Иржи Швейда - Авария

— Планировал в июне, но кончу как минимум на месяц раньше. У меня в запасе еще один отпуск, и я смогу чаще ездить на дачу.

Петр покивал головой в знак согласия, что-то отметил в бухгалтерской книге и посмотрел на Камила.

— Сколько у тебя всех денег?

Камил от души рассмеялся.

— Интересный вопрос. Но если ты хочешь, чтобы я участвовал в твоих сомнительных капиталовложениях, то лучше меня уволь.

— От тебя мне вообще ничего не нужно, — заявил Петр с каким-то пренебрежением и надменно улыбнулся. — Я нашел для тебя машину, «Форд — двадцать», модель шестьдесят восемь, нечто вроде моего…

Словно очнувшись, Камил беспокойно вскочил со стула, взял предложенную сигарету, в возбуждении затянулся и опять сел.

— Сколько?

— Восемьдесят пять тысяч. С доставкой.

— Ах, черт, — вырвалось у Камила.

— К ней запасных частей на целую машину…

Регина внесла поднос с угощением, но Камил не обратил на нее внимания, он лихорадочно подсчитывал. Если сложить все вклады, деньги за насосы и сегодняшнюю зарплату, будет ровно шестьдесят тысяч. К этому можно прибавить двадцать тысяч, которые ему должен Петр, но, с другой стороны, нужно оставить дома хотя бы пять тысяч на переезд.

— Сколько тебе не хватает? — осведомился Петр, когда они остались одни.

— Бумаги за воду с тебя и еще десять тысяч.

— Так, пятьдесят пять…

— Понимаешь, я не могу выложить все, мы должны купить кое-какую мебель, но пятьдесят пять я могу дать сразу.

— Я готов заплатить за тебя тридцать тысяч, но за это ты достанешь мне материал и приготовишь распределители для отопления дома. Десять бумаг только за работу. Материал — естественно, за разумную плату — отдельно. Срок — где-нибудь в конце лета.

— Ты спятил. Представляешь, что такое снабдить эту крепость центральным отоплением? Котел, радиаторы, трубы…

— Ты же будешь не один, — прервал Петр, — возьмешь на себя организацию…

— Трудно.

— Обдумай. В воскресенье на даче дашь ответ. В пятницу машина могла бы уже быть у тебя, — сказал Петр и опять уткнулся в учетную книгу.

Камил хлебнул коньяку, смыл неприятное жжение черным кофе и выжидательно посмотрел на Петра. Ему хотелось услышать что-нибудь еще, фантом синего «форда» приводил его в состояние экстаза, но Петр, не обращая на него никакого внимания, царапал какие-то заметки. Камил встал и, не прощаясь, вышел из кабинета.

— Будешь завтра наверху? — спросила Регина в столовой.

Он кивнул все с тем же отсутствующим выражением и, как в лихорадке думая о том, что через неделю мог бы отпирать дверцу собственной машины, вышел на темную улицу.

В пятницу на работе он два часа ломал голову, как заполучить предложенный автомобиль. Он укреплял свой дух мыслями о том, что представился исключительный случай — в течение одного года заработать пятьдесят тысяч, убеждал себя, что Здена все поймет и оценит, ведь, в конце концов, исполнится и ее заветное желание — после покупки машины он начнет собирать деньги только для нее… Тут он снова почувствовал прилив сил и решимость выполнить и этот заказ Петра. Он намеревался заработать на радиаторах и, главное, на котле минимум столько же, сколько на насосах, то есть десять тысяч, и думал, что этот стимул непременно укротит Здену.

В одиннадцать часов он запер кабинет, не стал терять времени на обед в заводской столовой и в половине двенадцатого сел на автостанции во флайский автобус. Он знал, что придется пожертвовать и субботой, и воскресеньем, вероятно, и отпуском, но был в состоянии и подсчитать, что один год принесет столько, сколько пять обычных лет.

При виде знакомого фронтона дачи он спустился с небес на землю. Мысли о каторге, которую он здесь отбыл, о каторге, которая еще ждет, когда он начнет подключать воду, и, сверх того, обещанный им монтаж центрального отопления отняли у него последнюю решимость. Он переоделся и, окончательно упав духом и обессилев физически, не способный на сколько-нибудь значительное напряжение сил, спустился в подвал. Установил второй и третий насосы, ободрав при этом до крови пальцы, пробил отверстия и зажег пламя сварочного аппарата.

Еще десять таких рабочих дней — и конец, пульсировало у него в ушах, когда он сражался один на один с арматурой в едком, удушливом дыму. А недостающие десять тысяч можно одолжить и в банке. Выплату кредита мы даже не почувствуем, Петр же пусть отвалит коммуналке пятьдесят тысяч за отопление. Мне на это плевать! Чем раньше кончу, тем лучше, потому что я уже не могу видеть ни этой дачи, ни Петра, ни Регины. Пережитки прошлого в самой гуще современного города. Маленькое сообщество с огромными капиталовложениями и еще большими загадочными прибылями. Я не могу никого видеть, меня с души воротит от всего!

Нужно придумать и месть для Петра. Отомстить, чтобы потом начисто забыть. Разумеется, в рамках приличия. И с глазу на глаз. Когда я добьюсь всего, эту дачу буду обходить стороной.

Приняв такое непоколебимое решение, Камил стал смотреть на заходящее солнце. Воздух был по-весеннему чист, звенел от птичьих голосов. Он отбросил уже тридцатую выкуренную в этот день сигарету (в Гневине к ним прибавится еще двадцать), когда из зелени луга вынырнул блестящий хромированный бампер автомобиля — такой же будет у меня через неделю — и из него вышла Регина.

— Что, испугался, Камил? — Она вызывающе засмеялась, но очевидная готовность пойти на легкое сближение уже не волновала его.

Две роскошные ночи в Ходове попросту стерли тебя, принцесса. Ведь со своими навязчивыми мыслями о неполноценности твоего досточтимого супруга выглядишь ты убогой и невменяемой, а сожалеть и сочувствовать я на этот раз не настроен.

— Вовсе нет, мне отец слишком поздно сказал, что в субботу мы поедем к нашим. Я не предвидел этого.

— Иными словами, давление папаши спасает от развала неудавшееся супружество, — произнесла жеманно Регина и злобно усмехнулась.

— Напротив. Я поехал туда с радостью.

— Ах, Камил, Камил. Таким мужчинам, как ты, не пристало жениться, — вздохнула Регина, и в ее тоне сквозило желание польстить ему.

— Я ее люблю. Вероятно, это звучит банально, но это правда.

— Возможно. Особенно если не видишь ее две недели кряду. Неделю назад ты мне говорил что-то другое. Чего тебе здесь не хватает?

— Не знаю. — Он задумчиво смотрел на вершину противоположной горы, освещенную красным предзакатным солнцем.

Проснуться теплым ясным утром. На траве роса, на небе ни облачка. Часовая прогулка. Природа околдована солнцем. Шумное дыхание и приятная бодрящая усталость. Завтрак и трубка на террасе. Однако где это в городах гнездятся птицы?

— Я должен был бы отсюда уходить.

— Куда?

— На работу и к ним.