Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Небо совсем прояснилось, поэтому свежевыпавший снег бодряще искрился под лучами помолодевшего после зимней стужи солнца. День заметно прибывал. Опытный ондад Буюра шел впереди верхового оленя Поктрэвкана, пробивая ему дорогу. Кэлками, сидя в седле, легкими движениями правой руки направлял ондада, идущего далеко впереди на длинном и тонком поводке. Начали попадаться свежие следы белки. А вот и два горностая, перегоняя друг друга, прыжками носились вокруг кучи заснеженного бурелома, где виднелись следы мышей. Пошныряв по мышиным норкам, горностаи умчались дальше, очевидно, в поисках более доступного завтрака. По пушистому снегу белки не шибко далеко удалялись от своих гнезд, ибо по свежевыпавшему снегу трудновато быстро бегать. И в непогожие дни они стараются находить себе пропитание где-нибудь поблизости, чтобы поскорее вернуться в гайно.

Кэлками без лишних хлопот добыл около десятка зверьков, когда у подножия плоской сопки наткнулся на ночные лежанки диких оленей. Судя по количеству лежанок, оленей было двенадцать голов. Перед самым рассветом они потянулись вдоль южного подножья горы. Поктрэвкан и Буюра взволнованно стали принюхиваться к свежим следам дикарей. Буюны далеко уйти не могли. После кормежки они сейчас улеглись на отдых где-нибудь на полянах.

«Добыть бы хотя бы одного. Оленина сейчас не помешала бы в долгой дороге в Камешки, — подумал Кэлками. — Ветер дует справа со стороны дальних гор, поэтому с северной стороны к буюнам не подступиться, ветер нанесет запах человека на оленей, тем более с возвышенности. И запах отпугнет животных», — стоя пока на месте, думал Кэлками. «А что если ехать прямо по их следам?»

Да нет, это будет еще хуже. Любой зверь до смерти боится своего следа, потому что след всегда приведет опасность и точно укажет, где затаился тот же олень или баран. Поэтому чуткий слух, острое обоняние и зоркие глаза постоянно сторожат тишину. Эти особенности диких обитателей леса за годы промысла Кэлками изучил, как пять своих пальцев, как и повадки своего верхового оленя Поктрэвкана.

И он решил преследовать дикарей с южной подветренной стороны умышленно, чтобы дикие олени увидели его верхового оленя и ондада Буюру неожиданно, не чуя их запаха. Эта неожиданность приведет их в замешательство, которым Кэлками сможет воспользоваться. Плохо, конечно, что он не догадался утром надеть белую камлейку-малицу.

«Будь что будет, в конце концов, это не мои собственные олени, чтобы претендовать на них. Эти звери принадлежат природе, тайге, тому же ночному снегопаду, который прошел сегодня. Поэтому, если и убегут, то не жалко будет, стало быть, так нужно», — подумал Кэлками.

Зарядив винтовку, он сел на оленя и поехал стороною от тропы диких оленей. Кэлками теперь ехал параллельно следам, немного отдаляясь от тропы. Тропа блестела на свежевыпавшем снегу и лентой тянулась между деревьями.

Он спустился в длинную, не очень крутую террасу, которая, по его расчетам, должна тянуться тоже параллельно движению табуна. Возможно, эта длинная терраса, обрамленная по вершине кустарниками, как меховой каймой, должна пересекаться или предельно сближаться со следами табуна. Терраса, видимо, притягивала оленей, и это обстоятельство немного обнадеживало Кэлками. Рельеф местности часто играет защитную роль в жизни диких обитателей леса. За ним они неусыпно следят.

