Богуслав Бржезовский - Железный потолок

Теперь Фишар снова впадал в то состояние полной потери контроля над собой, в котором он находился последние два дня в Праге. Опять ему казалось, что положение его безвыходно. Он заточен в бетонную камеру. Вырваться невозможно. А железный потолок медленно и неотвратимо опускается все ниже и ниже…

Последние часы, проведенные в квартире Шмидтке, похожи были на лихорадочный бред. Фишар что-то делал, готовился к отъезду, притворялся спокойным, будто все в полном порядке, в действительности же те две ночи он не сомкнул глаз: все думал, ходил по комнате. Механически выполнял распоряжения Шмидтке. В пятницу после обеда — просто невероятно, что это было только вчера! — Шмидтке сказал ему:

«О чем, дорогой, вы все размышляете? Для выбора у вас есть только две возможности: негостеприимная чужбина либо еще более негостеприимная тюрьма».

«Нет, есть еще третья возможность. Та, которую избрала Марта», — сказал себе Фишар.

Шмидтке, словно зная, о чем он подумал, заметил:

«В определенных ситуациях и это тоже, конечно, выход. Я полагаю, вы будете столь деликатны, что подыщете более подходящее на этот случай место, чем моя квартира».

Потолок опускался медленно и неотвратимо…

Когда Фишар вышел из машины и огляделся в швиговском саду, его охватило радостное чувство, оно длилось какое-то мгновение. Его страх и неуверенность вдруг исчезли в этом уединенном уголке, где он знал каждый куст, каждое дерево, каждую тропинку. Кажется, еще и теперь, закрой он глаза, он мог бы хоть на минуту воскресить свою молодость. Ах, все это сплошное заблуждение! Перед домом сидят Янеба, Махарт, старик Рознер и эта, как ее… его девчонка и злорадствуют, видя их испуг. Неприятно иметь их у себя за спиной. Телеграмму, которую послала Ольга, он не получил. Да так или иначе они должны были выехать из Праги. Не могло быть и речи о том, чтобы отложить отъезд. Шмидтке уже начал опасаться. «Черт возьми, это тянется слишком долго, — говорил он, — голову даю на отсечение, что они уже отправились за вами». Хоть несколько мгновений побыть бы наедине с собой! Ему так необходимо со всем здесь попрощаться. Хоть короткие минуты, с ним еще может быть Марта, молодая и красивая. Потом все это окончательно умрет. И он сам умрет.

Он поднялся с кресла и сказал:

— Пойду прогуляюсь по саду.

— Что это вам вздумалось, доктор? — задержал его Шмидтке. — Никуда ни шагу.

— А что от этого изменится? — пытался он возразить. — Ведь все равно они знают, что мы здесь. А что делается в саду — им не видно.

— В самом деле будет лучше, ежели вы откажетесь от этого сентиментального прощания.

— Вы так думаете? — пожал плечами Фишар и снова опустился в кресло. — Мне уже становится невмоготу оттого, что нас здесь сковывают по рукам и ногам.

— Мне также, — засмеялся Шмидтке. — Необходимо прибегнуть к противодействию. Пистолет, который я вам дал, при вас?

— Я его, вероятно, оставил в плаще, — сказал Фишар. Он встал и принялся ощупывать плащ, который он, войдя сюда, бросил на диван.

— А где ваш, Краммер?

— Будьте спокойны, шеф, — подделываясь под американского гангстера, отчеканил Краммер.

Шмидтке обратился к Геврле. Тот испуганно, словно отгоняя самого сатану, вытянул перед собой руки.

— Нет, нет! Ни за что!

— Э-э, да он истинно чешский брат [15] «Чешские братья» — религиозное течение (15 век). Одним из принципов учения «чешских братьев» было непротивление злу. ! — воскликнул Краммер. — Ему, видите ли, отвратительно убийство. У него голубиная душа. Смит! Кого надо застрелить? — продолжал он ломать комедию.

— Что же делать с этой штукой? — спросил Фишар. Он вернулся к своему креслу, держа в руке оружие.

— Спрячьте его в карман и сядьте, — ответил Шмидтке. — Эту вещицу надо всегда иметь при себе.

— Ну хорошо! А что же дальше? — спросил его Фишар.

— Сейчас, сейчас, — сказал, задумавшись, Шмидтке.

Необходимо было все взвесить. Отделить главное от второстепенного, совершенно не заботиться о том, удобно это или неудобно, учесть все возможности, заткнуть все щели, все предусмотреть и оградить себя от неожиданностей. Только что наверху он устроил Ольге допрос. Как будто она ему рассказала все, о чем говорила с Янебой. Он дал ей понять, что вела она себя непоправимо неловко. Она должна была обезвредить его, раз уж он оказался у нее в руках. Связать чем-нибудь его, не отпускать от себя, сделать его своим сообщником, чтобы он держал язык за зубами. Для этого, черт возьми, от нее требовалось не так уж много, — ну, в постель, если она этого не хотела, могла и не пускать его. Он и без того сразу же размяк бы и стал кротким, как ягненок. Смит почувствовал вдруг, что сыт по горло ее сентиментальной преданностью.

— Ты привезла драгоценности? — спросил он ее.

— Привезла.

— Сегодня ночью мы отправимся вместе со всеми, — заявил он.

Ольга побледнела. Но не отважилась ничего возразить. Он-то уж попадал в такие ситуации. Известно, что самое худшее в подобных случаях — колебаться и принимать половинчатые решения. Янеба и, несомненно, Махарт знают уже достаточно для того, чтобы скомпрометировать его. Дипломат, не дипломат — все равно это пахнет скандалом. Организация перехода границы, денежные махинации, любовные интриги. Все это может окончиться дипломатическим демаршем, а то и арестом, а это означает нежелательность пребывания Смита в стране, и хорошо еще, если найдется на кого обменять его. А если выплывут наружу старые дела военных лет, тогда он не уверен, что шеф не утопит его. Шеф не прощает нечистой работы. А это была бы нечистая работа. А потому лучше ретироваться. Он доберется до Мюнхена, там договорится с Сеймуром, чтобы тот уладил с шефом в Праге. Потом будет видно. Если тот захочет, он замнет и — услуга за услугу, как водится. А если шеф не захочет, тоже не беда. У Шмидтке будут развязаны руки, он себе что-нибудь подыщет.

Шмидтке чувствовал, как все на него смотрят и ждут, что он скажет. Он должен действовать, сохранять хладнокровие и хорошее настроение.

— Я не люблю непредвиденные ситуации, — заметил он. — И еще меньше — скуку. Тут, рядом, оказались наши хорошие знакомые. Что, если кто-нибудь из нас пригласит их сюда? Мы бы приятно провели с ними день!

— Как вы это себе представляете? — спросил Фишар.

— Так, как говорю. Ольга соскучилась по своей подруге детства, вы, Краммер, несомненно, хотите попрощаться со своим приятелем Янебой, а я позабочусь о том, третьем. Его, кажется, зовут Махарт. Старик не опасен. Он может пока что приготовить нам чай.

— Хорошо. Но зачем? — все еще не понимал Фишар.

— Чтобы они не уехали отсюда раньше, чем мы. Понятно. После нашего отъезда пусть делают, что их душе угодно.