Алексей Курилко - Земля вращается со скрипом

— Ну уж нет. Туда я больше не ездок.

— Не зарекайся.

— Не буду. Ты давно оттуда?

— Позавчера вернулся. Но вернулся не весь. Там осталось здоровье, восемьсот долларов и вера в себя. У меня депрессия.

— Ну? В чем она выражается?

— Хочу обратно.

— Возвращаться — плохая примета.

— Знаю, но есть закон: преступника всегда тянет на место преступления…

— Ты не преступник, — говорю. — Ты жертва.

— Я убил человека.

— Не гони.

— Убил человека в себе. Я помню.

— Забудь. Со временем ты его воскресишь.

— Я не Бог.

— Вот и не распинайся. — Хреново мне, Леня.

— Можешь мне не рассказывать.

— И морально хреново…

— Если хочешь — заезжай. Дам адрес.

— Не, я под домашним арестом.

— Ну тогда крепись. Время лечит.

— Если не калечит. Все равно дай адресок. Может, завтра вырвусь.

— Пиши.

Продиктовав мои теперешние координаты, я прощаюсь.

…Перед сном выхожу покурить на балкон.

Город сопротивляется наступившей темноте светом горящих окон, фонарей, автомобильных фар и придорожных биг-бордов.

А над городом ни луны, ни звезд. Наверное завтра пасмурно будет.

Весенняя прохлада гонит меня назад в комнату.

Включаю телевизор, делаю звук потише и ложусь спать.

Впервые за много лет мне предстояло ехать на работу в общественном транспорте. И я бы поехал. Честное слово. Но впервые за много лет я серьезно проспал. Проснулся в десять тридцать.

Пришлось вызывать такси за свой счет. И вот еду и злюсь. Есть три категории людей, которых я, если бы было можно, убивал на месте — растлителей малолетних детей, маньяков-убийц и болтливых таксистов.

Хороший таксист должен быть хоть немного психологом. Все-таки живых людей возит, а не безразличных ко всему мертвецов. Нужно понимать, когда клиент склонен к беседе или даже поболтать, а когда — нет.

Я сижу на заднем сиденье, на вопросы отвечаю скупо и неохотно.

А рыжий таксяра, лихо ведя машину, всю дорогу: бла-бла-бла, бла-бла-бла… Рот не закрывается. Ему бы работать на радио. Хотя бы диктором…

Я уже из кармана демонстративно достал записную книжку, стал что-то в ней искать, перелистывать… Рыжий не унимается!

Оставив всякую надежду втянуть меня в разговор, он разряжается длиннющим, но по-своему забавным монологом:

— Все проблемы, нах, от баб. У меня во всяком случае. Но до свадьбы, нах, хоть бабы менялись. Хоть какое-то разнообразие. А теперь, слышь, вообще засада. А я ж еще молодой, кровь бурлит, нах! И одно за другим… Тут в пору в петлю лезть. Представь: на прошлой неделе пригласил я к себе на рандеву, нах, Тамарку. Есть такая. Моя укатила в санаторий, лечить почки. Вот я и решил устроить дома «скачки без препятствий». Ведь живем лишь раз! И что ты думаешь?! В самый кульминационный момент, когда до экстаза оставалось буквально несколько тазобедренных движений, в комнату входит моя ненаглядная. Ей, видите ли, в санатории не понравилось! Нормально? Не понравилось ей! А теперь оцени масштабы трагедии: жена, нах, застукала с любовницей, любовница узнала о том, что я женат, а я даже кончить не успел.

Вот такая, нах, история. Да… Прямо жить не хочется! Веришь, я бы повесился, но жалко Дэна.

— Дэна? Э… Ваш сын?

— Наша собака! Вернее моя. Потому что ей на Дэна насрать. Когда я купил его, он был с ладонь, нах. А сейчас вымахал в маленького теленка. Можно я закурю?

Я прячу записную книжку в карман:

— Это ваша машина.

