Александр Дюдин - Сестры

– Да остановись же ты! Выслушай меня! Я хотел нашего свидания, но не мог! Понимаешь? Не мог!

– Не верю! Не мог день, два, неделю. Но прошел месяц! И не найти времени? Нет, этого только нужно не хотеть! Я не могу больше так мучиться, у меня нет сил, устала! – она как-то обмякла, склонив голову, повернулась и пошла, не видя ничего перед собой. В глубине души надеялась: остановит он ее. Но Антон не остановил. «Самое страшное в том, что не остановил, не догнал. Значит, я ему больше не нужна!» – думала Валя опустошенно.

Почти ежегодно в Сибири под Новый год наступает оттепель. Вот и сейчас пошел крупный снег и тут же таял. Валя брела по жидкой снежной шуге в середине тротуара, по зеленым, красным отражениям неоновых огней в лужах. Ярко горели вывески на магазинах «Ювелирторг», «Гастроном». Порывами гонит ветер световые блики по воде, словно хочет слизнуть их. Но всё это было где-то по ту сторону сознания. На улице холодно, пустынно. Всё живое спряталось от холода. Пусто, ни одной живой души. Валя шла, не разбирая дороги. Не ощущала, что давно промокли ноги, что голову, плечи, грудь густо облепило снегом, вода от тающего снега на голове потоком стекает за шиворот, течет между лопаток, леденя и без того застывшее тело. Тяжелые мысли были только о том, что всё конечно, он больше не любит ее, она не нужна ему. Теперь и ей ничего не нужно, даже жизни. Сколько-то, где-то шла, вдруг снова оказалась в своем дворе. Машинально вошла в подъезд, оставляя мокрые следы на лестнице. Не давая себе отчета в том, что делает, поднялась к себе. Ребята были дома, из столовой раздавалась громкая музыка, молодые голоса, смех ребят и девчат. У сына и дочери собрались друзья. Валя зашла в свою комнату и, не зажигая света, бессильно опустилась на кровать. «Что делать?» Жизнь без него теряла всякий смысл. Ничто не держало ее. Дети уже большие – обойдутся. Сын женат, у него свои заботы. Дочь в эту осень поступит в институт, тоже на своих ногах. Мать не нужна им. Дети легко переносят смерть своих родителей. Еще поплачут во время похорон, а на другой день завертятся в толчее дня и не вспомнят ни разу. Так уж, видно, повелось: новое поколение выросло, старому пора уходить. Кажется естественным, что она умирает. Она не сможет жить без Антона. Всё время будет искать встречи, унижаться. «Нет! Не надо! – выпрямилась. – Вот, видишь, как неожиданно и быстро всё разрешилось!» – опустошенно подумала она. Непомерная тяжесть легла на плечи, Валя согнулась под ней, безвольно уронив голову. Зазвонил звонок. Она вздрогнула от неожиданности, машинально пошла к двери. Выскочил сын из ярко освещенной, грохочущей музыкой комнаты, увидел, что она идет открывать, вернулся обратно.

Валя щелкнула замком и окаменела: перед ней стоял взволнованный Антон. Он взял ее за руку и увлек в темную комнату.

– Где ты была целый час? В такой снег! Вся мокрая! Простынешь! Я места себе не находил дома, что только не передумал! Раза три звонил к вам. Миша отвечал: «Мамы нет дома». Ты ушла такая подавленная, что тревога о тебе сводила меня с ума, не знал, что делать, где искать? Проклинал себя, что не задержал тебя. Мне лезли в голову нелепые мысли! – он обнял ее за плечи, стараясь согреть ее своими руками. – Ну, разве так можно терзать себя и меня? Что напридумывала? Нам нельзя ссориться, слишком дорого это обходится обоим.

Валя ощущала тепло его рук, облегченно шептала:

– Как хорошо, что пришел! Даже не представляешь, как хорошо! – и благодарные слезы лились по щекам.

