Александр Дюдин - Сестры

– Читал.

– Все-таки он виноват в конфликте с Китаем?

– Трудно сказать, – уклонился Антон, – мы очень мало знаем об этом. – Помолчал. Переменил тему.

– Если что-то не так, ты не сердись на меня. Я люблю тебя, ты у меня хорошая. Чувствую себя неважнецки – в этом всё дело, – хмурил он брови. Вале было приятно и то, что он любит ее, и то, что назвал ее «хорошая».

И снова она вернулась мыслью к Сергею. «За двадцать пять лет совместной жизни он ни разу не сказал ей вот так ласково «хорошая». А разве мало она сделала ему добра? Всю жизнь самый вкусный кусочек ему, потом детям, а то, что никто не ест, она подбирала. Лучшее белье мужу, в первую очередь заботилась, чтоб он был хорошо одет, а потом дети, а на нее вечно денег не хватало. Одно единственное платье для театра, столько раз переделанное, то с шарфиком его наденет, то цветком его украсит. Сергей не замечал, всё принимал как должное».

– О чем задумалась? – спросил Антон.

– О жизни, – засмеялась Валя.

В этот день Сергей и Валя были на юбилее авиационного завода. После доклада выступил Сергей. Валя обратила внимание на то напряженное внимание, с которым слушали его присутствующие в зале.

– Я помню, – говорил он, – как вы в октябре сорок первого года сгружали станки с платформ в кепочках, пиджачках, голодные, в тридцатиградусный мороз. Здесь, на пустыре, на городской свалке мусора, в лютые морозы построили эти корпуса! Сколько было обмороженных! То, что вы сделали, – подвиг! Сейчас кажется невероятным, с трудом верится! Какие нечеловеческие усилия понадобились, чтоб начать выпуск машин в минимальные сроки, где-то через два месяца! Слава вам! (аплодисменты). В день юбилея разрешите от имени Горкома партии и от себя лично поздравить вас, пожелать вам доброго здоровья и большого личного счастья (аплодисменты). Сейчас другое время, другие задачи. Сразу после юбилея вам предстоит начать освоение принципиально новой машины. Каждому из вас придется подумать, как лучше, экономичнее ее сделать, с какого бока к ней подойти. Вот где понадобится ваша смекалка и сноровка. Работа будет интересной. От всей души желаю вам успеха в освоении нового заказа (аплодисменты). Коллектив ваш помолодел, ветераны понемногу уходят на пенсию, приходят на смену сыновья. Вот я смотрю в зал: больше половины его молодежь…

Сергей говорил без бумажки. Густой голос его, кажется, гремел в притихшем зале. Валя на какое-то время отвлеклась от его выступления, рассматривая окружающих ее людей. Серьезные, умные лица. «По-моему, мастер на производстве – дирижер, без которого немыслим никакой оркестр, – вновь донеслось до нее. – Так желаю вашему дружному коллективу, культурному оркестру, сыграть свою победную песню. Здоровья вам, товарищи, и мирного неба над страной!»

В перерыве Сергея окружили рабочие, здоровались, скрещивая руки в пожатии. Многих он знал по имени и отчеству. «Уникальная память у него, – удивлялась Валя, – столько помнит имен!» Припомнился телефонный разговор. Антон вернулся из командировки, из Москвы, и позвонил к ним. Трубку взял Сергей. «Здорово, здорово, – отвечал муж. – Это не вопрос, такой станок я видел у Белова. Сейчас я позвоню ему, а потом тебе». Накрутил вертушку телефона.

– Александр Александрович, здравствуй, Воробьев беспокоит. По-моему, в механическом цехе я видел станок ПФ-609. Как войдешь в цех, сразу у стены, направо. Стоит? Ладно, уточни и позвони мне. – Минут через пять раздался звонок. – Спасибо. Приехал Антон Федорович из Москвы, получил заказ на новую машину, им необходим этот станок. Да нет, я понимаю, что он вам нужен. Временно, пока придет их станок, его уже отгрузили, разреши им в третью смену обработать необходимые детали. Спасибо. Могу позвонить Антону о твоем согласии? – Валя тогда удивилась: «Сколько заводов, с многотысячными коллективами, и Сергей помнит, где какой станок стоит. Директор не помнит, уточнял, а он помнит».

– Спасибо вам, Сергей Федорович, получил я квартиру после вашего вмешательства, – услышала Валя.

– Я хочу сказать спасибо за жену, – пожимал ему руку пожилой рабочий. – Благодаря вам удалось устроить ее в больницу в Москве.

– Как ее здоровье?

– Прооперировали, поправляется. Спасибо.

Валя стояла в стороне и думала о том, как изменился Сергей после того, как приняли его в партию. Стал серьезнее, подтянулся. Чувствовалась какая-то ответственность за всё, что происходило вокруг. Вот уважают его рабочие за внимание к ним, простоту и доступность. Почему же он к ней такой равнодушный? Прав Карл Маркс, когда говорил, что нет более жесткого человека в семье, чем человек, думающий об общем благе. Может быть, действительно, занята его голова другими заботами, поэтому не замечает ее. Четверть века живет она с мужем, так и не знает его, не понимает. Но сейчас она невольно прониклась уважением к нему, наблюдая, как относятся к нему люди. Даже почувствовала гордость, что у нее такой всеми уважаемый муж.

По редкой случайности сегодня вечером собралась вся семья за ужином. Обычно все были в это время заняты, убегали куда-то, хватали еду на ходу. Перед Валей сидели четыре пары одинаковых глаз: у отца, дочери, сына и внучки.

– Ой, горячая! – бросила кастрюлю Катя.

– А ты не бери ее за тело, бери за ручки, – поучала Аленка. Все заулыбались.

– Ребенок понимает, что за «тело» брать не надо, надо брать на ручки! – смеялся Миша.

– Я смотрю, у вас у всех одинаковые глаза, а лоб выше у Кати, – сказала ласково Валя.

– Ага, значит, я умнее тебя, – торжествовала она перед братом.

– «Молчи, пустая голова! Хоть лоб широк, да мозгу мало!» – процитировал Миша Пушкина под общий смех.

– Один ноль, в твою пользу, – смеялся Сергей.

– Да, родители, вроде мы договорились с Ирой, согласна она готовить. Завтра возвращаюсь в семейное лоно. Попробую наладить наши отношения. Не всё у нас было плохо. Было много и хорошего.

– Ну, вот и отлично, – одобрил Сергей.

Зазвонил звонок у входной двери. Валя открыла. Вошла испуганная Оля: «С папой плохо, мама просила вас прийти». Валя набросила шаль, выскочила за ней.

Антон висел вниз головой над тазом, в котором зловеще блестела кровь. Желто-бледный, надел очки, посмотрел и сказал:

– Плохи твои дела, Антон! – Валя уже подогревала ампулу с желатиной. Ввела хлористый кальций, посадила повыше, положила лед на грудь. – Тяжело! Я должен встать! Если встану, буду жить! – Поднялся, сел, повис, вцепившись в Валины руки. Встать сил не хватило, упал на спину. Валя подняла его ноги на кровать.

– Дайте ему подушку с кислородом! – распорядилась она. – Оля, беги в аптеку! Возьми еще подушку!

Антон умирал. «Валя, да помоги же ты мне! Валя!» – умоляли его глаза, обращенные к ней.