Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Гога стоял в раздумье: что делать? Нервы были слишком взвинчены, чтобы ехать прямо домой: все равно не заснешь. Нужна какая-нибудь разрядка. Вот сейчас бы хорошо вернуться в компанию Биби и Жорки Кипиани, но где они? Вряд ли долго задержались в «Черных глазах».

Он посмотрел на часы. Половина третьего. Самое время, чтобы подъехать в «Джессфильд-клуб», пропустить пару стаканчиков того же брэнди с лимонадом, посидеть часок с Лидой Анкудиновой, а потом отвезти ее куда-нибудь, где они останутся одни.

Поедет она с ним? Поедет! Еще недавно, встретившись на улице, она сказала:

— Почему вы перестали у нас бывать, Гога? Или вы больше не хотите меня видеть?

Гога отнюдь не был уверен, что сама Лида так уж хочет видеть его, но она, конечно, знала о его отношениях с Женей, и ее задело за живое, что она потеряла поклонника. И Биби как-то недавно намекала, что теперь он может взять Лиду «голыми руками». Биби так и сказала: «голыми руками». Но Гога чувствовал, что сейчас не сможет получить удовольствия от встречи с Лидой. Еще свежа память о Жене, еще саднит эта рана.

Нет, сейчас — домой, никуда, только домой. Он подозвал ночного рикшу и поехал к себе этим медленным способом. Пытаясь разобраться в своих чувствах, он понял, что где-то в глубине его теплится надежда, что, может быть, и Женя поступает так же, что и ей пока еще никто не мил.

Гоге неожиданно повезло. Позвонили из университета «Аврора» и от имени ректора передали, чтобы он зашел в такую-то контору по такому-то адресу и спросил мистера Крюгера.

Гога сперва удивился, но, пораскинув умом, понял: ректор, видимо, узнал о том, что его бывший питомец остался без работы, и теперь пытается ему помочь найти другую. Такое рассуждение было достаточно условно, но поскольку от отца Жермена всегда исходило только хорошее, полностью отвергать подобную догадку не приходилось.

Именно так и оказалось.

Мистер Крюгер, немолодой американский джентльмен, худой, подтянутый и очень корректный, принял Гогу любезно. Оказалось, что в молодости он изучал французский язык и теперь решил вспомнить его. Отец Жермен рекомендовал ему мистера Горделова.

Гога подивился, что общего могло быть у ректора с этим преуспевающим бизнесменом, но когда позднее узнал, что мистер Крюгер — католик, все стало ясно.

«Хоть бы долларов сто предложил», — думал Гога, слушая Крюгера и заранее соглашаясь на меньшую сумму. Но опять приятная неожиданность — Крюгер за три часа в неделю предложил помесячное вознаграждение в двести долларов! «Бог ты мой! Почти половина того, что я получал у Дюбуа! Действительно американский размах». Гога поспешил согласиться. Он чувствовал себя просто счастливым. Ведь работая у Дюбуа, он давал в дом именно столько, и этого вполне хватало. Правда, цены все время растут, сказывается война, идущая в глубине Китая, надвигается инфляция, но все же двухсот долларов на жизнь должно хватить.

А в Европе, после бурных событий весны и лета и крушения Франции, после трехмесячной «битвы за Англию», во время которой британский воздушный флот героически отстоял свою родину и ликвидировал угрозу вторжения, вновь наступило затишье.

Военные действия велись только в Африке, где итальянцы и англичане то наступали, то отступали, и все это напоминало мышиную возню. Британские командующие сменяли один другого, но ничего добиться не могли, несмотря на то, что на Средиземном море господствовал британский флот. «Островной комплекс» продолжал проявлять себя. Ведь только что английский народ стойко, с большим мужеством и достоинством выдержал осаду своего острова со стороны сильного и беспощадного врага, но стоило англичанам оказаться вне родной почвы, как боеспособность их вооруженных сил падала настолько, что они ничего не могли сделать с итальянцами, боевые качества которых, как известно, близки к нулю.

В Китае, в военных действиях японцев обозначился некий тупик. С одной стороны, они захватили огромные территории и чуть ли не все главные города страны: Пекин, Шанхай, Нанкин, Тянцзин, Ханькоу, Кантон. С другой, им не удалось достичь главной цели: заставить китайское правительство признать себя побежденным и сложить оружие. Мало того, войска коммунистов осенью 1940 года попытались вырвать стратегическую инициативу, развернув наступательную операцию в Северном Китае — так называемую «битву ста полков». Хотя, в конечном итоге, она не привела к решающему успеху и вызвала большие потери среди китайских войск, битва эта все же показала японцам, что воля к сопротивлению у китайцев не сломлена. Правда, продолжавшиеся раздоры между гоминьданом и Китайской коммунистической партией играли на руку агрессорам, и они неосмотрительно решились на вторжение в Индокитай, пользуясь бессилием Франции, только что потерпевшей поражение и выбывшей из борьбы. Это имело необратимые последствия для всего комплекса международной обстановки в бассейне Тихого океана, потому что в ответ Соединенные Штаты и Великобритания наложили секвестр на японские капиталы за границей.

Введя свои войска в беззащитный, как ей тогда казалось, французский Индокитай, Япония предопределила свои дальнейшие военно-политические шаги, выбрав из двух направлений: северного — против СССР и южного — против западных держав — последнее. Так стало неизбежным крупное военное столкновение на Тихом океане, а Советский Союз оказался избавленным от войны на два фронта — против Германии и против Японии.

А между Верой Александровной и Гогой все чаще возникал разговор о необходимости сделать решающий шаг. Всезнающий Володька Чижиков как-то раз на вопрос Гоги о том, как возбудить ходатайство о советском гражданстве, ответил, вздернув плечами:

— Очень просто! Идешь в советское консульство. Тебе дадут заполнить анкету, напишешь автобиографию, ну и там еще разные мелкие формальности. Подашь — и жди ответа. Но только скоро не жди. Я уже полтора года как подал.

Полтора года! Гога был озадачен.

Придя домой, он рассказал о разговоре матери, но Вера Александровна приняла известие спокойно.

— Конечно, для этого потребуется время. Ты что думал? Такие вопросы в неделю не решаются.

— Да, но не полтора же года!

— Ну, у одного полтора, у другого может быть скорее, а подавать заявление все равно надо. «И вернуть себе свою настоящую фамилию, — думал Гога, — Горделава. Ведь жить нам в Грузии». Да, именно фамилией Горделава он подпишет свое заявление в консульство. Это будет его первым шагом к родине.

Но прежде Гога все же хотел поговорить с Михаилом Яковлевичем. После смерти отца, а затем и деда тот остался самым близким старшим родственником. Гога не ждал легкого разговора — ведь ему были известны непоколебимые убеждения Журавлева. Но Гога надеялся, что Михаил Яковлевич поймет и его точку зрения. В последние месяцы отношения между Горделовыми и Журавлевыми не то чтобы испортились, — все-таки очень уж многое их связывало, — но семьи несколько отдалились друг от друга. Трудно было избегать скользких тем, а затевать спор, могущий привести к размолвке, никому не хотелось.