Александр Дюдин - Сестры

– А почему его самого зовут «лошадкой»?

Егор любил, когда смеялась Мария, вся словно светилась, сверкая белизной ровных мелких зубов, радостно зеленели лучистые глаза. Егор искоса поглядывал на нее, любуясь. Сердитые морщинки разгладились и обмякли.

– Может быть, потому, что так тепло говорит о «лошадке». А может, потому что есть какое-то сходство с ней в его длинной физиономии, в лошадиной улыбке большого рта с крупными длинными зубами. Но ты обратила внимание, как в каждой черте, по сути, некрасивого лица светится доброта. И поэтому студенты к нему тянутся. Он обаятельный. Я как-то был свидетелем, когда профессор давал Виктору деньги взаймы: так охотно, торопливо, даже радостно.

– А Иванисов не дает взаймы?

– Нет, почему не дает? Но у него всегда «к сожалению, всего два рубля». – Мария с Леной смеялись. – Ребята подозревают, – продолжал Егор, – что он специально кладет в бумажник два рубля на этот случай, а в кармане держит остальные. И дает эти два рубля так, будто прощается с жизнью! – девчата смеялись.

– Мне рассказывали старшекурсники, – говорила Лена, – как во время войны всем преподавателям дали участки земли под картофель. Профессор рассчитал на логарифмической линейке, что посеять морковь в несколько раз выгоднее (все-таки математик). Купил семена, нанял уборщицу исполу, то есть она посадит, прополет, выкопает морковь. Половина урожая ей, половина ему. Короче, сдал в аренду. – Постой! – остановила Лена Егора, хотевшего что-то сказать. – Слушай! Когда уборщица собрала урожай, Иванисов приехал сам делить: «Чтоб ни вам, ни мне не было обидно, вот вам крупная морковь, вот мне, вот вам мелкая, вот мне». Ради справедливости несколько часов раскладывал по одной морковке на две кучи восемь мешков!

– Ха-ха-ха! – смеялись все трое.

– Он, без сомнения, с комплексом! Мне дипломники рассказывали, – ободренная смехом охотно продолжала Лена, – что в доме, где живет Иванисов, во время войны отказала канализация. Слесарей нет, исправить некому. Ее просто законсервировали и построили во дворе туалет. За пользование взималась какая-то плата с жильцов: за уборку, вывоз, еще за что-то. Профессор подсчитал, что если он построит себе отдельный туалет, то строительство окупится в течение года. Построил и повесил замок. Студенты ночью красной краской, чертежным шрифтом, красиво написали: «Персональный туалет профессора Иванисова». Думаете, он оскорбился? Нет, он был доволен, чуть ли не гордился этим. И надпись красуется до сих пор. Говорят, профессор не женился только потому, что подсчитал: женитьба – невыгодное мероприятие, жена дорого обойдется! Ну, прощайте! Мне направо, – махнула Лена зеленой варежкой и пошла прыгающей походкой.

– Как ты думаешь, Лена правду говорит?

– Не знаю, но мне весь этот разговор немного неприятен. Терпеть не могу сплетен.

– А меня как-то, – Мария засмеялась, подыскивая слова, – разочаровал этот разговор. Мне профессора казались богами науки, какими-то особыми, необыкновенными. Я с трепетом смотрела на них.

– Профессора, чаще всего, обычные люди и все разные, но в подавляющем большинстве, конечно, грамотные, прогрессивные, достойные уважения. Так что я не согласен с твоим разочарованием. И Иванисов – человек со странностями, но от него не отнимешь и знание предмета, и эрудицию. Ведь так?

– Да, пожалуй, – согласилась Мария.

Валя проснулась. Тихо. Посапывает носом Мишутка, чуть слышно в проходной комнате тикают ходики. За окном – синий бархат предновогодней ночи. Белеют, светятся заснеженные крыши домов. Тонким золотым полуколечком сверкает месяц. «Который час? Надо пойти посмотреть». Валя накинула халатик, сунула ноги в тапочки, пошла осторожно, едва касаясь пола. Из комнаты Марии, через щель внизу двери, пробивался свет. «Неужели всё еще занимается? – подумала она. Зажгла свет. – Шесть часов! Пора вставать!» Взялась за ручку, дверь певуче заскрипела.

Мария лежала, зябко свернувшись калачиком, в ситцевом розовом халатике, в чулках, щекой сползла с подушки на открытый учебник английского языка. «Милая ты моя сеструха, замерзла, – с нежностью подумала Валя, – жаль мне тебя будить, наверное, недавно уснула. А надо». Осторожно вытащила книгу из-под щеки. Мария зашевелилась, не открывая глаз, спросила: «Сколько времени?»

– Шесть часов.

– Еще минуточку…

Валя прикрыла ее краешком одеяла, на котором та лежала, и вышла, потушив свет. «Пусть поспит пол часика, еще успеет».

В кухне холодно. Валя достала из духовки сосновое полено, настрогала лучины, присела на корточки, раздувая огонь в плите. Выскочила в сени, поскользнулась на обледенелом полу, подхватила ведро. Вода покрылась тонкой коркой льда. Налила чайник, села чистить картофель. «У Мишутки последняя чистая рубашечка, надо вечером постирать. У Сергея брюки проносились, пока спит, надо поштопать. Что у меня сегодня? Студенты института в десять тридцать, потом еще одна группа. В пять часов лекции в фельдшерско-акушерском техникуме». Валя сейчас много работала, в два раза больше Сергея зарабатывала. Через ночь дежурила, только бы не мог Сергей ее упрекнуть за то, что у нее живет сестра, что он кормит ее. Нет, она сама обеспечит и ее, и себя. Валя щепетильна. «Чуть не забыла, надо успеть забежать на почту получить перевод от Лени Болотова, – улыбнулась. – Аккуратно расплачивается парень с долгом, гордый. Какие хорошие ребята детдомовцы, лучше доморощенных. Почему? Растут труднее, а гордые, щедрые, коммуникабельные. Нет в них этого эгоизма – только мне».

Плита дышала жаром, накалилась докрасна. Прыгала крышка кипящего чайника. Валя поставила варить картошку, сдвинула на кирпичи чайник. Зашла к Марии.

– Вставай, Маша, пора, – зажгла свет.

Мария вскочила, вошла в ванную, сбросила с худеньких плеч халатик, плеснула ледяной воды на лицо, шею, литую белую грудь. Вода обожгла ее, Мария ахнула от холода, заломило пальцы. Вытираясь полотенцем, вспомнила: вчера ее вызывал декан, седой и лысый мужчина с дряблыми, отвисшими, чисто выбритыми щеками. Спросил:

– Вам перенести экзамены? Вы, вероятно, еще не сможете сдавать?

– Смогу, – ответила Мария. Он внимательно посмотрел на нее.

– Хорошо, попробуйте, – и улыбнулся приветливо. Такая доброжелательная обстановка в институте, все как-то стремятся помочь фронтовикам. Завтра Новый год. Мария с Егором договорились готовиться к экзаменам вместе. Она вошла в кухню.

– Картошка готова, кушай, – сказала Валя.

– Хотела тебя спросить, можно я приглашу Егора к нам, мы будем заниматься и заодно встретим Новый год.

– Ну, конечно! Сергея возьмите себе в компанию. В сенцах кусочек свинины, пожарьте с картошкой, бутылочка вина есть, капуста, огурчики соленые.