Александр Дюдин - Сестры

Валя пришла с работы домой, привычно разожгла плиту, открыла подпол, чтоб достать картошки, испуганно замерла. Грунтовые воды погребли главное, чем они питались. Она, расстроенная, вошла в комнату Марии.

– Пойди, посмотри, что делается!

Мария остановилась у раскрытого подпола. Обе молчали, смотрели на зловещую черную воду и крупные плавающие пузыри, которые, словно глаза чудовища, злобно глядели на них. Мария стала раздеваться.

– Что ты хочешь делать?

Она продолжала снимать одежду. Оставшись в одних трусиках, взяла рядом стоявшее ведро.

– Мария, остановись! У тебя ревматизм, тебе нельзя охлаждаться. – Мария оттолкнула ее, прыгнула и скрылась под водой. Через несколько секунд показалась ее голова. Она встала на лесенку, держась одной рукой за нее, другой подала ведро. Валя слила воду сверху, две трети ведра заполняла картошка.

– Выходи сейчас же! Достала на сегодня, хватит!

Мария стремительно поднялась, вырвала ведро из ее рук. Оставляя мокрые следы, пошла в кухню, высыпала картофель на пол и снова прыгнула в черную пучину. Валя стояла и плакала.

– Чего плачешь? Нагрей лучше побольше воды, если хочешь мне помочь! – выходя из подпола с очередным ведром бросила Мария. Валя метнулась на кухню, налила все кастрюли, поставила на плиту.

С трудом подав десятое ведро, Мария, бледная, лязгая зубами, тяжело дыша, медленно поднялась по лестнице и села прямо на пол, опираясь руками в край отверстия, опустив бессильно голову.

– Всё, больше не могу!

– Скорее в ванную! – тянула ее Валя за руку.

– Подожди, сейчас, дай передохнуть. – Валя помогла ей подняться, бросила полотенце на дно ванной.

– Садись! – Мария села, сжавшись в комочек, обхватив колени худенькими руками. Валя таскала воду, лила на нее, а она всё не могла согреться. Всё еще кожа, как рашпиль, была покрыта зябкими бугорками. Остался последний чайник. Валя выхватила простыню из шифоньера.

– Вставай! – Мария с усилием разомкнула руки на коленях, встала. Валя накрыла ее простыней.

– Пойдем в постель. – Закутала ее всеми одеялами, какие у нее были. Налила грелку, сунула к ногам.

– На, выпей аспирин, надо пропотеть!

– Ставь картошку, есть хочу, – стукая зубами о стакан, попросила Мария. Валя облегченно засмеялась. Поцеловала сестру.

– Значит, жить будешь, если есть захотела! – побежала в кухню.

Сергей с Мишей пришли, когда кипела, булькала картошка, варившаяся в кожуре (чистить было некогда, скорее хотелось накормить горячим, чтоб согрелась сестра). Валя протирала пол в кухне.

– Что случилось?

– Вода в подполе!

– Откуда? – Сергей открыл крышку подпола и присвистнул, – вот это да! Ничего, не расстраивайся! Это не вопрос! Что-нибудь придумаем! – посмотрел на картофель на кухне. – А кто это достал?

– Маша. Еле ее отогрела!

Сергей присел, помогая раздеться Мишутке.

– Воспитательница говорит, что бьют Мишу все, кому не лень. Не умеет защищаться. – Валя посмотрела на него с упреком.

– Видишь, я была права. Теперь учи драться! – она положила дымящейся паром картошки в тарелку, прихватила кусок хлеба, соль, пошла к Марии. Поставила всё на стул около кровати.

– Что ты за мной как за больной ухаживаешь? Сейчас встану и поем вместе со всеми за столом.

– Не надо! Мало согреться, необходимо пропотеть, обязательно пропотеть! На, одевай теплую кофту, садись, ешь! – Вытащила из-под одеяла грелку. – Сейчас и горячей воды подолью в нее. Согрелись ноги?

Когда Мария поела, Валя с удовлетворением увидела мелкие капельки пота на ее лбу. «Ну, вот и хорошо, и прекрасно!»

– Хочешь, я тебе новость сообщу?

– Слушай, может, хватит на сегодня новостей?

– Нет, не бойся, это хорошая новость. У нас с Сергеем будет малыш.

– Ну, что ж, – пожала плечами Мария, – Мише шестой год пошел. Уже помощник. – Улыбнулась. – Подай мне учебник, нет, справа, в коричневой обложке. Иди, корми своих мужиков. Я позанимаюсь.

После ужина Сергей лежал в постели и просматривал сорок девятый том Ленина, полученный на днях по подписке. «Валя чувственная, легко увлекается, – подумал он, опуская руки с книгой на одеяло. Вспомнил ее влюбленные глаза, поднятые к нему в Томске. Ее растерянность после женитьбы. – Сейчас она то ласковая и нежная, то удручена, то устало равнодушна к нему. Конечно, устает – на трех совместительствах работает». Было досадно, что сам не может обеспечить семью. Труд парторга огромного завода не нормирован. С утра почти до утра крутится, как белка в колесе. «А что если она кем-нибудь увлечется? Что за нелепость лезет в голову? Какие основания для такого вопроса? Пока оснований нет. А может, может увлечься. Сумел бы я простить? Не знаю. – Сама мысль была неприятна. – Все-таки лучше не надо. Во всяком случае, не хочу об этом знать. Не хочу!» – сурово сдвинул брови.

Валя убрала со стола после ужина, вымыла посуду, вошла в комнату, заглянула в открытую книгу. Сергей читал письмо Ленина к И. Ф. Арманд.

– Послушай, Валя. «Даже мимолетная страсть и связь поэтичнее и чище, чем поцелуй без любви пошлых и пошленьких супругов», – это Ленин цитирует из брошюры Арманд и тут же пишет: «Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны. Согласен». В общем, он тут пишет, что мимолетная связь может быть грязной у любовников, и у супругов может быть верная, поэтичная любовь. Что я хочу тебе сказать? Если у тебя случится беда, и ты увлечешься кем-нибудь… Постой, не перебивай, выслушай меня, это очень серьезно, запомни: я не хочу об этом знать!

– Почему именно беда? – улыбнулась Валя.

– Когда в семье, где, к тому же, дети есть, жена находит другого мужчину или муж женщину, я считаю это бедой для всей семьи.

– Какая ерунда лезет тебе в голову.

– Это не ерунда, Валюшенька, это – жизнь!

– Оставь свою лошадку, Миша, – подошла Валя к сыну. – Пора спать. – Она раздевала его и думала: «А что если бы правда ей изменил Сергей, что тогда? Простила бы? Конечно, простила, если бы он нуждался в прощении. А если бы он ушел? Страшно подумать». – Муж сейчас был очень близок ее душе, и потерять его казалось немыслимым.

Сердце наполнилось теплом и нежностью к сдержанному умному Сергею.

– А не случилась ли с тобой эта беда, мой дружочек, если ты заводишь подобные речи? – шутила она, залезая к нему под одеяло, окунаясь в тепло его тела.

– Не болтай глупостей. На, положи книгу. – Валя взяла ее, сунула на стул около кровати, где висела снятая одежда.

Ласково обняла мужа легкой теплой рукой, прижалась к его плечу лицом.

– Устал я, – сказал Сергей, зевая, снял ее руку с груди и равнодушно повернулся к жене затылком.

Валя обиженно легла на спину. Хотелось ласки. «Каждая женщина, какая б она ни была, красавица, или уродина, стремится к любви, – грустно думала Валя, – такова их кошачья порода. А без этого, – казалось ей, – жизнь их чем-то главным обделяет…»