Александр Дюдин - Сестры

Вернулся домой. Пришел к себе в спальню, лег на кровать, сняв только пиджак и ботинки, подложив руки под голову. «Интересно, что думают сейчас обо мне дети? Поймут ли? Оправдают или нет?»

В двери показалась Олина рожица, затем вся она сама. Подошла, легла рядом, обняла за шею, положив голову на плечо. Он взял ее руку, благодарно поцеловал.

– Во! Она уже здесь, подлиза! – воскликнул, смеясь, Олег, самый младший из детей. Самый любимый отцом, очень похожий на него всем, даже походкой. Лег на другую сторону, уткнувшись носом в шею, засопел.

– А я вас всех ищу! – повалился на отца Алексей, круглолицый и светловолосый в мать. Отец прижимал к груди всех троих, закрыв глаза. «Как вы дороги мне все, шельмецы!» – думал он растроганно.

Не пришел только Виталька, самый старший. У Антона ныло под ложечкой. «Ничего, пройдет, всё наладится. Нужно только время, чтоб у него зажило», – утешал он себя.

На другой день после того как отдохнувший и посвежевший Сергей вернулся из отпуска, Валя попросила его: «Ты бы съездил к матери, поди, соскучилась по тебе, два месяца не видела, да привези ее к нам, одиноко ей там одной».

Свекровь очень изменилась за это время: притихла, стала молчаливее. Только Валя всё время чувствовала на себе ее горящий ненавистью взгляд. Старалась не замечать неприязни свекрови, удивлялась ей. Валя не чувствовала зла к свекрови. Ей было жаль одинокую старуху, уважала в ней материнскую любовь к детям и не могла понять, за что та не любит ее. Она ни разу не призналась себе откровенно, что повинна в ее одиночестве наравне с ее дочерями, которые не хотели жить с матерью. Но где-то подспудно понимала это, чувствовала себя виноватой. Иногда приходила мысль: «Вырастила троих детей, и вот никому не нужна». Это было несправедливо. И, чтоб подавить это чувство, оправдывалась: «Свекровь тоже не права! Что бы ей жить самой по себе, не вмешиваясь в нашу жизнь. У нас свои стремления, свои желания, интересы, планы, – спотыкалась на последнем слове. – Всё повторяется, вот и у моих детей будут тоже свои планы». А старшим, в силу привычки, всё хочется командовать, учить, направлять детей в свое русло, и чтоб не выходило оно из берегов. Вот иногда и выливается такая опека в трагедию, которая чуть не стоила ей жизни. Дети! Что-то остается в них от тебя: привычки, жесты, манера говорить с теми же интонациями и теми же словами, но есть в каждом и свое, не похожее на твои мысли и понятия. И это надо уважать, с этим надо считаться. С первого проблеска сознания новый человек отстаивает свои желания, а взрослые противостоят им, грубо подавляют. Если ребенок продолжает настаивать, его наказывают. А как же? Должен слушаться! Так родители лишают ребенка права «хотеть». В бессилии он горько плачет, когда маленький. А когда взрослый, уже самостоятельный человек, он не уступает. Живет так, как считает нужным. Родители недовольны, им кажется, что они правы, они желают добра, передавая свой жизненный опыт. А дети хотят иметь свой опыт, даже ценой ошибок. Хотят быть самостоятельными. Вот тут-то и возникает конфликт. И обе стороны считают друг друга неправыми, и дети не хотят жить с родителями, родители с детьми. И правильно, с детьми надо жить отдельно. «Жили бы они отдельно от свекрови, не было бы повода у нее для ненависти. Ведь что-то есть, что ей не нравится во мне. То, что мне кажется правильным, она считает преступлением. А может быть, догадывается, видит, что не всё гладко у нас с Сергеем? Материнское сердце чуткое, – и Валя ужаснулась этой догадке. – Тогда понятна ее ненависть ко мне, – и тут же отвергла эти мысли. – Да нет, когда я была ласковой женой, любила Сергея, она тоже ненавидела меня. Ведь скандал был тогда! Может быть, по ее понятиям, в большой семье должно быть единоначалие? Может быть. А я не приняла этого, не подчинилась, вышла из» берегов». И чувство вины перед свекровью, где-то глубоко засевшее, не уступало оправданиям. Пугало, что вот так же под старость и она не будет нужна своим детям, а старость так нуждается в их заботе и внимании.

Словно боясь возмездия, старалась сделать что-нибудь приятное свекрови. Зная, что она любит театр, покупала билеты и шла с ней. Видела, как преображалась Клавдия Никифоровна. Будто новые силы вливались в нее: оживала, торопливо и весело одевалась, радуясь, как ребенок. В театре она была само внимание, полностью отдавалась событиям на сцене. Смеялась, когда было смешно. Горевала искренне, не вытирая и не замечая слез, когда на сцене бывала трагическая развязка. Это сопереживание чужому горю вызывало невольное уважение к ней. Противоречивы были мысли и чувства к свекрови.

Прошла неделя. Утром Клавдия Никифоровна собиралась домой. Поднялась с кровати, вдруг пошатнулась и снова села, опираясь руками на колени. Сидела, опустив голову, и трудно дышала. Валя встревожилась, подошла, взяла горячую как огонь руку.

– Что с вами?

– Кажись, заболела, горло болит.

Валя посмотрела горло, оно полыхало пламенем пожара. Подумала: «Ангина? Воспаление глотки?» И что-то было не похожим, что-то не укладывалось в простуду. Смерила температуру: 39,5. Напоила таблетками, торопливо убежала на работу – опаздывала. Тревога не покидала ее и там. Попросила лаборантку взять кровь (сказалась привычка клинициста). Посмотрела результаты анализа и испугалась! Острый лейкоз! Свекровь поместили в больницу.

На другой день, собираясь на работу, Валя говорила Сергею:

– Ты бы сходил, навестил мать.

– Сегодня не могу, никак не могу. Ждут на заводе с утра, а после обеда бюро Горкома.

– Тогда черкни записочку, я отнесу передачу, пусть думает, что ты приходил, ей будет приятно. – Валя своим приходом боялась вызвать досаду у свекрови, знала, что не обрадует ее своим вниманием.

Вечером, после работы, пришла в больницу. В коридоре не протолкнуться, столько набралось народу с передачами для больных. Валя заняла очередь. Вернулась с корзиной седая старушка.

– У меня просьба к вам, – говорила Валя, заглядывая в окошечко. – Скажите, что сын приходил, ей приятно будет, – протянула свой узелок с вареньем, молоком, печеньем.

Валя обходила все рестораны и наконец купила две баночки икры. Знала, что не спасут, но рекомендуется икра при заболеваниях крови.

Каждый день аккуратно приносила записочку от сына, придумывая каждый раз, что принести вкусненького. Один раз, вечером, вырвался к ней Сергей. Валя ждала его на улице. Вышел веселый:

– Чего ты паникуешь? – недоумевал он. – Мать выглядит хорошо, и настроение у нее бодрое! – добавил раздраженно. Валя молчала. У нее тоже появилась надежда: «Может быть, действительно, не так страшно? Перейдет в хроническую форму, и она еще проживет несколько лет?»