Игорь Смирнов - Записки падающего

Отец говорил, что он чей-то племянник, мой мастак. Не шибко большой интеллектуал, но на свой лад талантлив (по части всяческой несусветной, но очень уверенной болтовни) и, главное, нужный человек. Кажется, его чаще всех посылают в командировки за границу — во Францию, Австрию, Германию, про три года заработков в Пакистане даже и не говорю; в Америке только и не бывал. А другие, более головастые, сидят дома…

Промычал свою нотацию и тоже убежал, наверняка, с чувством исполненного долга. А тут настроение стало, наоборот, хоть в петлю лезь. Сам даже не знаю почему, что в этом случае такого. К дежурным проработкам я ведь уже привык. Да и мастак не слишком-то был страшным, хоть и старался; настроение, видно, благодушное — для него пятница тоже красный день, как и для остальных наших вахлаков. Не понимаю… И ведь не выветрился, казус этот, тут же из головы, как ему положено, — нет, я зачем-то его вспомнил. Котлету на сковороде переворачивать стал и — вдруг вспомнил, тупо так, с какой-то непонятной тоской. Наверно, это просто вроде капли последней, мелочь, а упала — и обратно уже не отцедишь, и под знаком этой гнусной капли живёшь.

Котлеты на сковородке трещат, чад, в форточку не успевает улетучиваться, а из форточки — машины внизу ревут, одни подъезжают, другие стартуют. Как же, обо всём городе не берусь судить, но пол-нашего дома, точно, снималось в тот момент с места. Срывались. Иные и с музыкой. Бухает — моторы перешибает, как только не разносит салон. Я тоже догадался — сходил в комнату и магнитолу притащил. Водрузил на холодильник, динамиками к себе. Хотя стереоэффект аховый, конечно. И вообще, я всё в ней уже не перевариваю — начиная с дизайна и кончая самим звуком. Потому и слушаю очень редко. Не худо бы музыкальный центр завести, да денег скопить не удаётся, — как говорит отец, мало получаю, до сих пор пятый разряд.

Записи уже просто обрыдли — именно потому что на кассетах, а не на дисках. Радио включил. И сразу попал на рекламу. Какой-то тип, из наших самородков, под мощный рык гитар завёл слащавенькую бодягу про «надёжный банк» (то бишь, тот банк, который ихнюю радиостанцию содержит). И тут же хор недорослей подтянул ему. В жизни не слышал таких школярских голосов. На улице их всех, что ли, и отловили? Реклама ещё та. Ну ладно, стал дальше слушать, музыку. Музыка вроде и ничего, но комментарии, комментарии между песнями. Никто не способен так опошлить песню, как самый обыкновенный диджей.

После еды вернулся к себе в комнату. Шторы от солнца задёрнул и полез в книжный шкаф — опять раскопки затеял.

Моим он считается всё-таки потому, что эти книжки я покупал не просто сам, лично, но — только для одного себя. Слишком умные, по мнению родителей, книжки (хотя они и сами вроде бы не дураки: отец до сих пор помнит всякие там производные — синуса, косинуса — интегралы, а мать не хуже стихи знает — ну все эти чудные мгновения и грозы в начале мая, запросто может отбарабанить наизусть). Факт остаётся фактом, я и сам не успеваю свои бестселлеры читать, — иные стоят годами, лишь перемещаются по полкам в результате раскопок, которые я под настроение затеваю, чтоб распробовать авторов на вкус.

Сам не знаю, чего докапываюсь, за одного, за другого возьмусь — ну-ка, чей стиль полнее моему текущему мироощущению отвечает? В этот раз, например, начал с Гессе. Четырёхтомник с полгода назад купил, солидный такой, стильными желтоватыми суперами обложен… вернее, сами-то суперобложки тёмно-серые, даже как будто тиснёные, а вот рисунки на них выделены жёлтым — абстрактные такие цветы. Красиво-то красиво, а сейчас и не понимаю, на кой мне этот рассудительный добропорядочный старик? А это всё потому, что несколько лет назад я тоже хотел быть рассудительным и сложным и на «Игру в бисер» как раз напал. Решил тогда, что Гессе — мой автор. А уж потом как-то больше и не раздумывал, «мой» он или «не мой», четырёхтомник вот купил, хотя порядочно воды утекло.

Полно у меня таких вот «моих авторов» — может, потому времени на них и нет?

Вот Ницше, скажем, — ещё один глубокомысленный немецкий чудак. Двухтомник, увесистые книжищи чёрного цвета. Пять лет назад купил. Тогда я только-только вернулся из армии, и мне казалось, что я отстал от жизни. Но одновременно думалось и другое: теперь-то как раз и начнётся для меня иная, лучшая жизнь, — потому что я заслужил её.

Я был жаден до книг, до всех этих новых, удивительных книг, появлявшихся тогда. И конечно, не мог я просто так пройти мимо Ницше — а случилось это вот как: зашёл в магазин (заурядный, мелкий такой магазинишка, по соседству от нас, сейчас там книг вообще не продают, приватизировали и чем только не торгуют), смотрю, лежит на прилавке здоровый такой чёрный кирпич. Взял в руки — первый том, значит, а всего два. Второй, получается, придётся ждать, выкупать по открытке. И, однако, цена! Не хило первый том стоит: не пять рублей, не шесть, даже не восемь, а пятнадцать! Да ведь, наверно, и следующий затянет не меньше!.. Куплю, а родичи меня за это прибьют.

И сам я кое-что от родичей взял, видимо, их прижимистость, и был такой момент, уже опускал я томище обратно на стол. И вдруг решился. Допёр всё-таки, что родичам не обязательно всё показывать и обо всём говорить. А если увидят… а уж когда-нибудь — увидят непременно, скажу, что это я не себе, так, в подарок кому-то купил. А это уже другой коленкор. Подарки дорогие дарить вроде не возбраняется, совсем даже наоборот, подыскал что-нибудь посолиднее, значит, молодец…

Потом месяца полтора я ждал второй том, боялся, что открытка вдруг не дойдёт… уйма могла подобраться причин, не в тот ящик бросят, или просто детишки почту сожгут… Но ничего, дошла, отдал я ещё пятнадцать рублей. И добросовестно оба тома одолел — за какие-нибудь полгода.

А сейчас — практически ничего не помню из них. Только один маленький-маленький кусочек про канатного плясуна из «Заратустры». Как он срывается со своего каната и летит, падает вниз, а внизу — толпа зевак, и почему-то сильнее всего она суетится как раз в месте предполагаемого приземленья, где расшибиться должен бедняга плясун.

Какая-то странная подробность, что-то здесь не так… Может быть, Ницше иначе описывал, а я просто выдумываю какую-то свою собственную толпу? Всё-таки пять лет прошло… Хотя — нет, меньше. Ведь однажды я уже перечитывал именно этот эпизод!.. Дай-ка снова его пробегу.

Стал выдирать том из ряда других книг — не просто, туго сбиты, а сам думаю: отчего одни книг годами спекаются, пропитываются пылью, так и не раскрыл до сих пор, а про каких-то там канатных плясунов готов читать и дважды и трижды? Почему, зачем? Какой за этим смысл прячется? Или, как вообще в жизни, сплошная фрейдовщина, иррациональность, а никакого высшего смысла вовсе нет?