Линара Тимиргалиева - Werfuchs

— Я не знаю.

— Но здесь у тебя другой дороги нет!

Добавил ещё пару кусочков к мозаике, и лицо исчезло.

На прощание мы пожали друг другу руки. Ладонь Карла была в кожаной перчатке и я не мог осязать её.

И всё же я решился. Купил, несколько тюльпанов, не зная, что и выбрать.

В больнице, как я и ожидал, палата была завалена букетами. Я посчитал, что появился здесь совсем некстати.

— Совсем некстати весь этот цветочный магазин, да? — сказала Эльжбета. — Это всё мои сёстры из Фрауеншафт. Лежу теперь, помираю от запаха...

— Как ты? — спросил я, выискивая в какую вазу подсунуть свои цветы.

Она выглядела больной, но довольной. Как ребёнок, который рад что пропустит школу из-за простуды.

— Валяюсь здесь целый день. Травма позвоночника, придётся заново учиться ходить. Времени полно, я теперь книжки читаю.

— А водителя нашли? Наказали?

— Мне всё равно. Я на него зла не держу. Может он торопился, хотел сделать что-то важное для Рейха. А тут я со своими кривыми ногами...

— Что читаешь?

Она достала своей хрупкой тонкой рукою большую и толстую книгу на французском языке.

— "Жерминаль". Эмиль Золя. Никогда не читала ничего кроме "Дойче шрифтум" и Гейматкунст. Это для меня открытие.

Она открыла фотографию солидного старика в книге.

— Видишь?

— Вижу.

— Это Эмиль Золя. Он мужчина, а я, как видишь, женщина. Он умер много лет назад, а я жива, хотя и не в полном порядке. — она прикрыла смешок второй рукой. — Видишь, у него есть борода. — она ткнула пальчиком в фотографию. — А у женщин бороды не бывает. — она поскребла собственный подбородок. — Он француз, а я немка. Но мой отец был наполовину литовец... Он чтобы написать эту книгу жил с шахтёрами и работал на шахте. Ты вроде тоже работал на шахте, да?

— Нет, я строил автомагистрали. Но у меня было много знакомых шахтёров.

— Он жил в Медоне, гулял там по улицам и думал очень ещё написать... А я лежу в больнице Гамбурга, встать с постели не могу.

— Ничего, ты обязательно поправишься.

— Он был хорошим мужчиной... журналистом... писателем.

— Ты тоже хороший человек, Эльжбета.

Она посмеялась в ладошку.

— Я хочу сказать, что вот этот мир... — она провела пальчиком вокруг Эмира Золя. — Он ускользнул, упорхнул, испарился. А мы с тобой сидим здесь, в этой палате. Здесь даже стены можно потрогать, они твёрдые, настоящие...

Я взял её за руку.

— Всё будет хорошо. — я улыбнулся.

— Да. — сказала она, пробегая глазами потолок. — Всё это о-о-очень удивительно!

Когда я зашагал домой, кто-то толкнул меня и скрылся в вечернем сумраке. Я проверил кошелёк — на месте.

В руке я развернул листовку из красной бумаги.

СВОБОДА!

РАВЕНСТВО!

ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО ДЛЯ ЖЕНЩИН!

ПРОФСОЮЗНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО!

ВАМ БОЛЬШЕ НЕ ПРИДЁТСЯ СКРЫВАТЬ

СВОИ ПЕРЕЖИВАНИЯ ОТ ОКРУЖАЮЩИХ!

ИЗЕШТРАССЕ 51

Довольно выгодные предложения, к тому же дом совсем по пути. Почему бы и не заскочить?

На месте стояли, загородив всю улицу, автомобили и полицейские. С грузовика в цокольный этаж дома по обещанному мне адресу светил мощный прожектор. Тревожное молчание людей в форме. Руки на кобуре. Воздух вот-вот должен разорваться от пальбы.

Подкатил блестящий чёрный "Мерседес" и проехал пару метров на тормозах, злобно визжа шинами. Из него выпрыгнул блондин в красивой чёрной униформе, с красной повязкой на руке, на который изображён символ... я забыл его название. Кажется, начинается на "с", как "сила", и "т", как "твёрдость".

Он побежал к багажнику, но его остановил полицейский.

— Кто вы и какого чёрта вы здесь делаете?

— СС!

"Герр СС" попытался открыть багажник, но его толкнули опять, сбив с его головы фуражку.

— И что с того? Вы собираетесь идти туда? Вы рехнулись? Они вооружены!

— Так зачем вы не прошили всё здание пулями уже двадцать минут назад? Обложились пистолетами, автоматами, а на крючки нажать смелости не хватило! Сидели бы уже сейчас дома и хватали за задницы своих фрау!

— Я думал нам пришлют переговорщика!

— Какие к чертям переговоры... с этими. Таких уже не образумить. Не мешайте!

Он всё же открыл багажник, вытащил какой-то ящик с металлическими баллонами и одел его на спину, как школьный ранец. Герр СС, скрючившись под тяжестью ноши, побрёл за полицейское оцепление прямо в яркий круг света прожектора.

Он взял за рукоятку трубу с широким наконечником, которая соединялась шлангом с баллонами за спиной. С конца трубы в окна дома полилась струя огня. Стёкла хрустнули, осколки зазвенели на асфальте. Герр СС нажал на крючок у пистолетной рукоятки ещё раз и повёл струю огня из стороны в сторону вдоль этажа.

Стены почернели. В глубине здания пылал пожар и перекидывался на верхние этажи.

Герр СС поплёлся обратно, навстречу мне. От него сильно пахло бензином.

— А ты что здесь делаешь? — он заметил листок в моей руке, схватил его и приблизил к своим глазам. С конца трубы его ранца на асфальта падали огненные капли. — Не забивай этой ерундой голову, парень. А то видишь сколько у меня работы. Наша партия укажет тебе дорогу, и я тебе её указываю, смотри внимательно.

Он отдышался и махнул своей ладонью в кожаной перчатке в конец улицы.

Я посмотрел в его усталые голубые глаза и направился домой. Дом находился там же, куда и указала партия.

В комнате было накурено. Вера в ночной рубашке и с распущенными волосами сидела на кровати и пускала табачный дым в потолок. Она о чём-то думала, глядя в окно.

— А тебя что беспокоит? — спросил я.

— Иногда скучаю по стае. Нет, туда я уже не вернусь, точно. Но, бывает, что...

— Я понимаю. Мне тоже временами Шверин вспоминается. Что, начала курить?

— На собраниях говорят, что это вредно, особенно для будущих матерей. Но все они и курят на перерывах. Я тоже решила попробовать.

— Становишься порядочной женщиной!

— Женщиной быть непросто. — она потёрла свои голые плечи, будто мёрзнет. — Каждое утро надо расчесать волосы, накрасить губы, лицо... Всё это чтобы понравиться мужчине, так?

— Я думаю, да.

— Точно на овощном рынке, я там была сегодня. Тот кто выглядит больше и посвежее, тот и продаётся дороже.

— Примерно так и есть! — я усмехнулся.

— Я думала у людей нравы посвободнее чем у нас.

— Зато у вас почестнее. Тебе действительно так нравится быть среди людей?

— Ещё бы! Сигареты, помада, одежда... Хочу попробовать выпивку. Может ты сводишь меня на свидание? В кино, например? Хочу увидеть фильм! — она так воодушевилась, что ткнула сигарету в пепельницу и вскочила с кровати, разводя руками. — Хочу быть как актрисы, у них глаза так ярко подведены, а платья, волосы...

...и снова поникла.

— Знаешь, скоро я превращусь.