Константин Ханькан - Кэлками. Том 1

Оказалось, что напрасно волновались Кэлками с Акулиной, что до темноты не управятся с обустройством очага. До наступления сумерек они установили палатку и сварили еду на большом костре. Наспех поев и напившись крепкого чаю, охотник засобирался на улицу.

— Отдохни хоть немного, куда собрался? — спросила Акулина.

— Пойду мунгурки расставлю и укрою. Срублю жердинки с ветками, на них и уложу, чтобы вещи на снегу не лежали. Дров хватит. Ты посуду свободную подашь, снегу растоплю. Ты, Ако, бурдука еще пожарь на ужин, с чаем вечерком попьем, — сказал он жене, перед тем как выбраться из палатки.

— Хорошо. Пока постели расстелю и начну еду готовить, — ответила Акулина.

Кэлками настелил в виде плотика тонкие жердинки, на которые положил ветки и на них плотно расставил вьюки. А сверху накрыл еще побледневшим от снега и ветров замшевым покрывалом. Теперь вещи не заиндевеют от мороза и не повлажнеют, если даже оттепель ударит. Потом он наломал сухого хвороста на растопку и подал вовнутрь палатки:

— Ако, положи ветки за печку, пусть подсохнут.

Надев лыжи, Кэлками пошел к оленям. Животные растянулись по длинной ложбинке между крупными деревьями. Они раскопали себе широкие ямки и теперь с аппетитом обкусывали густой белый ягель. А как наедятся, сразу улягутся, каждый на своем месте, не ссорясь между собою за лучшее место кормежки.

«На обратном пути здесь же остановлюсь», — подумал он, прикуривая трубку. В основном Капками предпочитает ее… Папиросы курит редко, вернее, специально обламывает их, чтобы табак высыпать в кисет, либо смешать с махоркой для лучшего вкуса.

Он всегда переживает, если олени не наедаются, а потом подолгу ворочается в постели, то и дело раскуривая табак.

«Езжу на них и вещи вожу. А кормом их не обеспечил», — иногда корит он себя, если ему приходится останавливаться на скудных кормом местах, либо там, где летом прошли пожары. В большой тайге гиблых мест уйма. А глубокие снега, пораженные гололедом? Приходится охотникам в такой ситуации даже менять маршруты, и это во время промысла!

По утрам, если олени ночь простояли голодные, Кэлками старался не смотреть в глаза животным. Кроме жалости чувствовал он еще и свою вину перед безотказными помощниками. Лучше бы вообще не сталкиваться с этим. Правда, в этом охотничьем сезоне проблем с кормами не было. И слава богу. Покурив и поразмышляв, Кэлками направился домой. Он еще с улицы почувствовал приятный запах жареной муки. Положив лыжи сверху на вещи, Кэлками вошел в уютную палатку. Акулина, хлопотавшая у печки, отодвинулась, пропуская мужа к центру жилья, где обычно занимается своими делами Кэлками. На ее смугловатом загорелом лице выступали бусинки пота. Запах жареной муки, смешанный с ароматом свежесваренной оленины, заполнил пространство палатки, отчего першило в горле.

— Какая же ты у меня сноровистая. Я же совсем недавно ушел в стадо, а у тебя уже все готово, — похвалил жену Кэлками.

— На ужин и завтрак еду приготовила, чтобы утром не возиться, — ответила Акулина, расставляя еду на столике.

— Завтра Антона обгоним, или нет еще? — поинтересовалась она за ужином.

— Не знаю, Ако, смотря как будем ехать. Если судить по его стоянкам, то Илани идет очень быстро. Может быть, мы его и догоним, но лишь к вечеру. Но не будем гадать. Укладываться будем, завтра рано вставать. Куропач присмирел, мунгурки уже не боится и от подпруги ему не щекотно, — говорит Кэлками, забираясь в меховой бараний спальник, сшитый Акулиной этой зимою. Акулина как обычно сначала повозилась в палатке, перед тем как отойти ко сну.

По мере приближения к Камешкам у Кэлками и Акулины настроение стало приподнятое. Они уже не унывали, как это было после гибели Утэ. Супруги никогда не ссорились между собой. Это обстоятельство, безусловно, помогало им справляться с повседневными трудностями охотничьей жизни.

— Ако, будь осмотрительней, тальник густой и топольник плотно вдоль дороги стоят. Вдруг олени запутаются. Зайдет какой-нибудь олень за дерево и растянет весь караван. Ты построже будь, иногда покрикивай на них, — предупреждает Кэлками Акулину, садясь на Поктрэвкана.

Хорошо протоптанная извилистая снежная дорога, как кишечник медведя, петляет между густых зарослей. Кто-то из охотников, а может быть, пастухи еще зимою расчищали топориком дорогу, отбрасывая в сторону обрубленные кусты.

— Тёг! Тёг! Тёг! — громко покрикивает Акулина, предупреждая ведомый ею караван о близкой опасности. Олени хорошо знают эту команду хозяйки и чутко к нему прислушиваются, осторожно ступая след в след друг за другом. Кэлками ехал медленно. Наклоненные ветки хлестали по его плечам. Пересекли две узкие протоки, в которых летом набиваются горбуша и кета, поднявшиеся на нерест. Протоки испещрены следами лисы, выдры и норки. Иногда попадаются следы росомахи. Эти звери всю зиму кормятся здесь. На затвердевшем снегу валяются высохшие кости рыбы. По берегам проток проложены тропы зайца-беляка. Кэлками вспугнул стаю куропаток. Куропатки взлетели прямо вверх почти вертикально, потому что подняться горизонтально не могли, не задев крыльями высокие заросли тальника.

«В реке Гижиге водятся голец и хариус, притом много. На сопках и речках, впадающих в эту большую и богатую реку, обитает белка. Все, что нужно охотнику, водится здесь. Однако промышлять некому», — думал Кэлками, следуя по тропе Илани Антона. Кусты поредели, и дорога вывела на лайду реки. Кэлками слез с оленя.

Снег в русле Гижиги местами выдут ветрами. На каменистой лайде торчат темные серые камни, примерзшие к песку.

Между застругами плотного снега, смешанного с надутыми песками, с берега видны полосы голубого льда. Противоположный берег реки был пологим, почти ровным. След каравана Илани, пересекающий русло Гижиги, поблескивал под лучами раннего солнца. Олени жмурились, потягивая легкий воздух, дующий с верховьев реки.

— Ако, слезай с седла, пешком поведем, а то олень споткнется, и ты можешь упасть, — сказал Кэлками Акулине, и она соскочила с седла.

Переход любого водоема по льду всегда вызывает тревогу в душе охотника. Реку перешли быстро и безо всяких хлопот. Выбравшись на берег, он привязал своих оленей за корягу, торчащую из-под наносного залома.

— Ако, ты передохни пока, я сейчас… — сказал он жене и спустился на лед.

Там он достал кисет с табаком и высыпал щепотку махорки в трещину во льду. Туда же бросил и несколько спичинок. Угостив реку, Кэлками тихо прошептал: «Это я, Кэлками, угостил реку табаком и дал спичек. Скоро буду возвращаться этим же путем. Снова чем-нибудь угощу», — и вернулся к оленям. Отвязав оленей, он сел на верхового и поехал дальше догонять группу Антона Илани.