Иржи Швейда - Авария

Около дачи он тяжело выбрался из кузова, враждебно посмотрел на трех толстых и румяных, хорошо выспавшихся парней, которые играючи сняли и перенесли с платформы грузовика сварочный аппарат, и не без злорадства определил их шефу задание выкопать канаву длиной в восемьдесят метров.

Бетонные цоколи с установленной в них арматурой за ночь затвердели. Камил оторвал с них обшивку и снова принялся наполнять бездонную бетономешалку. Вчерашняя усталость сегодня возросла, работа не клеилась, ему казалось, что он уж третий день непрерывно мешает бетон, тонны этой серой, тяжелой и жирной массы. Он выключил мотор — хватит надрываться без всякой пользы — и сварил себе в столовой крепкий кофе.

Регина сегодня не торопилась, и это было хорошо. Не прошло и суток, а вчерашнее приключение уже представлялось ему скоропалительным. Авантюра с Региной, в которую он пустился столь безрассудно, перестала казаться ему простой попыткой флирта.

Но кофе не подбодрил Камила. Напротив, усталость расползлась по всему телу. Нужно еще опорожнить бетономешалку, и на сегодня хватит. Перспектива заманчивая, но таила в себе два часа монотонной каторги. Два часа таскать ушаты с бетоном от бетономешалки к обшивке. Десять-пятнадцать шагов, потом загладить густую кашу. И снова все сначала. Сбеситься можно!

Из подвала доносилось грозное урчание мотора. До его сознания дошло, что если он не встанет сейчас, то потом будет поздно. Как прыгун в высоту, сосредоточившись под взглядами заполнивших трибуны зрителей, мнимо замедленным прыжком бросается на враждебную планку, так Камил широкими шагами сбежал по лестнице в подвал, остановил бетономешалку и скорее в отчаянии, чем сознательно, за три часа перетаскал весь бетон за ненавистные дощатые оградки. Руками загладил пузырившееся тесто, наполнил водой бетономешалку и вернулся на террасу, как на пьедестал почета.

Впервые в жизни он чувствовал себя совершенно обессиленным и с тревогой неподвижно смотрел на зеленый склон, где вот-вот должен появиться «форд» с Региной. Когда же автомобиль действительно появился и из него вышел Петр, он почувствовал заметное облегчение.

— Смотрю, ты устроил себе перекур, — окликнул его Петр.

— Ты даже не представляешь, как мне это необходимо.

— Верю, только заслужил ли ты этот отдых? — заметил Петр, взглядом собственника обводя дачу, и исчез в подвале.

— А это уж не тебе судить, дерьмо, — проворчал Камил, однако оставил приятно нагретую террасу и пошел за ним в холодный подвал.

Никакого раболепия перед прожженным делягой (устроил здесь процветающее предприятие). Никакого аукциона бахвальства или мелочного торга. Сопровождать Петра, но не позволять никаких неуместных замечаний.

Петр ткнул пальцем во вчерашний застывший бетон с торчащей арматурой и в сегодняшний, жидкий, неопределенно хмыкнул и, не говоря ни слова, вышел. Потом перемерил восемьдесят метров вырытой уже канавы, в раздумье покрутил головой и вызывающе взглянул Камилу в глаза.

— Что тут Гина вчера натрепала?

Камил предполагал, что его ждет долгий разговор по поводу проделанной работы, и этот вопрос его озадачил. Однако изумление вскоре сменилось бешеным негодованием на безразличие Петра, а потом и ехидством. Чуешь опасность, мешок с отрубями, и это хорошо. Очень хорошо.

— Перепутала меня с исповедальней, бог знает почему. Поплакалась, как она несчастна, потом вытянула полбутылки, отчего здорово окосела. — Камил вывалил все это с чувством удовлетворения и, помолчав, иронически добавил: — Пустяки, у красивых женщин часто бывают странные настроения.

Петр опять покачал головой, засопел, носком ботинка растер кучку бетона на полу подвала и энергично взмахнул рукой.

— На сегодня конец, иди запри все двери и садись ко мне в машину.

Несколько минут они молчали, и только когда выехали на шоссе, Петр предложил Камилу сигарету, опустил стекло, как будто в машине ему было душно, и озабоченно наморщил лоб.

— Камил, я бы очень не хотел, чтобы кто-нибудь таскался за Гиной.

Почти ровно в восемь Камил повалился на стульчик и положил голову на холодную клавиатуру пианино. Бар все еще зиял пустотой, в воскресенье его посещали хуже, чем в остальные дни недели, но Пешл был неумолим.

— Перестань дрыхнуть и сядь как следует, — зашипел он.

— Нет ли «Спарточки»? — спросил Михал, не обращая внимания на запрещающие жесты Пешла, встал из-за своих барабанов и подошел к Камилу. — Спокойно можно подымить, до полдевятого играть нет смысла. Сядем там, а? — Он невозмутимо сошел с эстрады и удобно развалился за столиком.

— Пешл распсихуется, — бросил Камил, заняв место рядом.

— А я на это… Что будем пить? — задал Михал риторический вопрос, бесстыдно разглядывая двух девиц, только что появившихся в дверях.

Весьма самонадеянный мужик, пришло Камилу в голову. И видно, не зря. Поговаривают, что каждую неделю он возит на «жигулях» на загородные рандеву одну из местных красоток.

— Скинемся на бутылку, — предложил Камил.

— Глупости. — Михал махнул рукой и повернулся к эстраде: — Дирижер, Миша хочет выпить, надеюсь, ты не против выдать на склянку из общественного фонда?

Пешл растерянно заерзал на стуле и жалобно поморщился.

— Ну, закажи какую-нибудь гадость, только не шуми, не шуми…

Камил рот разинул от удивления. Это был отважный шаг.

— Ну, здорово ты его выставил, — сказал он восхищенно.

— Пустое, он и не почувствует. У него четыре ансамбля, и с каждого он получает за дирижерство. Он может и не играть, все равно получит сорок косых в месяц. Какой-нибудь Бернстайн по сравнению с ним просто нищий нью-йоркский парнишка… Господин метрдотель, одну «Романце» на счет дирижера, и спросите тех господ на эстраде, не хотят ли они присоединиться.

— Не обременяй себя, — ответил Радек.

— Тем лучше, Армстронг.

Камил залпом выпил первый стаканчик и довольно почмокал губами. Похоже, что Радек неприятен и Мише.

Зал постепенно наполнялся. Пешл со вздохом призвал:

— Пошли, ребятки, пошли.

Первый час прошел быстро, в перерыве Михал отвел Камила на кухню и показал ему, где находится источник неразбавленного кофе, который выдается «по знакомству». Это была поучительная экскурсия. Миша чувствовал себя здесь как дома.

В следующий перерыв ребята из ансамбля опять не захотели к ним присоединиться, вместо них Михал привел двух донельзя обесцвеченных блондинок. Они наговорили кучу глупостей и не переставая хихикали. Камилу они были отвратительны, однако он терпел, считая это началом своего знакомства с местным обществом. На все нужно время.

В первом часу обе девушки ушли с югославскими монтажниками. Михал затерялся среди посетителей, которые как пчелы роились вокруг стойки бара, а Камил остался в одиночестве. Им овладела сонливость. Скорей бы уж кончилось, мелькнуло в голове, но Пешл снова выкрикнул свое заклинание, и Камил готов был растерзать его.