Юй Хуа - Братья

— Сегодня пьем за нашу свадьбу.

В сумрачном свете лампы Сун Фаньпин поднял чарку с вином, ожидая Ли Лань. Ли Лань тоже подняла чарку, и Сун Фаньпин чокнулся с ней, а она стыдливо улыбнулась ему. Сун Фаньпин выпил залпом, от ран во рту у него аж перекосилось лицо, и он помахал ладонью у рта, словно отведал перца. Он велел Ли Лань тоже выпить, и она проглотила вино залпом. Лишь дождавшись, пока Ли Лань опустит чарку, Сун Фаньпин поставил на стол свою.

Братья в это время бок о бок сидели на лавке, их головы едва-едва доставали до стола, так что подбородки опирались на доски, как локти родителей. Сун Фаньпин и Ли Лань по очереди наложили детям мясо, рыбу и овощи. Попробовав немного мяса, немного рыбы и немного овощей с рисом, Бритый Ли вдруг есть расхотел. Повернувшись к Сун Гану, он тихо пробормотал:

— Конфетку.

Сун Ган, с аппетитом уплетавший рыбу и мясо, услышав слова Бритого Ли, тоже расхотел есть и тоже потребовал:

— Конфетку.

Дети знали, что рыба с мясом были лакомством, какого им за год удавалось отведать только пару раз, но сейчас им куда больше хотелось конфет. Они твердили, что хотят конфету: сперва тихонько, потом громко и, наконец, уже в полную силу выкрикивали одно единственное слово:

— Конфетку! Конфетку! Конфетку!..

Но у Ли Лань кончились конфеты. Она сказала, что все сласти из бадьи раздали соседям на улице. Сун Фаньпин рассмеялся и спросил у детей, какую конфетку они просят? Братья, схватив лежавшие на столе обертки, в один голос закричали:

— Вот такую!

Сун Фаньпин нарочито засунул руки в карманы и спросил их:

— Хотите карамельку?

Они изо всех сил закивали головами, вытягивая шеи, чтобы заглянуть Сун Фаньпину в карман. Но Сун Фаньпин замотал головой:

— Нету.

Разочарованные мальчишки чуть не заплакали, а Сун Фаньпин произнес:

— Карамельки нет, зато есть тянучка.

Дети выпучили глаза: они отродясь не слышали, что есть на свете такая конфета — тянучка. Они видели, как Сун Фаньпин встал и стал ощупывать карманы. Сердца мальчиков забились. А Сун Фаньпин, выворачивая один за другим карманы, бубнил себе под нос:

— Где же тянучка? Где же тянучка?

Отец вывернул последний карман, который оказался пустым. Мальчишки, изнемогавшие от желания, заревели в голос. Хлопнув себя по лбу, Сун Фаньпин проговорил:

— А вспомнил…

Он поспешил в комнату с такой осторожностью, словно собирался схватить блоху, Бритый Ли даже рассмеялся. Когда распухшее лицо Сун Фаньпина опять показалось из-за двери, братья увидели у него в руках пакет сливочной тянучки.

Дети завизжали. Они первый раз в жизни увидели тянучку — сливочную конфету, на обертке которой виднелись иероглифы «Большой белый кролик»*. Так она и называлась. Сун Фаньпин сказал, что это прислала его старшая сестра из Шанхая, что это подарок от нее на свадьбу. Сун Фаньпин дал одну конфетку попробовать Ли Лань, а потом выдал мальчикам по пять штук каждому.

Дети вложили конфеты в рот и стали медленно их посасывать, жевать, жадно сглатывая слюну. Слюни у них стали сладкими, как сироп, и ароматными, как сливки. Бритый Ли, набив рот рисом, стал жевать его вместе с тянучкой. Сун Ган, поглядев на него, тоже принялся за рис. Рис во рту у детей тоже стал сладким, как сахар, и ароматным, как сливки, теперь и он тоже звался Большой белый кролик. Сун Ган уплетал за обе щеки и шептал:

— Бритый Ли, Бритый Ли…

Сам Ли тоже ел и твердил:

— Сун Ган, Сун Ган…

Сун Фаньпин и Ли Лань счастливо смеялись. Глядя на блестящую черепушку Бритого Ли, Сун Фаньпин сказал жене:

— Не надо звать ребенка прозвищем, нужно звать настоящим именем. А я знаю только, что парня зовут Бритый Ли, не знаю его настоящего имени. Так как зовут парня?

