Александр Дюдин - Сестры

Часов в девять утра в дом пришли те, которые встречали ее в аэропорту: высокий полковник и полный майор. Она поднялась и смотрела на них отсутствующим взглядом.

– Николай оставил вам по завещанию пятьдесят тысяч рублей: все свои сбережения за тридцать лет службы, – полковник протянул ей сберегательную книжку. До нее не сразу дошел смысл сказанных слов. Когда дошел, она обиделась. Отстранила руку:

– Это мне не принадлежит, – сказала Мария, обиженная поступком Николая. «Зачем он это сделал? Знал, что я не возьму деньги?» Тяжело волоча ноги, подошла к прикроватной тумбочке, вынула из рамки свой небольшой портрет (она была сфотографирована Николаем еще в Веймаре). Она смеялась на нем, откинув голову.

– Это мое, я возьму. Мне бы хотелось еще взять фотографию Николая.

Полковник подошел к открытому ящику письменного стола, достал пакет и высыпал фотографии на стол. Мария выбрала небольшую любительскую, где он был снят в белой рубашке, по-домашнему, с расстегнутым воротником. Веселые черные огромные глазищи смотрели на нее.

– Вот эта фотография лучше, – подал ей полковник солидную кабинетную фотокарточку, где Николай был снят в военной форме со всеми регалиями и орденами.

– Я возьму эту, – оставила она любительскую. – Больше мне здесь ничего не принадлежит. У меня к вам просьба: что-то я чувствую себя плохо, купите мне обратный билет, – открыла сумочку и подала деньги.

– А что нам делать с этой книжкой? – растерянно спросил полковник.

– Отдайте в Фонд Мира. Для меня и для него нет ничего дороже. Он всю жизнь отдал этому, пусть эти деньги и после его смерти служат его делу.

– Тогда нужно это оформить, – не скрывая уважения, предложил майор.

– Что нужно сделать? Я готова.

Ее отвезли в сберегательную кассу, где она написала заявление о передаче всех денег в Фонд Мира. Провожали ее друзья Николая уже доброжелательно.

Когтистая лапа больно впилась в сердце и не отпускала всю дорогу. У нее еще хватило сил доехать на троллейбусе до дома. Она перешагнула порог и почувствовала облегчение. Она была дома, прошла боль в сердце. Это внесло покой в ее душу. «Ах, как хорошо, когда ничего не болит!» – подумала она и потеряла сознание.

Первым домой пришел Андрей. Мать мертвая лежала у порога в прихожей.

Валя задержалась на работе, возвращалась поздно. Она в который раз удивлялась искренней дружбе между Антоном и Сергеем. «И вставшая между ними женщина не стала помехой, – думала восхищенно. – Женщины на их месте, наверное, возненавидели бы друг друга. Но разве я ненавижу Софью? Нет! Глубоко уважаю, преклоняюсь перед ней, считаю, что, встретив такого человека, мне повезло в жизни. Она необыкновенная, сильная. А я? Самая обычная, не героиня, – иронизировала Валя – А Софья? Как она относится ко мне? Трудно сказать. Очень сдержанно. Иногда, разговаривая со мной, смотрит куда-то мимо прищуренным, недоброжелательным взглядом. И тогда я теряюсь, тороплюсь как-то угодить ей: тащу под спину подушку в кресло, на котором она сидит, усиленно угощаю, и губы ее ломает презрительная усмешка. Я кажусь себе униженной, жалкой. И досадно, и горестно мне. А что делать? Чувствую ее власть над Антоном, ее превосходство надо мной. Антон умный, он не променяет ее на меня. Боюсь, если она захочет порвать с нами, Антон не пойдет на конфликт. И мы не будем встречаться вот так за столом, в театре, в кино. Конечно, будут редкие тайные встречи. Редкие. Будут темны и длинны дни ожидания. А потом, может быть, совсем прекратятся? Меня страшит это. Антон всё видит и приходит на выручку: глядя на меня понимающими глазами, говорит: «А не сходить ли нам в театр?» Софья оживает, отвлекается от своих мыслей, веселеет, и в компании восстанавливается атмосфера непринужденности. Антон чутко следит за моим настроением – это приятно».

Мысли перекинулись на мужа. Безразличие Сергея задевало ее самолюбие, обижало. «Неужели он совершенно равнодушен ко мне как к женщине? Почему продолжает дружбу с Антоном?» – опять задавала она себе этот вопрос. Она прожила с мужем двадцать пять лет, но так и не знала его, не понимала. Ей, вероятно, принесло бы удовлетворение, если бы Сергей возмутился ее поведением и вот сейчас заслуженно ударил. Она бы руку, ударившую ее, с благодарностью поцеловала. Но Сергей всегда был спокоен и весел и не проявлял признаков раздражения.

Сердце затосковало. «Сколько же я не видела его? С седьмого ноября. Больше месяца!» После праздника они ни разу не виделись. Сергей ездил по районам. У Софьи заканчивалась вторая четверть. Все заняты. Валя тосковала по Антону.

Пришла домой. Ничего не хотелось делать, ни о чем, кроме него, думать. Всё это время она искала встречи. Звонила домой, кто-нибудь из его ребят отвечал: «Он еще не приходил». Звонила к нему на работу – телефон молчал. Несколько раз звонила по служебному телефону, секретарю: «Он в цехах», – отвечали ей. Дошла до того, что караулила его, прячась в тени дома, чтоб люди не увидели, но бесполезно, во дворе пусто, одиноко, холодно.

Сегодня ею вновь овладело нетерпение, она не могла быть дома. Решила идти и ждать его хоть до утра, и все-таки дождаться. Спросить его прямо и откровенно: может быть, она надоела ему за десять лет? Десять долгих лет коротенького счастья, минутных свиданий и бесконечной муки разлук. Пусть скажет, ничего вечного нет, она хоть будет знать. И не нужно ее избегать. Валя не представляла, как она после этого сможет жить без него? Просто не сможет! Но сейчас хотела знать правду, неопределенность казалась ей хуже, чем самая страшная истина. Вышла во двор и столкнулась с Антоном! Он торопился домой, выглядел усталым, ей показалось, был недоволен встречей.

– Ты больше не любишь меня?

Он поморщился, вопрос был неприятен ему. «Во-первых, здравствуй! – сказал он с досадой. – Во-вторых, повремени с упреками, страшно устал».

– Я больше не снимаю твоей усталости, как прежде, ты больше не любишь меня? – повторила она свой до невозможности больной вопрос. – Не понимаю такой любви, когда человек может не видеть любимую по месяцу и не стремиться к этому!

– У меня реконструкция цехов! План тот же! Не клеится наладка новых станков! Днюю и ночую на заводе. Сегодня еще не ел и вымотался за это время как никогда!

– Всё это отговорки!

– Валя, остановись!

– Разве у тебя раньше не было важных дел? И план давался легко? Но ты искал встречи, хоть на несколько минут, так как они приносили отдых твоей душе, а теперь ты избегаешь меня?

– Валя, остановись!

Но она уже не могла остановиться. Вся боль, тоска последних дней, все сомнения бурно извергались из нее.

– Ты можешь не видеться по месяцу и не ищешь встречи, значит, нет больше любви! Так и скажи, буду знать. Это лучше, чем теряться в догадках! Самая страшная правда лучше неизвестности. Тогда ты знаешь, что делать, как поступать! Это, в конце концов, нечестно. Обманывать, играть со мною в прятки! Лучше прямо сказать: надоела!