Юй Хуа - Братья

Когда гроб Ли Лань опустили в могилу, старый помещик залился слезами. Он закачался и потерял равновесие, Сун Ган поддержал его и усадил на землю. Прислонившись к дереву, старик стал смотреть, как засыпают землей могилу, и твердил сквозь слезы:

— У сына моего была счастливая доля. Такую хорошую женщину взял в жены! У сына моего была счастливая доля, такую женщину взял в жены! У сына моего была счастливая…

Когда могильный холм Ли Лань сравнялся с холмом Сун Фаньпина, старик, рыдая, стал говорить, какой славной была его невестка, как она каждый год приходила на могилу в день поминовения, а на Новый год — в гости с поздравлениями, как она навещала его по нескольку раз за год… Пока он плакал и твердил свое, Сун Ган попросил Бритого Ли помочь деду подняться, а потом отнести его домой на закорках. Ли понес на себе старого помещика, а нищие родственники с лопатами потянулись за ним следом. Сун Ган увидел, как они дошли до деревни, вокруг стало тихо, и тогда он опустился на колени у могилы Ли Лань со словами поруки:

— Мама, будь покойна: останется у меня последняя миска риса — я накормлю ей Бритого Ли; останется последняя рубаха — отдам ее тоже.

Ну, как говорится, мертвому — помины, а живому — именины. Как Ли Лань скончалась, отправилась она скитаться по тому свету, ища среди бессчетных привидений своего сгинувшего Сун Фаньпина. И не знала она, как носились по воле волн на этом свете ее сыновья.

А дед Сун Гана доживал свои последние годы. Старик помещик лежал лежнем на кровати и за пару дней съедал всего пару ложек риса да выпивал пару глотков воды. Он исхудал так, что остались одни кости. Зная, что ему уже осталось недолго, дед хватал Сун Гана за руку и, глядя за порог, все не желал его отпускать. Сун Ган знал, что хотели поведать его глаза. Когда по вечерам не бывало дождя и ветра, он взваливал старика себе на спину и медленно обходил с ним каждый деревенский двор. Старик помещик, словно прощаясь, глядел на знакомые лица. У ворот деревни Сун Ган останавливался под деревом, а дед припадал к его спине. Рядом с ними были могилы Ли Лань и Сун Фаньпина. Дед и внук молча смотрели, как солнце уходит на западе за горизонт и пропадают закатные отблески.

Сун Гану казалось, что дед был совсем легкий, словно пучок хвороста на спине. Каждый вечер, возвращаясь от ворот домой, он опускал деда, бесшумного, как покойник, на кровать, но на следующее утро глаза старика раскрывались вслед за рассветом, и свет жизни искрился в них по-прежнему. День за днем старик помещик был как бы мертв, а все-таки жив. Ни говорить, ни улыбаться сил у него уже не осталось. Однажды в назначенный день, в сумерках, под деревом у выхода из деревни, рядом с могилами Сун Фаньпина и Ли Лань, он внезапно вскинул голову и улыбнулся. Сун Ган не увидел этой улыбки, а только услышал, как дед прошептал ему на ухо:

— Отстрадался.

Голова старика упала на плечо Сун Гана, недвижная, будто бы он уснул. Сун Ган все так же стоял, поддерживая деда, и смотрел, как постепенно становились неясными в сгущающихся сумерках очертания дороги до Лючжэни. Потом он обернулся и пошел под луной в деревню, чувствуя, как голова деда качается в такт его шагам. Вернувшись домой, Сун Ган, как всегда, осторожно опустил старика на кровать и накрыл его одеялом. В тот вечер старик помещик два раза раскрывал тихонько глаза, чтоб посмотреть на своего внука, но видел только беззвучную темень. Потом глаза его навсегда закрылись и больше уже не распахнулись с рассветом.

Наутро, когда Сун Ган поднялся, он не понял, что дед оставил этот мир. Целый день он не знал об этом. Старик помещик лежал на кровати бездыханный и неподвижный, ничего не ел и не пил. Поскольку такое уже случалось не раз, Сун Ган не обратил на это особого внимания. Вечером он, как обычно, взвалил деда себе на спину и почувствовал, что тело старика словно бы отвердело. Когда он выходил из дому, голова старика соскользнула с его плеча, и он вытянул руку ее поправить, а потом продолжил свой обход. Голова все так же качалась в такт его шагам и была на ощупь твердой, словно качающийся камень. Выходя из деревни, Сун Ган внезапно почувствовал что-то не то. Качающаяся голова несколько раз соскользнула с его плеча, и Сун Ган, вытянув назад руку, коснулся ледяной щеки. Он остановился под деревом и протянул за плечо палец, приложив его к ноздрям деда. Дыхания не было очень долго. Почувствовав, что его палец начал мерзнуть, он наконец понял, что дед взаправду умер.

На следующий день утром деревенские увидели, как Сун Ган, сгибаясь пополам, тащил на себе мертвого деда, придерживая его левой рукой и зажав под мышкой правой руки циновку, а пальцами ухватив железную лопату. Он обходил двор за двором, с горечью повторяя:

— Дедушка умер.

Вслед за Сун Ганом к выходу из деревни потянулись бедные родственники старика-помещика. Вместе с ними пришли и другие люди, они помогли Сун Гану расстелить циновку на земле, и он осторожно опустил на нее со спины своего деда, словно на кровать. Бедные родственники скрутили циновку, обвязав ее три раза соломенным жгутом. Так вышел для старика помещика гроб. Пара деревенских мужиков помогла вырыть могилу. Сун Ган обхватил руками завернутого в циновку деда, подошел к могиле и, став на колени, опустил тело в яму. Потом он поднялся на ноги, отер мокрые глаза и принялся кидать в могилу землю. Глядя на сиротку Сун Гана, деревенские бабы не удержались и прослезились.

Старика помещика похоронили рядом с Сун Фаньпином и Ли Лань. Сун Ган соблюдал траур четырнадцать дней. Когда прошли первые и вторые поминки, он начал собирать свои вещи. Дрянной домишко и разбитую мебель Сун Ган отдал бедным родственникам. В деревне как раз кто-то собирался в поселок, и он поручил ему передать Бритому Ли, что Сун Ган возвращается.

В тот день Сун Ган проснулся в четыре часа утра. Он распахнул двери и увидел, что все небо усыпано звездами, но, вспомнив о предстоящей встрече с братом, захлопнул их и потопал прочь из деревни. Там он постоял немного в лунном свете, обернулся, посмотрел на деревню, в которой провел десять лет, опустил глаза и увидел старые могилы Ли Лань и Сун Фаньпина и свежую могилу старика помещика. Потом он побрел по пустынной тропинке, залитой лунным светом, в сторону спящей Лючжэни. Он простился с дедом, для которого жил десять лет, и отправился навстречу Бритому Ли, для которого хотел стать опорой.

В руках он нес вещмешок. На рассвете Сун Ган вступил через южные ворота в Лючжэнь и, утомленный долгой дорогой, вернулся в свой прежний дом. С этим самым вещмешком Ли Лань когда-то ездила лечиться в Шанхай. Когда она вернулась с ним из Шанхая и узнала о смерти Сун Фаньпина, то, опустившись на землю перед вокзалом, собрала в него испачканную кровью Сун Фаньпина землю. Когда Сун Ган отправлялся в деревню жить с дедом, Ли Лань в этот же самый вещмешок вложила его одежду и пакет «Большого белого кролика». Сейчас он вернулся с тем же вещмешком, где лежало немного старого изношенного тряпья — все имущество Сун Гана.