Ли Лань рассмеялась:

— Ты сам только что сказал, что не надо звать прозвищем, и тут сам его назвал.

Сун Фаньпин поднял руки, будто сдаваясь:

— С сегодняшнего дня запрещается называть ребенка прозвищем… Как его зовут?

Ли Лань начала:

— Бритого Ли зовут… — Не договорив, она тут же закрыла рот руками и стала смеяться, как заведенная: — Его зовут Ли Гуан, что значит Ли Блестящий.

— Ли Гуан, — Сун Фаньпин кивнул. — Понятно. — Потом он повернулся к детям и сказал: — Сун Ган, Бритый Ли, я должен вам кое-что сказать…

Увидев, что Ли Лань заулыбалась украдкой, он спросил:

— Я что, снова назвал его прозвищем?

Ли Лань, улыбаясь, кивнула. Сун Фаньпин почесал голову:

— Ладно, пусть будет прозвище. Все равно он из Ли Гуана все время превращается в Бритого Ли.

Сказав это, Сун Фаньпин рассмеялся. Затем он снова повернулся к детям и обратился к ним с улыбкой:

— С нынешнего дня вы братья. Вы должны держаться друг друга, помогать друг другу, делить и горе, и радость, хорошо учиться и все время идти вперед…

Сун Фаньпин и Ли Лань стали мужем и женой, Сун Ган и Бритый Ли стали братьями, и две семьи стали одной. Дети легли в проходной, а Ли Лань с Сун Фаньпином — во внутренней комнате. В ту ночь мальчишки уснули, зажав в руках обертки от «Большого белого кролика», вдыхая сохранившийся в них сливочный запах и готовясь отправиться в волшебный сон, на встречу с белым кроликом. Перед тем как погрузиться в сон, Бритый Ли слышал, как кровать в комнате скрипела на разные лады, слышал, как мать тихонько плакала, а временами вскрикивала сквозь плач. Ли казалось, что в ту ночь ее плач был не такой, как всегда, словно бы она и не плакала вовсе. Мимо по реке проплывала лодка, и тихий скрип весла походил на голос матери, доносившийся из внутренних комнат.

Сун Фаньпин был человеком жизнерадостным. Хоть ему и расквасили физиономию, так что от боли сводило скулы, он все равно ходил с улыбкой до ушей. На следующее утро после свадьбы Сун Фаньпин с победным видом стал мыть Ли Лань во дворе голову. Его опухшее лицо выглядело, будто шмат свинины из мясной лавки, но ему было плевать на ухмылки соседей. Он вылил воду в таз, помог Ли Лань намочить волосы, намылил их, а потом, как настоящий парикмахер, взялся растирать ей шевелюру, так что у Ли Лань вся голова пошла мыльной пеной. Потом снова зачерпнул в колодце воды, начисто ополоснул волосы и обсушил их полотенцем. А еще аккуратно расчесал деревянным гребнем. Сун Фаньпин не позволил Ли Лань ничего делать самой. Когда она наконец-то подняла голову, то увидела, что вокруг столпилось уже больше десятка ребятишек, гоготавших, как в балагане. Ли Лань залилась краской то ли от стыда, то ли от счастья.

Потом Сун Фаньпин громко сказал, что нужно пойти погулять. С волос Ли Лань еще сыпались мокрые капли; она бросила нерешительный взгляд на опухшее лицо Сун Фаньпина, и тот, угадав ее мысли, сказал, что лицо уже не болит. Он закрыл дверь и, ухватив за руки малолетнего Ли с Сун Ганом, пошел вперед. Ли Лань засеменила следом.