Ондад Буюра, высоко подняв голову, шел быстро, натягивая шнур. По его следам идет Поктрэвкан, на котором восседает, слегка пригнувшись, и сам Кэлками. Вдруг ондад остановился и, направив уши вперед, начал принюхиваться. Увидев тревогу Буюры, остановился и Поктрэвкан, тоже прислушиваясь к неведомым звукам, и начал смотреть в ту же сторону, куда тянул голову ондад. Но за выступом террасы нельзя было что-либо рассмотреть. Кэлками увидел только торчащий из сугроба высокий пень с упавшим на него стволом дерева. Охотнику повезло, что сухой ствол дерева с толстыми сучьями завис на самом пне, упершись в землю сучьями. Под нависшим стволом, на котором громоздился продолговатый ком затвердевшего снега, зияло открытое пространство, через которое свободно может проползти человек.

Кэлками слез с седла и, привязав оленей, осторожно подошел к облюбованному пню и, нагнувшись, выглянул из-под снежной арки. Недалеко от него в небольшой низине спокойно кормились дикие олени. Как и полагал Кэлками, в табуне было несколько одичавших домашних оленей. Но головы животных не были видны в раскопанных в снегу ямах, торчали лишь крупы животных. Время от времени, вырвав пучок ягеля, олени, разжевывая корм, поднимали головы и периодически прислушивались. Расчистив копытами и углубив снежные ямки, они вновь опускали головы. Дикари вели себя спокойно. Наметанным глазом Кэлками прикинул расстояние до буюнов: «Далековато… Прицельную планку придется поднимать. Патроны усиленные и не должны бы подвести на таком расстоянии, тем более что уже приходилось добывать баранов и диких оленей», — подумал Кэлками.

Ближе всех кормился крупный, уже сбросивший рога типичный бык дикого северного оленя, а чуть дальше — две важенки с телятами. Прислонившись левым плечом к пню, Кэлками взял на мушку комолого быка и теперь только ждал, когда тот снова поднимет горбоносую голову, чтобы в очередной раз осмотреться и прислушаться. Наконец бык поднял голову, подставив широкий бок. Сухим треском выстрел пронесся над оленями и затерялся в холодном воздухе. Бык, сделав несколько прыжков, завалился на правый бок и, вздыбив снег, забил светлыми желтоватыми ногами. Кормившийся табун чуть было не помчался за раненым быком, но в растерянности остановился. Раздался второй выстрел Кэлками. Крупная самка с ветвистыми рогами отделилась от убегавшего табуна и во всю мощь быстрых ног помчалась в противоположную сторону от тропы. Кэлками стоял. Вскоре самка скрылась из виду между дальними деревьями.

«Не иначе подранок ушел», — подумал Кэлками, поднимаясь из своего укрытия.

Он передернул затвор винтовки, выбрасывая пустую гильзу, и пошел за привязанными оленями. Сняв седло, Кэлками привязал верхового кормиться, а чуть в стороне и Буюру. Прежде чем приняться за разделку быка, он тщательно осмотрел следы отделившейся от табуна важенки. По ее следу и вокруг были видны свежие капельки крови.

«Ранена, и притом серьезно, далеко не уйдет. — подумал Кэлками и вернулся к добытому быку. — Когда буюн живой бегает, то кажется не крупнее домашнего оленя, но когда лежит на боку, то выглядит не меньше сохатого».

Слишком мельчить мясо он не стал, потому что время поджимало, надо было ехать еще по следам подранка. Кэлками беспокоило то, что зверя, если сдохнет, может вздуть, и тогда содержимое желудка попадет через пищевод в дыхательные пути и испортит мясо. Он быстро управился с разделкой быка, отрезал одну почку и, освободив от жировой пленки, положил на снег остудить рядом с небольшим куском печени. Закрыв все мясо шкурой, закидал сверху ветками и засыпал снегом. Теперь до завтра мясо не смерзнется, а утром можно будет разрубить на кусочки топориком и увезти в палатку. Управившись с разделкой быка, Кэлками помыл руки от высохшей крови снегом и вытер о шкуру добычи. Усевшись на краю шкуры, он съел сначала почку, а затем и печенку. Облегченно вздохнув, закурил.