Иван Вострышев - Зимой в Подлипках

Константин умолк. Акулина усмехается:

— Ловко! А? Так их и надо! А то больно обленились!

И к девушкам:

— Кто же это придумал?

И Константин интересуется:

— В самом деле, где вы откопали такого поэта? Кто вам пишет стихи?

— Это редакционная тайна, — говорит Аня и лукавыми, смеющимися глазами показывает на Настю.

Константин свертывает стенгазету в трубку и передает ее Цветковой.

— Молодцы! Можете вывешивать!

Потом садится на диван и берет книгу. Акулина молча продолжает вязать. Аня и Настя отходят к подтопку и там о чем-то перешептываются. За окном по-прежнему воет вьюга.

Вдруг, заглушая злобное завывание вьюги, за окном раздается песня — нестройная, разноголосая, дикая, как эта метель. Голоса пьяные, хриплые. Что они поют? Кажется, песню о горькой рябинушке…

Злая вьюга подхватывает голоса и уносит их куда-то в метельную ночь.

Песня замирает. Акулина с тревогой смотрит на сына: как он? обиделся? Аня с виноватым видом подходит к окну, заглядывает в него и шепчет: «Хулиганы какие-то!». А Настю дикая песня словно парализовала; девушка замерла, боясь встретиться взглядом с Константином. Кажется, лишь сам Константин остается спокойным. Он задумчиво смотрит в окно, как будто бы ожидая, не послышится ли песня вновь. Потом закрывает книгу, хлопает ей по колену.

— А здорово! — восклицает он. — Молодцы! В цель попали! Прямо в яблочко!

И улыбается. Улыбка у него грустная…

— Ольга Сальникова приехала, — говорит за завтраком Надюха.

«Она вернется к своим коровам, а как же я?» — с тревогой думает Аня.

После завтрака она идет к Ольге. Та успокаивает Аню.

— Была я в конторе, — говорит Сальникова. — Дали мне других коров, за которыми Зина Носкова ходила.

— А как же Зина? — спрашивает Аня.

— Ее в подсосное отделение перевели.

У Сальниковой просторная изба, теплая и уютная. «Вот бы где провести беседу с доярками!» — думает Аня. На ферме и в клубе холодно.

— Тетя Оля! Можно у вас собрать доярок? Побеседовать часок.

Сальникова не возражает:

— Что ж, собирайтесь! Места не просидите!

К первой беседе с доярками Аня готовилась целую неделю. Каждый день заходила в клуб, просматривала газеты, делала выписки. Советовалась с дядей Костей, как составить план выступления, как вести беседу, чтоб она была интересной, увлекательной.

Аня решила провести беседу в тот же день в обеденный перерыв.

На беседу пришли все доярки. С ними и Зина Носкова. Пришли прямо с фермы и, не раздеваясь, расселись вокруг стола.

…Аня рассказывает о лучших доярках страны, надоивших по семь-восемь тысяч килограммов молока от каждой коровы в год; о передовых доярках Подмосковья, которые перешли на беспривязный метод содержания скота и доят по сто сорок коров каждая; о конвейерном доильном зале в станице Киевской, Краснодарского края, где две доярки и механик обслуживают шестьсот коров…

Аня говорит бойко, живо, не заглядывая в тетрадь, которая на всякий случай лежит под рукой. Доярки сидят тихо, слушают внимательно и только изредка молча переглядываются между собой.

Рассказав о чудо-зале в станице Киевской, Аня делает небольшую паузу, собираясь начать разговор о своей ферме, о делах более близких. Этой паузой пользуется Зина Носкова. Она неожиданно спрашивает:

— Все машины да машины, а нас куда — на мыло, что ль?

Аня предвидела такой вопрос и заранее обдумала, как на него ответить. В ее представлении механизация в сельском хозяйстве связывается с успешным развитием экономики колхоза, с бурным ростом его богатства и культуры. В таких условиях освободившиеся на ферме доярки всегда найдут себе работу по душе. Нужны будут колхозу и кукурузоводы, и свекловоды, и садоводы, и многие другие специалисты. Будут строиться в Подлипках и столовая, и пекарня, и поликлиника, и детский сад, и родильный дом. Будет где приложить колхозникам руки!

Но не успела Аня и заикнуться, чтоб ответить на вопрос Зины, как вдруг заговорила Варвара Коврижкина — пожилая доярка с худым серым лицом и с маленькими широко расставленными глазами, в которых, как кажется Ане, полыхает злое зеленое пламя. Коврижкина не говорит, а голосит:

— Знамо дело, на мыло! Нас и за людей не считают! Посулили нам за телят да кукиш с маслом показали!

Аня рассчитывала, что беседа потечет спокойно и плавно по заранее намеченному руслу. И просчиталась. Река выходит из берегов. Она бурлит и клокочет. Говорят все доярки, одна другую перебивая…

Аня чувствует, что она плывет по течению и не в силах усмирить этот бурный поток. Пытается понять: о чем говорят доярки, на что они жалуются?

Варвара Коврижкина кричит громче всех:

— Мы, дуры, сено косить ходили, спины гнули, руки ломали! Другим заплатили, а нам только по губам помазали!

Но вот гомон стихает. На помощь Ане вдруг приходит Ольга Сальникова, сидевшая в стороне и не принимавшая участия в общем крикливом разговоре.

— Бабы! — говорит она. — Что вы навалились на нее? Не она тут виновата! Шли бы к Карпову да на него и орали бы!

— А чего ж нам тут зубы заговаривать! — огрызается Коврижкина.

И в наступившей тишине растерянная и обескураженная Аня объявляет беседу законченной. Она обещает, что некоторые вопросы выяснит и на следующей беседе на них ответит.

Аня выходит на крыльцо и с минуту стоит, припоминая, не забыла ли она чего? Нет, и варежки и тетрадь — все с собой.

Лицо ее горит. Свежий морозный воздух приятно омывает пылающие щеки. А в груди что-то давит, тоскливо щемит сердце.

Она торопливо сходит с крыльца и направляется домой. Метель утихла. Куда ни глянь — кругом белым-бело. И на улице, и на проулках, и на огородах намело сугробы снега. Сараи, дома, копны сена, поленницы дров — все укрыто снеговыми шапками. Под лучами яркого солнца белоснежная пелена сияет золотистыми искрами.

Ничего этого Аня не замечает. Торопливо шагает она по сугробам, поглощенная невеселыми думами.

«И какой из меня агитатор! — мысленно ругает она себя. — Не за свое дело взялась — вот и осрамилась!»

Дома никого нет. Аня знает, что Корней с утра уехал в лесничество. Свекровь, наверное, сидит в конторе и ждет, когда уедет Карпов. Коля на пилораме. Вчера договорились с Курдюмовым напилить досок для ремонта клуба.

Аня садится к окну.

Под окном стоит береза, украшенная серебристыми хлопьями снега. Аня знает, что на этой березе в скворечнике живет одинокий воробей. Он кажется ей несчастным, обиженным судьбой. Пониже скворечника на березе прибит небольшой плоский ящик. В него сыплют пшено, хлебные крошки.