Алексей Камышинцев - Начало осени

— Я, что ли, разнарядку на работы даю? Это в штаб обращайся, там тебе объяснят, почему на солдатском ремне дырок нету.

— Почему, товарищ старшина? — спросил Вишняков, солдат молодой, осеннего призыва.

— Приехал раз в строительный батальон маршал. — Старшина выбрал сигарету из трех протянутых ему пачек. — Идет по плацу вдоль строя, позади адъютанты шестерят. Видит, стоит сапер, ремень до колен болтается. Он этому воину и говорит: «Сейчас я тебя так засупоню — не вздохнешь! А на сколько дырок ремень затянется, столько суток тебе на губе и сидеть». И, не снимая белых маршальских парадных перчаток, тянет на нем ремень. Они тогда старого образца были, с дырочками. Одну, вторую, пятую — семь насчитал, и тут дырки кончились. Маршал в один карман, в другой — нечем еще одну провертеть! На адъютантов оглянулся, а те глаза отводят, у них тоже — ни шильца, ни ножичка.

«Ну как? — спрашивает маршал. — Как дышится? Семь штук я насчитал. Стало быть, семь суток без ремня тебе маршировать!» Тот сапер по уставу, как положено, отвечает: «Семь суток для стройбатовца пустяк, товарищ Маршал Советского Союза, я их на одной ноге отстою. А дышится мне легко!» — и сует ладонь меж пупком и пряжкой. Уж больно тот солдат поджарист был. Засмеялся маршал и говорит: «Вижу, солдат ты бравый. Стой на двух ногах да за лопату покрепче держись. Сажать на губу я тебя не стану, не ты виноват, что на твоем ремне дырок мало!» — и пошел вдоль строя дальше. А время спустя ввели солдатские ремни нового образца, без дырок. Понял теперь, для чего это сделали? — закончил свой рассказ старшина.

Вишняков смотрел на него вопросительно.

— Чтобы тебя, салагу, можно было затягивать до бесконечности!

Вся бригада, собравшаяся к тому времени послушать Замкового, грянула хохотом.

— Ребята, не знаете, куда Бабуркин исчез? — спросил старшина.

— Он хотел на котлован зайти, — вылез Бычкин, — там ему колодки в плексиглас заделать обещались.

— Ты вот что, — обратился к нему Замковой, — ты давай смотайся туда живой ногой, передай капитану, что его в штаб вызывают, а если там его не найдешь — загляни в казарму.

Бычкину только того и надо. Это лучше, чем над пнем маяться. А уж сколько он там будет ротного разыскивать…

Бодрым шагом он двинулся от делянки в сторону котлована, но как только тайга скрыла его от глаз старшины, пошел медленнее. На котловане он нашел инструментальщика, тот сказал, что Бабуркин получил свой заказ еще до обеда. Солдаты покурили, поболтали, еще покурили, и Бычкин, как ему старшина и наказывал, направился в отряд. Удлиняя путь, он свернул на тропку, идущую мимо времянки электриков, и с удивлением заметил возле ее двери знакомые хромовые сапоги, какие и сам не раз надраивал ваксой в длинные ночи скучного дежурства по офицерскому общежитию, когда не то что сапоги чистить — на стену полезешь!

«Откуда тут взяться командирским сапогам?» У Бычкина мелькнула нелепая мысль, что Бабуркин улегся спать в бытовке, но он тотчас же отбросил ее — все ж капитан, не первогодок какой-нибудь. Он подошел к срезу котлована и сразу заметил, что произошла авария. Бетон проломил опалубку и завалил соседнюю секцию.

Бычкин даже присвистнул: «Ого! Не иначе плотники напортачили, теперь придется хороший кусок обшивки вырезать. Работы много, намылят шею, кому надо и не надо». Он наклонился над черным провалом, пытаясь рассмотреть, что там, внизу, и тут услышал приглушенный крик:

— Где вы, черти, мать вашу, болтаетесь? Вынимайте меня отсюда, электрики, так-перетак!

— Товарищ капитан, это я, Бычкин! — Он узнал голос командира роты. — Я сейчас… сейчас позову кого-нибудь, погодите!

Бычкин побежал по кромке к далекому экскаватору, там копошились зеленые фигурки. Он гадал, как мог Бабуркин угодить в секцию, да еще в такой неудачный момент, когда случилась авария?

Ацетиленовая горелка хищно засвистела и смолкла, погрузив фиолетовое жало в сталь опалубки. Через несколько минут капитан вылез в прорезанную треугольную дыру, отряхнулся.

— Вот, — усмехнулся он собравшимся вокруг солдатам, — насиделся в укрытии… Чего уставились? А ну марш по рабочим местам!

Поменяв у бытовки так и не появившихся электриков резиновые сапоги на свои хромачи, Бабуркин отправился в часть. По дороге ему встретился помпохоз, майор Прищепенок.

— Ваня, цел! — обрадовался он. — А мне сейчас только сказали про аварию. Как это случилось?

— Ничего страшного, Миша, ничего страшного… — И капитан коротко рассказал помпохозу весь случай.

— Да, Иван, в последний день службы — и на́ тебе! Дорого там ордена-медали доставались, и сейчас ты через них чуть не угробился…

— Брось, Миша, не из-за орденов мы гробились и гробимся… Извини, спешу я, Жмурко в штаб вызывает. Сегодня после развода увидимся!

— Да, да, Ваня, у меня все приготовлено, не сомневайся! — уже вслед капитану крикнул помпохоз.

…От казарм роты вольным шагом двинулись на развод. Отряд стоит на сопке недавно, еще толком не обихожен, и к забетонированному плацу ведут полосы убитой глинистой земли, которым еще только предстоит превратиться в асфальтовые дорожки. На плацу, против небольшой деревянной трибуны командиры строили роты повзводно. На трибуну поднялись командир части и начальник штаба майор Жмурко.

— Отряд, смирно! — Подтянутый лейтенант четким строевым шагом — знай наших — рубанул через плац.

— Товарищ подполковник, тридцать четвертый военно-строительный отряд по вашему приказанию построен. Дежурный по части лейтенант Горбунов!

— Здравствуйте, товарищи солдаты!

— Здравия желаем, товарищ полковник!

Не возбраняется солдатскому строю сокращать произношение звания командира. Младшего повысят до лейтенанта, старшему звездочку скостят, тоже лейтенантом назовут. Подполковника повысят в звании — полковник. Так же и сержантов — на младших и старших не делят, все сержанты.

— Вольно, — негромко приказал командир отряда.

— Вольно! — гаркнул лейтенант Горбунов.

Майор Жмурко — хлебом не корми, дай самого себя хвалить — начал говорить о перевыполнении плана строительных работ, о повышении дисциплины в отряде, потом кое-как свернул на Бабуркина, отметил его как знающего, опытного командира. Подполковник тоже называл цифры, суммы… После паузы он подтянулся:

— Капитан Бабуркин!

— Я!

— Ко мне!

— Есть! — Бабуркин пошел к трибуне четким и одновременно небрежным шажком старого солдата.

— Товарищ подполковник, капитан Бабуркин…

— Вольно, Иван Сергеевич, вольно.

Командир спустился с трибуны, пожал Бабуркину руку и, не отпуская, потянул его на ступени. Теперь они стояли над ротами рядом.

— Товарищи! — с подъемом начал подполковник. — Сегодня от нас уходит в бессрочный отпуск командир шестой роты капитан Бабуркин Иван Сергеевич. Вы все его хорошо знаете…