Иржи Швейда - Авария

— Она бы уехала из города. И ты скоро забыл бы ее. Тебе это не приходило в голову?

— Об этом я не подумал, — ответил Камил машинально, все еще захваченный мыслью о жизни на даче в горах. Сколько бы осталось у Регины после развода? Тысяч сто? На первый год их бы хватило. А потом? Один роман в год среди этого великолепия означал бы преступную леность.

Он опомнился. О чем мы тут болтали? Недели не прошло, как я спал со Зденой.

— Ты сделаешь, что просил тебя Петр? — спросила Регина.

— Вероятно. Почему ты спрашиваешь?

— Я с ним разведусь, когда все будет готово. Может быть, ты работаешь для самого себя.

Он с сомнением хмыкнул.

— Трудно сказать. Я бы побоялся тебе поверить. Появись кто-нибудь другой, и мне придется отваливать.

— Я не такая. На самом деле.

— Пора ехать вниз.

— Хочешь вести машину?

— Ну что ж, потренируюсь.

Камил запер дачу. Вся долина уже потонула во мгле. Только гребень плотины, невидимый отсюда днем, освещал небо двумя мерцающими полосками.

Не предлагая Регине руки, Камил осторожно спустился по лестнице. Через секунду она стояла рядом с ним, подавая ключик от автомобиля.

— За эту машину Петр заплатил сорок тысяч. Сейчас ему дали бы за нее самое большее шестьдесят, — произнесла она с ударением.

— Восемьдесят пять, — поправил ее Камил и опустился на мягкое кожаное сиденье. Не пройдет и недели, я вот так же сяду в собственную машину. В самую мощную машину, какую только можно увидеть на наших дорогах. На Карловарском шоссе выжму сто семьдесят. А чего только она не сулит! В понедельник выехать на работу, как на прогулку, поставить автомобиль перед заводоуправлением на зависть сотням зевак, идущим на обед, на глазах всего предприятия, где первый заместитель ездит на «шкоде». Из узенького промежутка между машинами вытеснить ничтожный синий «Фиат-850» доктора Павла Крауса, нажать педаль акселератора и по мощеной дороге вокруг шахты «Победоносный февраль» на ста сорока километрах обогнать хрупкий «жигулик» Рихарда Марека, повернуть руль от главной улицы к кафе «Гневин», скрипя тормозами, встать ка площадке для паркования, так что бампер машины легко коснется бетона. И в пику Михалу после выступления увезти самую несговорчивую девицу за город, благопристойно поговорив с ней, высадить ее, несолоно хлебавшую и удивленную всем происшедшим, потом остановиться перед домиком Разловых и недоверчивой Здене показать водительские права с моим именем. Поедем домой, моя любовь, в обрницкую квартиру, которую в недалеком будущем мы заменим виллой и великолепной дачей где-нибудь поближе к небу…

— Сколько выжимаете? — спросил он посреди серпантина.

— Самое большее сто тридцать, но тут он уж может развалиться.

Впервые ему не понравилось отвращение Регины ко всему, что было собственностью Петра. На литвиновском перекрестке он свернул направо, прочь из города, и на двух километрах нового широкого шоссе, ведущего в Гамр, загнал стрелку спидометра за цифру 150.

— Этот автомобиль должен давать сто семьдесят, — сказал он хмуро, как бы обвиняя Регину в преднамеренном обмане.

— Ты хочешь убить меня.

— Я хочу знать, на что он способен.

— Камил, не покупай эту машину. Ты ведешь себя как мальчишка. Подумай хорошенько.

— Я уже все хорошо продумал. Я хочу машину. Не понимаю, почему это так тебя удивляет. У самой всего навалом, для тебя не проблема взять в банке или просто из стола сто тысяч и отправиться, например, за «рено». У меня будет первая машина в жизни. И я потрачу на нее все деньги, все, до последней кроны, да еще тебе подведу воду на дачу, а возможно, и центральное отопление. Ты только приобретаешь, а для меня это ва-банк.

— Какой ты злой, Камил.

— Я говорю тебе то, что есть.

— Опять ты не хочешь меня понять, — продолжала Регина, но Камил ее не слушал, поглощенный образом самого себя за рулем своего, собственного своего автомобиля. Полные канистры и бак предоставляли утешительную возможность бегства. Захлопнуть дверцу, включить мотор и бесшумно умчаться куда глаза глядят. При полном баке и двух канистрах промчу «non stop» [4] Без остановки (лат.) . всю республику за несколько часов. Радиоприемник, пепельницы в спинках кресел, постельное устройство. Солидный дом на четырех колесах. А в случае, если начнется какое-нибудь светопреставление, уложу в огромный багажник и на просторные задние сиденья все, что меня привязывает к жизни, и — прочь, прочь в тот мир, который не будет уничтожен…

— Господа, через неделю я привезу показать вам одну телегу. Обойдется мне без малого в сто бумаг, вы рты разинете, — похвалился он в перерыве перед всем ансамблем.

— И сколько же лет ты работаешь? — громко и многозначительно спросил Радек, другие же с кислыми лицами удалились в раздевалку.

Бог знает, что ты им натрепал, дерьмо Мусил, во время ваших перекуров в углу вонючей раздевалки, только этим ты меня не возьмешь. Ничем не испортите вы моей радости, а ты меньше всех, потому что на тебя я давно плевать хотел.

В следующий перерыв он и Михал сидели с двумя блондинками. Девицы были глупые и вульгарные, годные разве что на подстилку, как бесцеремонно выражался в их присутствии Михал. Они знали, что он стелет одеяло на заднем сиденье своего автомобиля, и, слушая его, бесстыдно смеялись. Даже тебе, Михал, теперь я не завидую, потому что и тебя я тоже обскакал.

В субботу Камил закончил третий рукав, сварил стыки и уже в шесть часов вечера ехал назад в кабине крытой машины, сидя рядом с парнем, который в тот день устанавливал на даче умывальники и большую ванну. В баре он почувствовал какое-то презрение к самому себе. За семь часов игры здесь его ждала сотня, тогда как за семь часов работы на даче — в десять раз больше. Он решил, что следует отказаться от такого способа зарабатывать деньги, и стал обдумывать задание на завтра. Нужно проложить весь трубопровод от насосов до развода с магистральным. Адский труд. Но уж если я не боялся паропроводов метрового диаметра на химзаводе, из-за этих ничтожных двухдюймовок не стоит волноваться.

Поднявшись спозаранку и не позавтракав, ехал Камил на переднем сиденье частного газика (это была уже седьмая машина, которую он видел на даче) опять в горы. Он приготовил инструменты, разложил винты и прокладки вдоль всей линии водопровода и забежал на террасу выпить кофе. Полноватый водитель газика неторопливо резал хлеб и откусывал от ломтя копченого мяса, потом выпил пива и закурил «Спартку» из помятой пачки. В глубине кузова виднелись аккуратно уложенные белые плитки, было их довольно много, но малый все еще мешкал на террасе. Он не впервые занимался этим делом и знал, сколько тут можно медлить.

Было прекрасное солнечное утро, — утро, неодолимо зовущее хотя бы часок отдохнуть. Но Камил подавил в себе желание покемарить немного за чашечкой кофе и открыл завершающий этап борьбы за осуществление плана индустриализации сельской резиденции Петра Толстосума, — резиденции, которая, согласно закону отрицания отрицания, уже давно ему не принадлежала, хотя он даже не подозревал об этом.