– Ну, перестань, ничего не случилось! Я по-прежнему люблю тебя, очень люблю, но так сложилось, должна понять. У меня же еще, кроме тебя, есть определенные обязанности перед обществом. На моих плечах огромный завод, тысячи людей, план, в конце концов!

– Как хорошо, что пришел, – повторяла она уже счастливая. Антон взял ее голову в свои ладони, вглядываясь в мерцающие в темноте влажные глаза, поцеловал нежно в соленые губы, прижал ее мокрое лицо к своей щеке.

– Родная моя, глупенькая, – говорил он ей тихо на ухо. – Да разве я могу разлюбить тебя? Нет, видно, это навсегда. – И стал целовать жадно, горячо. «Тоже истосковался, – подумала Валя, счастливо задыхаясь. – Ах, как сладка, как светла любовь! Какое счастье!»

– Я никогда не знала, что можно до такой степени любить, – говорила она. – Мне иногда хочется встать на колени и молиться на тебя! – В порыве обожания, в экстазе Валя встала на колени, Антон опустился напротив. Благодарно обнял, поцеловал в холодные мягкие губы, поднял за локти, прижал к себе. Она отстранилась, взяла его теплую руку, прислонилась к ладони щекой, сказала тихо: «Я читала, что на фронте влюбленные бегали на свидание друг к другу через минные поля. Я бы тоже побежала, знаю, – помолчала. – Вон, в кино, как просто, нельзя любить – ушла, и всё! А я ничего не могу с собой поделать. Наверное, я слабый человек», – говорила Валя печально.

– Если так просто ушла, и всё, значит, не было там никакой любви. Когда она случается, всё гораздо сложнее. Не вини себя, не терзайся. Помнишь, как в песне поется: «Ты любви не стыдись, береги и храни, как наградой гордись!»

– Иди, уже поздно! – слегка оттолкнула его. – Смотри, ты мокрый весь! – счастливо засмеялась Валя.

– А наплевать, высохнет. Ты сейчас же переоденься в сухое, боюсь за тебя – заболеешь.

– Иди, спасибо, что пришел, мне это очень нужно было!

– Глупенькая моя, успокоилась? – заглядывал он ей в глаза. Валя кивнула головой. – Хорошо, я рад, я тоже успокоился. – Антон облегченно вздохнул, привлек Валю к себе, прижал к груди. Пошел, вернулся, еще раз обнял и поцеловал. – Не дури, я люблю тебя, и не придумывай ты страхов, не терзай себя!

Антон ушел. В комнате у ребят гремела музыка, слышались громкие голоса, смех. Валя стояла посреди комнаты, улыбаясь в темноту, прижав к груди руки.

Вскоре Антон заболел. Участковый врач лечила от пневмонии. Валя слушала его, и картина не укладывалась в воспаление легких. Но все-таки решила поставить банки. Обильно смочила ватный тампон спиртом, подожгла его, и, когда сунула в банку, видно, отжала вату о стенку банки, так как на спину побежал горящий спирт, и в одну секунду вся спина покрылась пламенем. От ужаса Валя оцепенела. Окаменела и рядом стоящая Софья.

– Чего рот открыли?! – закричал Антон. – Тушите!

Валя встрепенулась, начала хлопать по пламени руками. Горели пальцы. Софья сунула ей полотенце. Валя набросила его на спину Антона, и огонь погас, но загорелось полотенце. Она комкала его, пока не потушила огонь. Всё это произошло в какую-то минуту. Антон отделался легким испугом, на коже спины несколько небольших пузырьков. Тяжелее пострадали пальцы Вали, сплошь покрытые пузырями.

Прошла неделя, вторая, Антон Федорович продолжал температурить, давая свечки до тридцати девяти градусов. Валя волновалась: «Что с ним?» – для нее диагноз был неясен. В голове вертелась страшная догадка: «Не рак ли это?»