Владислав Леонов - Мальчишка в сбитом самолете

— Кто со средним образованием — три шага вперед!

Вспомнил я Володины слова насчет сержантской школы и сделал три шага, роковых или нет — там разберемся. Построили нас в две шеренги, куда-то повели. Оказалось — в баню. Велели свое штатское барахло оставить в предбаннике, посмотрели, все ли стрижены под ноль, раздали мыло и допустили к парной, к шайкам, к душу. Голый народ был самый разный: хлипкий и крепкий, бледный и коричневый, а вон тот, на лавке, какой-то весь в синих пятнах.

— Что за татуировка у тебя? — спросил какой-то намыленный, и пятнистый нехотя пояснил, что это угольная пыль из шахты осталась в ссадинах и порезах.

Тут же и познакомились — кто откуда, кто кем был. Разные ребята: большинство со школьной скамьи, но кто-то успел поработать — в поле, на шахте. Таких сразу видно: уверенные они какие-то, не суетливые. В предбаннике кальсоны-рубахи сразу не хватают, берут то, что по росту, надевают неспешно, но быстрее нас всех, нам то длинно, то коротко, меняемся, подгоняем одёжку. Наконец, оделись, застегнулись, кальсоны внизу завязали — готовы!

Повели нас в другую комнату, где расторопный Рассоха с двумя такими же ребятами выдавали обмундирование, особенно придирчиво спрашивая размеры сапог. Надел я гимнастерку, зеленые штаны, кое-как обмотал ноги портянками, забил их в сапоги, встал довольный — ну, куда дальше?

— Школа, строиться! — послышалась команда.

«Строиться, так строиться», — уже веселее подумал я и потопал в большой зал, где расхаживал широкоплечий красивый старшина, чуть седоватый, с очень темными глазами. Сейчас начнет про оружие рассказывать. Читал я об этом самом: высятся в лесу ракеты, крутятся локаторы. Кругом ни души, одна сплошная электроника да кибернетика. На экране светлячком ползет цель. Жмешь кнопку — ракета пошла…

А тут: сапоги, портянки. Поглядел я вокруг, никого не узнавая. Обрядили нас в одинаковое, и стали мы все такие похожие, ну словно горошины по лавке раскатились! Кто теперь нас в кулак соберет? Стар-ши-на!

— С чего солдат начинается? — спрашивает он, кратко представившись и прохаживаясь перед нашим свежезеленым строем. И сам отвечает: — С портянок!

Мы осторожно хмыкнули, оценив шутку. Самый смелый вякнул:

— А ракеты?

— Р-разговорчики в строю! — осадил его старшина и потом так сказал: — Между прочим, ствольная артиллерия на данном этапе остается мощной огневой силой. Нам с вами надлежит сурьезно, по-боевому овладеть этой силой. Ясно?

Я тут же подумал: «Старшина был невысок, но сурьезен. Как бугай». Подумал и стал глядеть на него сквозь легкую дымку насмешки. У старшины были седые виски, каменный подбородок с ямочкой и спина… Такая спинища! Как шкаф! Вот сейчас нагнется — и с треском лопнут ремни!

— О чем мечтаете, курсант?

Стоит передо мной, глаза совсем не сердитые, вроде даже грустные глаза.

— О службе он задумался! — пискнул кто-то, и все хихикнули.

— Кто сказал? Два шага вперед, — приказал старшина.

В строю завозились, и наконец вышел длинный сутуловатый малый.

— Ну, я. Курсант Жуков Иван.

Сейчас, конечно, скажет старшина: как, мол, нехорошо, с такой-то великой фамилией, нарушать воинскую дисциплину. Но старшина приказал Ивану снять сапог и показать, как он намотал эту чертову портянку. Еле-еле, отдуваясь, стащил сапог бедный Ваня, потом вытянул смятый кусок теплой байки и сморщился, поджав голую ногу.