— Черта с два! Я ее арендую! У тебя есть сигаретка?

— Конечно.

Я вынимаю пачку, выуживаю из нею сигарету и протягиваю таксисту.

Рыжий закуривает.

— Ваще-то я бросил, — заявляет он. — Но ты меня расстроил. Хочу выразить удивление, но к счастью, мы уже приехали. Я расплачиваюсь с таксистом и желаю ему удачи.

В четверть двенадцатого вхожу в кафе. Лирчук уже здесь. За ближайшим столиком, у окна. Пьет кофе. Играет музыка. Что-то заграничное. Что-то истеричное.

Кроме нас, посетителей больше нет. За барной стойкой релаксирует официантка Лида.

Подсаживаюсь к Сашке. Вид у него потерянный, поникший…

Не здороваясь, он сразу переходит к делу.

Начинает странно:

— Подставил ты меня, чувак.

— Вот те раз! По-моему, насколько я помню, это меня уволили.

— Уволили тебя, а страдаю я. Мне тяжело одному. Кто тебя за язык тянул с этим Ляо Хаем?

— Ну прости, бес попутал.

— Получил расчет? — Только что.

— У меня к тебе предложение.

— Говори.

Подплывает Лида, тоненькая как тростинка.

— Что принести?

— То же самое, — говорю.

Она отплывает обратно за стойку.

— Говори, — повторяю.

Сквозь вздох Лирчук признается:

— У меня все еще полная жопа с рубрикой «Интересные люди».

— Паршивая рубрика.

— Кудряк полагает, что гости оживляют эфир.

— Ты же знаешь, что это не так.

— Помоги мне, чувак.

— В смысле?

— Мне нужны интересные люди.

— Я-то здесь при чем?

— Побудь ими. — ..?!?

— Ты же актер. Я знаю. У тебя в арсенале с дюжину всевозможных образов. Умеешь менять голоса, имитировать акценты, наречия… главное, чтоб необычный род занятий… Например, сутенер. Продумать подробности…

— Интересный человек — сутенер…

— Да это я для примера! Сам придумай, кем ты будешь. Я тебе доверяю.

Лида приносит малюсенькую чашечку кофе. Я благодарю.

— Можешь еще кого-то из коллег подключить, — продолжает Лирчук. — Будете работать через день. Всего-то час работы.

— Да дело, — говорю, — не во времени. Просто я думаю: а хорошо ли это? Все ж таки — обман.

— Плачу десять баксов за час.

Я позволяю моему лицу скривиться:

— Не густо.

— Час работы!

— Кудряк в курсе?

— Я скрывать не стану, — говорит, — но и заранее сообщать не буду.

Загранично-истеричное сменяет нечто отечественно-примитивное.

— Что скажешь?

А что я могу сказать? Вечно мне приходится участвовать в каких-то сомнительных авантюрах. Уж такая моя судьба. Такая карма у меня…

— Когда приступим? — спрашиваю.

— Чего тянуть? Со следующей недели.

— Я привлеку Танилюка. Седой вечно нуждается в деньгах.

— Как и все мы, — угрюмо роняет Лирчук.

Достав мобильник, смотрю время: одиннадцать двадцать три. Пора закругляться. До редакции минут сорок езды. Не люблю опаздывать.

Беру свою чашечку, одним махом выливаю содержимое в рот. Гадость. Хуже водки.

Если я когда-нибудь стану знаменитым писателем — ключевое слово — знаменитым, — то «винить в этом следует не кого-то, а именно конкретно главного редактора журнала «Мираж». Ибо первый порыв и желание самовыразиться, талант и удовольствие от самого процесса творчества, все это может оказаться безвозвратно погребенным под грудой рухнувшей надежды на успех. Вот скажи он мне в первую нашу встречу: вы, сударь, бездарь и неуч. Идите, мол, на улицу, где вам самое и место. Я бы поверил ему, я бы наступил на горло собственной песне, я бы умолк…