-то был в гостях. Жорка Кипиани затащил.

Женя усмехнулась.

— Ну, с Жоркой Кипиани и к английской королеве на чашку чая в узком кругу немудрено попасть. Да, так вот. — Женя сделала небольшую паузу, чтоб поймать нить мысли. — Тонька, между прочим, хорошая баба. Вот она и предлагает мне работать у нее. Стоит, как ты думаешь?