— Становитесь в строй, курсант Жуков! — приказал старшина, и Ваня побрел, хромая, сверкая пяткой. — Надо говорить: «Слушаюсь, встать в строй!» — без всякой досады, так же спокойно произнес старшина. — А теперь всем снять сапоги, будем учиться этой нехитрой, но необходимой солдатской науке.

Мы разулись, старшина обошел строй, поглядел, велел обуться шахтеру и еще двум парням, у которых байка ловко укутывала ноги, сам разулся, поставил ступню на табуретку.

— Всем повторять за мной. Смотрите: раз, два, три! Вот портянка на ноге. Давайте еще разок. Ставьте ногу плотнее. Не дрыгать мысочком, вы не Галина Уланова. Жуков! Посурьезней! Вот у вас лучше, курсант. Фамилия? Да, у вас лучше, курсант Леонов. Молодец!

— Спасибо, — растерялся я от такой похвалы, и старшина впервые за это время чуть улыбнулся:

— Пожалуйста.

Первая, так сказать, победа. Пошла у меня портянка, слава богу. Но дальше были еще сложности. Привели нас в казарму, в Ленинскую комнату, где столы и стулья, а на стене — боевой путь части, снимки славных воинов, молодых и красивых. Вдруг один из них, уже хорошо раздавшийся в животе, вошел в зал, где мы расселись. Старшина поднял нас:

— Товарищи курсанты!

Кто вскочил, кто встал в недоумении. Тогда толстый подполковник со звездой Героя на груди взял командование в свои руки:

— Сесть! Встать! Сесть! Встать! Вот так нужно встречать старшего офицера, тем более вашего непосредственного командира, начальника школы. Всем ясно?

Куда ж ясней. Перед нами был сам подполковник Лопач, отличившийся при форсирования Днепра, тогдашний старший лейтенант. Он усадил нас, внимательным взглядом обежал всех, словно запоминая, потом стал говорить не о прошлых победах батарейцев, а о делах будущих сержантов, командиров нижнего, очень важного звена. Заглядывая в журнал, спрашивал, кто знаком с техникой, кто сечет в радиоделе, у кого водительские права, отмечал что-то карандашом. Мало было специалистов, пустота в рядах рабочих и крестьян, все только со школьной скамьи. Лишь давешний шахтер отличился — и работал, и школу вечернюю закончил.

— Далеко пойдете, — определил Лопач. — Кем хотите быть? Огневиком, связистом, командиром отделения тяги? Не стесняйтесь, говорите, курсант Величко.

— Слушаюсь! — встал шахтер, и старшина довольно кивнул. — Разрешите мне к пушкам. Мой отец артиллеристом был. Погиб в сорок втором.

— Будешь огневиком! — сказал довольный Лопач. — А что нам курсант Леонов скажет?

Во как… Что я скажу? Встал, собрался с мыслями.

— Мой дядя связистом был. Погиб в сорок четвертом, молодой совсем. Он мне письма писал. Пушки я не знаю, с машинами не знаком, попробую в связисты.

— Попробуйте, — не очень ласково посмотрел начальник школы. — Только у нас не институт, бежать некуда. Поняли?

— Вроде…

— Не вроде, а так точно. Садитесь.

— Слушаюсь.

Так подался я в связисты, как Миша. Прикрепил на погоны крылышки с молниями. Давайте теперь рацию, наушники: «Роза, роза, я — береза!» Только до березы далеко, сперва нужно курс молодого бойца пройти, строем ходить научиться хотя бы до столовки, автомат изучить, присягу принять. Да мало ли что еще придется! Я ведь до этого пуговицу пришить не мог, не то что подворотничок. Теперь у меня в тумбочке кусок белой материи, нитки-иголки, щетка сапожная, крем черный, бритва безопасная, щетка зубная и паста. Форма повседневная. Парадная висит в каптерке, рабочая где-то у старшины. Шинели на вешалке — петличка к петличке.