Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Гейтли извещает Трейл, Фосса, Эрдеди и Хендерсон 250, и Морриса Хенли, и вытаскивает нового пацана Тингли из бельевого шкафа, и Нелл Гюнтер – которая, твою-то мать, вопреки всем правилам отрубилась на диване, – дает им всем одеться и сгоняет перед запертой передней дверью. Йоланда У. говорит, что оставила личные вещи в машине Кленетт, и можно ей тоже. У Ленца машина есть, но он не отвечает на вопль Гейтли вверх по лестнице. Гейтли велит стаду стоять на месте, и если кто отобьется, он лично позаботится о том, чтобы у них были проблемы. Гейтли шкандыбает наверх, в трехместную мужскую спальню, обдумывая различные прикольные способы разбудить Ленца так, чтобы не осталось заметных синяков. Ленц не спит – он в стереонаушниках, плюс в ракушке, отжимается вверх ногами у стены рядом с кроватью Джоффри Дэя, его зад всего в паре дециметров от подушки Дэя и пердит на спуске, пока Дэй лежит в пижаме и маске для сна, как у Одинокого Рейнджера, сложив руки на вздымающейся груди, беззвучно шевеля губами. Может, Гейтли и переборщил, схватив Ленца за голень, оторвав его от пола и, ухватившись второй ручищей за бедро Ленца, раскрутив в стоячее положение, как винтовку в почетном карауле, но вопль Ленца – не от боли, а от хлещущей через край радости встречи, из-за чего и Дэй, и Гэвин Диль вскакивают в постелях, а потом матерятся, когда Ленц приземляется на пол. Ленц начинает говорить, что совершенно позабыл о времени и не знал, сколько времени. Гейтли слышит, как стадо у передней двери внизу переминается, пыхтит и готовится, может, того, рассеяться.

Вблизи Гейтли даже не нужно сверхъестественное седьмое чувство сотрудника Хауса, чтобы почуять, что Ленц, очевидно, под кайфом то ли от дринов, то ли от Бинга. Что к Ленцу заходил держиморда. Правый глаз Ленца так и дергается в глазнице, и рот корчится понятно как, и у него такая ницшеанская суперзаряженная аура человека под кайфом, и все время, пока он надевал слаксы, пальто и инкогнитизирующий парик и чуть не полетел вниз головой с лестницы от тычка Гейтли, он несет какой-то безумный бред без передышки, про то, как однажды ему отрезало палец, а он спонтанно реджентрифицировался, и рот его корчится на характерный манер рыбы-на-крючке из-за длительного прилива леводопы, и Гейтли неймется взять немедленный анализ мочи, немедленно, но между тем края автостада как раз начинают шириться, предвещая отвлечение и рассеивание, и они злятся, причем не на Ленца за то, что отбился, а на Гейтли за то, что вообще с ним валандается, и Ленц изображает для Кена Эрдеди пантомиму стойки айкидо «Безмятежный, Но Смертельный Аист», и уже 00:04, Гейтли так и видит, как по Содружества все ближе рыщут эвакуаторы, звенит ключами и отпирает все три послеотбойных замка на передней двери, и выводит народ на ноябрьский хватающий за яйца холод к колонне машин на улице, и пасет стадо с крыльца в одной оранжевой безрукавке, не выпуская из поля зрения Ленца, чтобы тот не смылся до того, как Гейтли возьмет мочу, добьется чистосердечного и Выселит его официально, даже чувствуя укол совести из-за того, что ему так не терпится дать Ленцу административного пинка, а Ленц по дороге к «Дастеру» что-то лопочет нон-стоп всем, кто подвернется под руку, и все расходятся по машинам, и спине Гейтли тепло из-за открытой двери Хауса, и народ в гостиной капризно высказывает жалобы и предложения по поводу сквозняка из открытой двери, небо над головой необъятно, объемно, и ночь такая ясная, что видно звезды в млечной жиже, а на улочке скрипит и хлопает пара дверей, и люди беседуют и тянут время, только чтобы сотрудник подольше торчал на холодном крыльце в одной безрукавке – небольшой ежевечерний подлый протест, – когда взгляд Гейтли падает на по-особому выпотрошенный старый пыльно-черный «Фольксваген Жук» Дуни Р. Глинна, припаркованный с другими машинами на впредь незаконной стороне улицы с открытыми всем ветрам поблескивающими под светом небольших уличных фонарей кишками движка в задней части, а Глинн лежит сегодня наверху, поверженный дивертикулитом, а значит, из-за страховки Гейтли должен вернуться и попросить кого-нибудь из жильцов с правами выйти и переставить VW Глинна через улицу, что унизительно, поскольку означает публично признаться этим типчикам, что у него, Гейтли, нет действующих прав, и внезапное тепло гостиной сбивает с толку его гусиную кожу, но никто в гостиной не признается, что является счастливым обладателем прав, и оказывается, единственный жилец с правами, который все еще в вертикальном состоянии и внизу, – Брюс Грин, а он на кухне безэмоционально размешивает слоновью дозу сахара в чашке кофе прямо своим коротким пальцем, и Гейтли находит себя в положении, когда должен попросить об управленческой помощи у паренька, который ему нравится и которого он только что подверг выволочке и забору мочи, но тяжесть и унизительность этого положения Грин минимизирует, согласившись помочь в ту же секунду, как слышит слова «Глинн» и «долбаная колымага», и идет к шкафу в гостиной за дешевой кожанкой и перчатками без пальцев, и но теперь Гейтли должен еще на секунду оставить жильцов на улице без присмотра, чтобы шкандыбать наверх и получить от Глинна подтверждение, что все кошерно, если его машину рокирует Брюс Грин 251. Двухместная мужская спальня для самых старших жильцов залеплена старыми стикерами на бамперы АА и постером с каллиграфической надписью «На всем, что я отпустил, остались царапины от когтей», а ответом на стук Гейтли служит стон, и внутри включена прикроватная лампа с голой женщиной, которую Глинн принес с собой, а сам он в койке на боку, сжимает живот, будто его пнули. Макдэйд противоправно уселся на койке Фосса, почитывая в наушниках один из журналов Фосса про мотоциклы и попивая «Миллениал Физзи» Глинна, и торопливо тушит сигарету, когда входит Гейтли, и задвигает ящик в прикроватной тумбочке, где Фосс прячет пепельницу, как и все остальные 252. На улице за окном – как на гонках в Дейтоне: наркоман как бы физически неспособен завести машину без рева движка. Гейтли быстро выглядывает в западное окно над койкой Глинна, убеждается, что все оставшиеся без надзора фары на улице разворачиваются и возвращаются на репаркинг на нужной стороне. Лоб Гейтли взмок и у него начинается жирная головная боль, от управленческого стресса. Косые глаза Глинна остекленевшие и беспокойные, и он медленно напевает текст «Заботливых мам» на мелодию, которая не подходит к тексту.

– Дун, – шепчет Гейтли.

Одна из машин, на вкус Гейтли, возвращается по улице слишком быстро. Управдом ясно дала понять: все, что случится с участием жильцов на территории после отбоя, – под его ответственностью.

– Дун.

Что нелепо, к Гейтли поворачивается нижний глаз.