Александр Дюдин - Сестры

Провожая Иру, Миша свернул в знакомый переулок.

– Я не пойду домой! – остановилась Ира.

– А куда? – растерялся Миша, не зная, удобно ли будет привести ее к себе. Ира поняла его замешательство. Вздернула носик.

– Поживу у девчат в общежитии, пока ты не найдешь комнату.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился Миша. И хорошее настроение, испорченное было вопросом жилья, вновь вернулось к ним.

Недели через две, уходя вечером к Ире, Миша сказал матери:

– Ира не хочет, чтобы мать была на свадьбе.

У Вали сжалось сердце от жалости к больной женщине. На миг представила ее, одиноко плачущей в своем углу в день свадьбы единственной дочери.

– Нет, – твердо отрезала Валя. – Передай Ире, что никакой свадьбы не будет, на порог не пущу без Надежды Петровны. Ты меня знаешь, я свое слово держу! – и ушла расстроенная в комнату.

Вернувшись поздно вечером, Миша заглянул к матери в комнату.

– Ира сказала: «Ладно, пусть мать приходит».

Этот случай оставил нехороший осадок в душе у Вали. «Ушла от матери в общежитие, оставила ее одну в таком состоянии, а вдруг с ней что-нибудь случится? Она еле ходит, ей за хлебом сходить трудно. А как пережить больному сердцу уход дочери? Как же ей горько сейчас! Однако ты жестокая девочка! А мне, как всякой матери, хотелось бы в жены сыну добрую девушку. Эх, сына, боюсь, что не будет тебе счастья с ней! Отец прав. Так поступить с матерью! Она и с мужем будет жестокой. – И уже не было нежности в сердце к этой девочке, не хотелось встречать ее ласково. – А может быть, и нет у нее любви к Мише? Мать скоро умрет, а сын секретаря Горкома попался в паутинку. Думает, что жить богато будет, раскошелятся папочка с мамочкой ради сына. Торопится, как бы не перехватили жениха. Фу, какие нехорошие мысли лезут в голову. Слушай, Валентина, в тебе зарождается злая свекровь. Не надо дурно думать. Может быть, они любят друг друга, и все будет хорошо!»

Отстукивают часы время, идет оно неудержимо, худо ли, хорошо ли человеку. Отстукивают секунды, минуты, дни. Прошел месяц. Отгуляли веселые свадьбы: сначала у Антона Федоровича отплясали Виталика; потом, в канун Нового года, отпраздновали Мишину свадьбу.

Валя делает уборку в квартире и вспоминает, какая счастливая на свадьбе за столом сидела Надежда Петровна. У невесты низкое декольте белого свадебного платья открывает наполовину голые груди. Миша в замешательстве ерзает на стуле. «Стесняется», – наблюдает Валя. Он одергивает невесте платье сзади, натягивает его, прячет груди, а платье снова сползает и обнажает два белых полушария. Тогда он опускает в ложбинку, между ними стебелек белой пышной хризантемы, взяв ее из вазы на столе. Прикрыл цветком, посмотрел, не видны, успокоился. «Совсем еще мальчишка, – думает с нежностью Валя, – ему еще стыдно, а ей уже нет! Смелая девица!» – и холодок вползает в душу.

– Хорошая пара, – растроганно говорит Надежда Петровна. Вале не хочется портить ей настроение.

– Вы ничего не кушаете! – поспешно угощает она. Весь вечер не спускает Надежда Петровна умиленных глаз с молодых, не притрагиваясь к пище. Валю трогает ее безмерная любовь к дочери, и сердце наполняется теплом к ней.

Миша снял у кого-то жилье. Но сразу после свадьбы Сергей уехал в командировку, и Валя по своей доброте предложила молодоженам пожить пока в маленькой комнатке отца. У невестки зимние каникулы, сын взял отпуск на свадьбу. У Катюши тоже новогодние каникулы. Утром Валя готовит завтрак. За закрытой дверью комнаты отца слышно тоненькое «хи-хи» невестки и еще петушиное, неокрепшее «ха-ха» сына. Валя стучит им косточками пальцев:

– Ребята, завтрак на столе! – они выходят веселые, покушают и скрываются за дверью. Валя ставит вариться обед, моет посуду, наскоро убирает квартиру, бежит – опаздывает на работу.

Приходит вечером: полная мойка посуды, со стола после обеда не убрано, постели не заправлены, в квартире всё разбросано. За дверью «хи-хи» да «ха-ха». Валя вымоталась со свадьбой, а тут еще грязного белья много накопилось. Надо выстирать залитые вином, запачканные закусками после свадьбы скатерти. В воскресенье встала чуть свет, затеяла стирку. Невестка бесцеремонно, как дома, открыла шкаф, достала чистое белье, сменила свои постели, подошла, бросила грязное белье в корыто. Принесла еще кучу белья: Мишины майки, рубашки, свое белье. Валя промолчала – не хотелось ссориться. Выстирала руками, на доске, в корыте. «Не догадываются мне помочь, надо, наверное, подсказать», – подумала она.

Вечером, за ужином, сказала:

– Ребята, мне очень тяжело: я работаю, бегаю по магазинам, тащу пудовые сумки, чтоб вас накормить повкуснее, готовлю завтрак, обед, ужин. И еще уборка, посуда, стирка! Думаю, вам хоть немного надо мне помочь. Предлагаю: один день молодожены убирают квартиру вдвоем, это не отнимет у вас много времени, а Катюша моет посуду. На другой день поменяетесь ролями.

Ира резко встала, швырнула вилку на стол и демонстративно, задрав нос, ушла в комнату. Миша побежал за ней. Валя расстроенная убирала со стола. Катя мыла посуду, поглядывая с тревогой на мать. Миша вошел в кухню, налил стакан чаю, положил конфет на блюдечко, понес в комнату.

– Миша, – остановила его Валя, – в чем дело? Чем недовольна Ира?

– А что ты распоряжаешься нашим временем? Может быть, у нас другие планы!

«Ах, планы! У них другие планы!» – подумала Валя.

– Хорошо, – спокойно сказала она, – забирайте ваши чемоданы и сейчас же, сию минуту, уходите на свою квартиру и там планируйте всё, что хотите!

Они ушли молча, не простившись, хлопнув дверью.

Валя, усталая после стирки, сидела, положив руки на колени. «Вот и ты стала злой свекровью, – думала она. – Все повторяется в жизни. А хотела быть доброй. Все-таки наглая девчонка! Каждая свекровь находит что-то плохое в своей невестке. Надо было потерпеть до приезда отца. Обидно, как мне трудно было, без чьей-либо помощи провернуть свадьбу, наготовить на пятьдесят человек, напоить всех, накормить. И всё это для того, чтобы сделать детям приятное. И вот благодарность! Самые неблагодарные люди – это дети!»

На другой день вечером прибежал Миша, веселый, как ни в чем не бывало, возбужденно рассказывал: «Комната маленькая, койку вдвинули в нее, а прохода нет. Лазим через спинку кровати, там же едим!» Очень доволен, ему нравится необычно начавшаяся жизнь. «Дети, дети, всё у них по-детски хорошо. Разве можно на них сердиться?» – улыбаясь, слушала Валя. Наложила ему полную сетку продуктов, чтоб голодными не остались, сунула сыну в карман денег.

Думы ее прервал звонок в дверь. Валя открыла. Перед ней стояла незнакомая женщина.

– Вы Валентина Михайловна Воробьева?

– Да.