Александр Дюдин - Сестры

В хирургическое отделение получили новый аппарат-электроотсос. У Вали лежал тяжелый больной, поступивший накануне с гнойным плевритом. Больному нечем дышать, гной в плевральной полости сдавил легкие, сдвинул сердце. Губы у него синие, почти черные, одышка, температура дает по две-три свечки в сутки, то падает до 35 градусов, то поднимается с ознобом до сорока.

Валя зашла в кабинет профессора посоветоваться:

– Вениамин Давыдович, что лучше: отсосать гной из плевральной полости новым аппаратом или срочно брать на операцию? Как вы думаете?

– Я видел утром вашего больного, очень тяжелый. Случай запущенный, тяжелейшая интоксикация. Он истощен. Операция его еще больше ослабит. Давайте сегодня отсосем, а там видно будет. Аппарат новый, сначала надо опробовать, – предупредил он. – Без меня не начинайте.

Врачи собрались посмотреть, как работает новый аппарат. Больной лежал на столе. Валя постучала согнутым пальцем в дверь кабинета.

– Войдите! – ответил профессор.

– Вениамин Давыдович, всё готово, мы ждем вас.

– Идемте. Вы читали инструкцию, как им пользоваться?

– Читала, но там столько кранов, открыть, закрыть. Им можно не только отсасывать, но и нагнетать кислород под кожу.

– Дайте сюда воды, – попросил профессор. – Опустите шланг в воду, проверим, как он работает. Так, это кран отсоса, это нагнетание, – проверил он. – Включайте в сеть!

Все стояли и смотрели, вода не поступала в стеклянный, толстостенный, пирамидальный сосуд. Вдруг – «бах»! Всех как сдуло взрывом, столкнулись в дверях, застряли, вывалились в коридор. Опомнились – дружно рассмеялись.

– Постойте, как же больной? – первым вспомнил профессор. Стремительно вошел в перевязочную. От красивого стеклянного сосуда остались толстые осколки, разлетевшиеся по всему полу. На столе охал больной.

– Простите, голубчик, трус ближе разума живет. Прежде чем сообразили – выскочили! Видите, как медицина опозорилась, – извинился профессор.

– Ладно уж, что уж, мне всё равно помирать, от хворобы аль от взрыва.

– Так думать у вас нет никаких оснований. Жить будете, обязательно. В чем дело? Почему сосуд разорвало? – думал профессор вслух. – Вероятно, поступал воздух, – он поднял горлышко с кранами и шлангом. – Конечно! Валентина Михайловна! Вы же оставили открытым кран воздуха, а кран жидкости остался закрытым. Мало перевести на отсос! Что же вы? А я понадеялся на вас. Впредь мне наука. Дайте шприц, иглу для переливания крови, – обратился он к сестре. Смазал у больного кожу под рукой йодом, ввел иглу в плевральную полость – зафонтанировал жидкий гной. Он подставил лоток. Отошло около литра гноя. Синюшность губ прошла, больной дышал ровно.

– Возьмите шприц, отсасывайте, пока будет идти гной. Вам полчаса хватит? Через 30 минут политзанятия, – сказал он Вале.

– Видите, какой конфуз получился, – чувствуя себя неловко, всё еще извинялся профессор.

– Чего уж, ладно уж, – гундосил больной, – зато сейчас полегчало.

Стоял желтый сухой сентябрь с морозным вкусным воздухом по утрам. Колючий иней белил траву. Днем слабо светило солнце, щедро растратившее всё свое тепло летом, оно, блеклое, висело в небе, уже не в силах согреть землю. Вечер тихий, с легким морозным туманом. Валя шла в детский сад за Мишуткой, дорогой думала: «Сегодня были занятия со студентами в поликлинике. Сестра снимала повязку с кисти. На предплечье к локтю больного тянулись красные полосы».

– Все-таки работаете рукой! Я в прошлый раз вас предупреждала, что необходим полный покой (больной был с флегмоной кисти, которую раскрывала Валя). – Видите красные полосы, это инфекция идет по лимфатическим сосудам вверх.

– Я не работаю, – оправдывался больной.

– А почему повязка грязная? Смотрите, даже марля протерлась!

– Ну, не будет жена рубить дрова! Она женщина!

У Вали сжалось сердце. Она позавидовала той простой бабе, у которой муж не представляет себе, чтоб она колола дрова. А она это делает ежедневно. Ей очень трудно, другой раз застрянет топор в полене, и ни туда, ни сюда, хоть плачь. А Сергей? Его просто нет дома, как уйдет рано утром, так является в два, а то и в четыре часа ночи. А в квартире холодно. Вот и приходится ей делать всё самой. Выходных у него тоже нет: то партком, то субботник. Мишутка все вторники в календаре отметил (завод отдыхает по вторникам), ждет их, чтоб побыть, поиграть с отцом, но и это так редко бывает. Сегодня должны привезти уголь, она так устала. Вздохнула. Забрала сына из сада, оставила его поиграть на улице. Дома, как всегда, холодно. Принесла дров, сидела на корточках, разжигала огонь. Хлопнула дверь. Решительным шагом вошел Миша, грязный, потный, с оторванными пуговицами пальто, с разбитым носом. Размазывая кровь кулаком по щекам, он удовлетворенно сказал:

– Ничего, ему тоже досталось! Не будет больше лезть!

– Кто? – спросила Валя, пряча улыбку.

– Сашка, я ему тоже дал. Вот пальто только грязное, – остановил он тревожный взгляд на матери.

– Ничего, я вычищу и пуговицы пришью. Не расстраивайся, иди умойся! «Ну, вот, теперь всё будет в порядке, первый раз не плачет, а чувствует себя победителем. Это хорошо, он должен быть равным среди товарищей, иначе дружбы не будет».

Зашла в комнату взять шкатулку с пуговицами и нитками. Покрывало на кровати мятое. «Сергей в обед отдыхал. Выматывается, хоть на пятнадцать минут валится одетым на постель». Она вспомнила, как первый год их совместной жизни она ругала его за это – неопрятный вид комнаты, когда кровать мятая. Однажды пришла: он лежит на диване, голова на круглом валике неудобно подломилась под углом, руки засунул подмышки, колени упираются в стенку дивана. «В конце концов, вещи для нас или мы для них?» Положила ему под голову подушку. Он проснулся, растирая затекший затылок.

– Ладно, – разрешила она, – ложись на кровать, там теплее и удобнее.

Война кончилась, а он всё так же работает, не меньше. Что-то похудел, кашляет. Слушала, вроде в легких спокойно, но не всё услышишь. Звала на рентген – отмахнулся «Некогда» – думала она с тревогой, пришивая пуговицы к Мишиному пальто.

– Скоро? – торопил он, стоя около ее колен, уже умытый, лобастый, с мокрыми прядками светлых волос.

– Всё, – откусила она нитку и подала ему пальто.

– Я пошел, – нахлобучивая шапку, крикнул он с порога. Валя смотрела в окно, у дверей ждал Сашка. «Неужели опять будут драться?» – мелькнуло в голове. Нет, они постояли, поговорили. Сашка вынул из кармана какой-то кусок железа. Мишутка вертел его в руках, рассматривая, отдал обратно. Как ни в чем не бывало пошли вместе к ребятам, о чем-то мирно беседуя. «Вот бы нам, взрослым, взять с них пример, так решать свои конфликты, не прав – разбить нос, а потом полный мир. – Улыбалась Валя. – А то вежливо кусаем, затаив злобу на годы».