Юй Хуа - Братья

Взмахнув правой рукой, он сочно вмазал Бритого Ли по физиономии, будто по железу. От одного удара Ли свалился со скамейки.

— Я тебе четыре тыщи дал! — проревел Кузнец.

Ли подпрыгнул, обхватив руками лицо, и зло закричал:

— Ты че творишь? Че творишь?

Потом он снова опустился на скамейку, сложил ноги и занял позицию, собираясь объясниться с Кузнецом. Но тут Портной, Точильщик и Зубодер с воплями «тыща юаней!» накинулись на Бритого Ли и стали пинать его ногами. Ли, ойкая, вскочил на скамейку и с криками «Вы че творите?» уселся на ней орлом. Нападавшие стали молотить друг друга и сами заверещали от боли. Самым патетическим оказался Мороженщик Ван — он бросился вперед, будто на амбразуру, горестно выкрикивая «пятьсот юаней!», повис на руке Бритого Ли и вцепился в нее зубами, словно в шмат мяса, будто пытаясь выкусить оттуда свои потерянные деньги. Ли завизжал, как свинья под ножом, соскочил со скамейки и стал трясти рукой, пока не скинул с нее острозубого Мороженщика. Видя, что дело принимает опасный оборот, он схватил свою сумку и карту и выскочил из лавки. Оказавшись снаружи, он решил, что спасен, и возмущенно заорал тем, кто остался внутри:

— Че вы творите? Че вы творите-то? Ну, не выгорело дело, но можно ж себя по-людски вести. Можно сесть да поговорить по душам.

Ли думал было продолжить толковать с ними, но, заметив, что из лавки выскочил Кузнец с молотом в руках, закричал:

— Но сегодня чего разговаривать!

Как говорится, с сильным не борись, с чиновным не судись. Ли тут же обратился в бегство, и бежал он быстрее иного зайца. Кузнец несся за ним с молотом до самого конца переулка. Только там он остановился и проревел вслед улепетывающему Ли:

— Мать твою, слушай сюды: если еще тебя увижу, врежу от души! И все мои будут твоих метелить до скончания веков!

Произнеся эти воодушевляющие слова, Кузнец развернулся и пошел обратно. По дороге он думал о своих уплывших из рук тыщах, и душа у него скукоживалась, как росток, прибитый инеем. Свесив голову, он доковылял до лавки. Четверо компаньонов от мыслей о своих потерянных сбережениях были уже все в слезах. Заметив входящего Кузнеца, Мороженщик заревел в голос.

— Что ж, наши кровненькие, вот так и пропадут без следа? — проныл Портной.

Услышав это, Зубодер и Точильщик тоже заплакали. Кузнец швырнул молот к печи, плюхнулся на кушетку Зубодера и стал звучно молотить себя кулаками по голове, будто то была башка треклятого Ли.

— Вот я мудак, мудак, мудак распоследний! — орал Кузнец. — Как я мог поверить этому сучьему мудачью!

Точильщик и Зубодер не выдержали и тоже стали хлестать себя по башкам, приговаривая:

— Вот мы сучьи дети…

Одна только Тетка Су не потеряла ничего, но, глядя, как неистовствуют компаньоны, тоже расплакалась.

— Вот как хорошо, что в храм-то сходила… — бубнила она, растирая слезы.

Когда Кузнец измолотил себя так, что у него голова пошла кругом, он, скрежеща зубами, поклялся:

— Пока этого мудака, Бритого Ли, не сделаю инвалидом, не успокоюсь.

Услышав это, захлебывающийся плачем Мороженщик, вытер слезы. Напустив на себя героический вид он, как Цзин Кэ*, собирающийся убить Цинь Шихуана*, замахал кулаками:

— Изувечу…

Точильщик и Зубодер тоже поклялись страшными клятвами. Точильщик сказал, что отрежет к чертовой матери Бритому Ли все его хозяйство, нос и уши тоже отрежет, а потом оттяпает ему пальцы. Зубодер поклялся, что выдерет у Ли все зубы и все жилы. Но и после этого им не стало легче — компаньоны продолжали отрезать, и выдирать, и клясться, пока от Бритого Ли и вовсе ничего не осталось.

Воспитанный и тихий Портной тоже вдруг заговорил, как отъявленный храбрец. Он сказал, что так ненавидит Бритого Ли, что с удовольствием отрезал бы ему голову. Чтобы доказать, что это не шутка, Портной добавил, что под кроватью у него спрятана японская шашка. Немножко заржавела, конечно, но если Точильщик согласиться поточить, то за пару часов она опять засверкает, как новенькая. Вот так он и отрежет Бритому Ли его чертову башку.

Тетка Су, которая все это время слушала клятвы злобствующих компаньонов, от страха стала белее мела. Дослушав до шашки, она приняла все за чистую монету и, глядя на изнеженные руки Портного, обеспокоенно закудахтала:

— Да у Ли шея толщиной с хорошую ногу, ты отрезать-то сможешь?

Портной замер на секунду, а потом подумал, что и правда, мастак по этой части из него не большой.

— Не обязательно голову, — поправился он.

— Если не голову, — завизжал Точильщик, — то яйца.

Но Портной несогласно замотал головой:

— Не, такая подлянка мне не по силам.

Компаньоны вовсе не бросали слов на ветер: каждый, кто встречал на улице Бритого Ли, спешил съездить ему по морде. Как писатель славится своими литературными штучками, так и драчун — своими выкрутасами, и каждый бил в собственной неповторимой манере. Кузнец Тун, завидев Бритого Ли, мгновенно вскидывал правую руку и одним шлепком опускал ее на противника, у которого тут же подкашивались ноги. После этого Кузнец подчеркнуто корректно отправлялся восвояси. Он отродясь не бил по второму разу, а добивался всего одним ударом. Портной Чжан, заметив Ли, принимался с досадой вопить «ты, ты, ты!», поднимал кулаки и махал ими перед лицом обидчика. Ближе к лицу его кулак превращался в выставленный палец, который, как игла машинки, прошивал Ли всю физиономию. Портной был все равно что мастер массажа.

Зубодер Юй подходил к задаче профессионально. Он нацеливался прямо в рот Бритому Ли своей рабочей правой рукой и бил по зубам, пока изо рта у того не начинала течь кровь, а на пальцах Зубодера не оставались отпечатки зубов. Юй вскидывал ушибленную руку и принимался махать ей, будто обожженной. Он ойкал и радостно думал, что Ли небось потерял уже все свои клыки, но тот каждый раз встречал его белозубой улыбкой. Зубодер удивленно просил его открыть рот и пересчитывал зубы — все были на месте. Поэтому, мутузя Бритого Ли, он всякий раз восторженно вздыхал:

— Хороши зубы!

А Точильщик Гуань вел себя, как настоящая сука. Первый раз он нацелился Бритому Ли промеж ног, причем сначала обманным приемом попинал его по ногам, так что тот, раскорячившись, согнулся пополам, обнажая ширинку. Тут Точильщик и пнул его прямо по яйцам, и Ли упал, обхватив себя за живот, и катался по земле от боли. После первого раза Ли, едва завидев Точильщика, сжимал ноги что было мочи и прикрывал ширинку руками с тем прицелом, что как бы ни колошматил его Точильщик, а он все равно будет до последнего защищать свои яйца. Гуань пинал его по ляжкам и так, и сяк, и лягал по бедрам, обливаясь потом, но ноги Бритого Ли так и оставались сомкнутыми. Точильщик бесился и орал: