Леван Хаиндрава - Очарованная даль

У Гоги Горделова и всех, кто разделял его чувства, сердце обливалось кровью при виде того, как под градом артиллерийских снарядов и авиабомб гибли тысячи китайских юношей, нанося лишь незначительный урон агрессорам.

Зная, что имеют дело с плохо подготовленным противником, японцы вели боевые действия, не соблюдая многих канонов военного искусства, а сообразуясь лишь с возможностями момента. Операции разворачивались по принципу: захвати как можно скорей и больше, все равно противник не сумеет воспользоваться благоприятными обстоятельствами. И действительно, китайцы не воспользовались.

Японская эскадра во главе с флагманским крейсером «Идзумо» прорвалась по Вампу мимо фортов Вузунга, почти не понеся потерь. Бросив якорь на траверзе Международного сеттльмента в том месте, где одно за другим располагались советское, японское и германское консульства, и укрывшись за этими неприкосновенными дипломатическими зданиями, «Идзумо» повел обстрел китайских позиций с тыла. Правда, посылая снаряды через нейтральные городские кварталы, японцы не могли вести прицельную стрельбу, но они к ней и не стремились.

Орудия японского крейсера причиняли разрушения многострадальному Чапею, жители которого не забыли еще ужасов 1932 года. Психологический эффект был сильный: обстрел вызвал панику среди населения и замешательство в воинских частях обороняющихся. А китайцы, в руках которых оставался противоположный берег Вампу и которые из Путунга [40] Город на правом берегу Вампу, прямо против Шанхая. могли бы прямой наводкой расстрелять «Идзумо», почему-то этого не делали.

Существовали разные мнения по этому поводу. По одной версии, у китайцев на правом берегу просто не было артиллерии, по другой, они опасались в случае промаха попасть в одно из консульств (боялись попасть даже в японское!) и тем самым нарушить нейтралитет Международного сеттльмента, что даст основание японцам сделать то же самое, то есть «временно» оккупировать сеттльмент под предлогом необходимости обеспечить безопасность его жителей. «И будет последняя весть горше первыя».

Так или иначе, но «Идзумо» (бывший русский крейсер, захваченный японцами во время русско-японской войны) продолжал наносить чувствительные удары по защитникам Шанхая, оставаясь в то же время сам целым и невредимым.

Но японцы не были бы японцами, если бы не попытались прощупать на крепость нервы и военно-политические позиции западных держав. Ведь в природе всякого агрессора, даже будучи занятым на основном направлении, попытаться прихватить то, что плохо лежит на обочине. В самый разгар боев японский адмирал, командующий эскадрой, пригласил своих американского, британского и французского коллег и сделал очень характерное заявление: он сообщил, что так как у него на кораблях орудия устарелых образцов, а команда недостаточно опытная, то возможны с л у ч а й н ы е попадания в нейтральные объекты, о чем он заранее глубоко сожалеет.

Американский адмирал в простоте душевной понял слова японца буквально и ответил, что на войне, мол, всякое случается, тут ничего не поделаешь. Британский адмирал, отнюдь не столь простодушный, но воспитанный в традициях, согласно которым следует быть решительным и даже беспощадным, когда имеешь абсолютное превосходство в силах, в противном же случае приходится быть гибким и уступчивым, не гнушаясь даже унижения, с кислой миной заявил, что принимает сообщение своего японского коллеги к сведению. Последним поднялся французский адмирал Ле-Биго со своей седой бородкой и очками, похожий скорее на университетского профессора, нежели на матерого морского волка. Адмирал Ле-Биго, однако, довел до сведения своего уважаемого японского коллеги, что у него-то на тяжелом крейсере «Примоге» орудия самые современные, моряки подготовлены отменно, и потому он выражает твердую уверенность, что ни один японский снаряд не заденет французских объектов.

Тут уж кислая мина появилась на лице японского адмирала.

Дальнейший ход событий показал, что соответствующие выводы из этого совещания японцы сделали. На следующий же день два японских снаряда н е н а р о к о м попали в расположенное на Банде здание британской газеты «Норс Чайна Дэйли Ньюс». Произошли, правда, менее серьезные, с л у ч а й н ы е попадания в американское имущество, но ни один снаряд не задел французских объектов.

Сражение в городе шло уже месяц, а японцам так и не удалось добиться сколько-нибудь существенных успехов. И тут у китайцев появилась авиация — самолеты, полученные в качестве помощи из Советского Союза.

У китайских летчиков не было ни опыта, ни выучки. У них была только смелость и готовность отдать жизнь за свою родину. Но как неумело они это делали!

В пятницу 13 августа китайская авиация предприняла отчаянную попытку нанести удар по японской эскадре, имея задание во что бы то ни стало вывести из строя флагманский крейсер «Идзумо». День был пасмурный и душный. Желтовато-серые облака закрывали небо, сквозь их ватную пелену лишь изредка и ненадолго просачивались к земле тусклые солнечные лучи.

В центральных районах французской концессии слышались разрывы бомб, рвавшихся на Вампу, и лающие звуки зенитной артиллерии. Это японская ПВО поставила сплошную огневую завесу над своим флагманским крейсером, пытаясь пробиться сквозь которую шлепались в мутные воды Вампу китайские боевые машины. Некоторым, однако, удавалось прорваться, и они сбрасывали свой смертоносный груз на вожделенную цель. Вода вокруг «Идзумо» кипела, струи взмывали фонтанами, но крейсер, словно заколдованный, оставался неуязвимым.

В одиннадцатом часу утра в воздух поднялись японские истребители, и над Вампу разгорелись яростные схватки. Наблюдавшие за ними с крыш высоких зданий сеттльмента военные атташе иностранных держав подсчитали, что на каждый сбитый японский самолет приходится три китайских.

В это самое время на границе между французской концессией и Международным сеттльментом на площади, образованной пересечением широкой Авеню Эдуарда VII и не менее широкого бульвара Де-Монтиньи, против китайского театра Та-Сы-Ка, сосредоточилась огромная толпа беженцев из горящих районов Чапея. Эти люди находились там уже несколько дней, потому что разместить их было негде. И без того население иностранных районов Шанхая за последние недели увеличилось вдвое.

Площадь Та-Сы-Ка представляла собой как бы огромный табор. Люди там успели обрасти бытом: спали, готовили пищу, обменивались новостями, плакали, а порой и смеялись, потому что без смеха человек не может жить даже в самых трагических обстоятельствах. А дети — те и вовсе не унывали: они бегали, путаясь под ногами у взрослых, играли, обижали и развлекали друг друга. Словом, жизнь продолжалась и в этих условиях.