Богуслав Бржезовский - Железный потолок

Он уже не жалеет. Не стоят они его жалости. Ни Краммер, ни Ольга. Короче говоря, прошлого уже нет. Он отбросил его. Возможно, что оно живет еще за стенами этой пристройки, но Людвику казалось, что оно сейчас где-то бесконечно далеко. Когда-то он прочел где-то, что человек не может убежать от прошлого. Он бежал от него. Чувствовал себя свободным до того момента, пока не узнал, что приехал Шмидтке. С этой минуты его одолело беспокойство. И чем дальше, тем все более нетерпеливым он становился, словно чуял опасность.

— Хорошо бы поскорее уехать, — сказал он.

На пороге комнаты появился Рознер в чистой рубашке. Ондржей встал, чтобы закрыть его чемодан. Это ему не удалось. Тогда он попытался стянуть его ремнем. Мария стояла с несчастным видом над ворохом бумаги и рознеровского старья.

— Надо бы сжечь это, — сказала она.

— Все бы здесь поджечь! — засмеялся Ондржей. — Не знаю, то ли им помочь попасть в тюрьму, то ли пусть идут ко всем чертям.

— Пусть идут ко всем чертям, — сказал нетерпеливо Людвик и стал искать свой плащ.

В эту минуту в коридоре послышались шаги и голоса, вслед за тем раздался стук.

Рознер, который стоял поближе к двери, открыл ее. На пороге появились Ольга с Краммером, а за ними Шмидтке.

— Мария! — воскликнула Ольга, голос ее был полон сердечности. — Я не могла прийти к тебе раньше.

Она подошла к Марии и попыталась было обнять ее. Но Мария, смутившись, робко протянула ей руку и немного испуганно отшатнулась назад.

Краммер ввалился сюда, как к старым знакомым.

— Мы пришли пригласить вас на вечеринку с иллюминацией и бенгальскими огнями, — затараторил он.

Он всячески старался изображать дружелюбие, веселость и беззаботность. Людвик, однако, сразу же понял, что это игра. На Краммера это не похоже.

Маленькая кухня сразу заполнилась людьми. Людвик сидел на стуле за столом, у плиты стояли Мария с Ольгой, старик Рознер отошел к двери, ведущей в спальню, Краммер уселся возле окна за спиной Людвика на старой оттоманке, Шмидтке продолжал стоять у двери, опираясь на притолоку.

— Мы уезжаем, — сказал Ондржей и поставил чемодан Рознера перед собой на стул.

Наступило молчание. Никто не двигался, это было похоже на живые картины в любительском спектакле; Людвик чувствовал на себе взгляд Шмидтке и не отваживался поднять на него глаз.

— Мы были бы очень рады, если бы вы приняли наше приглашение, — сказал Шмидтке.

— Правда, — настаивала Ольга. — Я с таким удовольствием поболтала бы с тобой, Мария. Боже, сколько лет…

Людвику было ясно, что они разыгрывают комедию. Но он не знал, для чего они ее разыгрывают.

— Оставьте нас в покое, — пробормотал Ондржей.

В его словах чувствовалась нескрываемая враждебность. Шмидтке взглянул на Людвика, и тот не выдержал его взгляда.

— Так вы, значит, чего-то наболтали, — сказал ему Шмидтке, и в голосе его прозвучала ненависть. Потом он обернулся к Ондржею и произнес сдержанно: — Оставить вас в покое? Мы бы с удовольствием сделали это. К сожалению, у нас нет гарантии, что то же самое сделаете и вы. Поэтому мы думаем, что будет лучше, если вы отложите свой отъезд и проведете остальную часть дня в нашем обществе. Мы имеем в виду, в доме.

Снова наступило молчание. Тягостное и долгое. Снова живые картины на любительской сцене. Только фигуры немного сдвинулись. Людвик отошел к окну. Мария оперлась на стул, чтобы быть ближе к Ондржею. Людвик обернулся к Краммеру, словно ожидая, что тот разрядит атмосферу хотя бы какой-нибудь шуткой. Но и Краммер молчал, он вытащил из пачки сигарету «Кэмел» и протянул ее Людвику.

— Поехали, — сказал Ондржей, обвел взглядом Марию, Людвика, словно не замечая остальных. Взялся за чемодан, лежащий на стуле.

В ту же секунду в руке Шмидтке появился пистолет.

— Мне очень жаль, — сказал он, — я прибегаю к этому без всякой охоты.

Ондржей отпустил ручку чемодана и смотрел на Шмидтке в упор, словно стараясь понять, стоит ли считать эту угрозу серьезной.

— Будьте благоразумны, — воскликнул Краммер. — Иначе вы испортите остаток дня, который может быть весьма приятным.

— У вас, Краммер, вероятно, тоже есть оружие? — спросил Людвик иронически.

— Есть, — невозмутимо ответил Краммер и вытащил из кармана пистолет. — Только я не совсем хорошо представляю себе, как с ним обращаться. Тем хуже для вас. Советую вам поэтому идти с нами и выпить по рюмке коньяку.

— Прошу, — сказал Шмидтке, не отводя оружия от Ондржея.

— Прежде всего дамы, — указал он пистолетом на Марию и на Ольгу, потом немного отступил от двери, чтобы открыть ее левой рукой. — Затем пожилой господин…

Никто не двинулся с места. Ольга подошла к Марии, дотронулась до ее плеча и хотела что-то сказать. Мария ее, однако, опередила.

— До чего ты дошла! — воскликнула она с презрением. — Нечего подлизываться! Вытаскивай свой револьвер!

— Как хорошо было бы поговорить о таких вещах за рюмкой коньяку, — заметил Краммер. — Иначе, честное слово, могу пообещать вам только, что если буду вынужден кого-нибудь застрелить, произнесу при этом какие-нибудь благородные слова. Возможно, о человечности либо о братстве между людьми. Вы же, наоборот, можете обдумать, что будете провозглашать, умирая. Дело в том, что и убийство должно происходить на должном уровне.

— Ну, живо, живо! — нетерпеливо приказал Шмидтке.

— Also, los, los! — вырвалось у Людвика, и он истерически рассмеялся.

— Свинья! — прошипел Шмидтке.

На середину кухни вдруг вышел Рознер. Он все еще не надел пиджак и был в своей белой праздничной рубашке. Казалось, он не понимал, что вокруг него происходит. Он встал между Ондржеем и Шмидтке и спросил медленно:

— Зачем все это?

Он смотрел поочередно то на Шмидтке, то на Ондржея, то на Ольгу, словно ожидая получить от них объяснения.

— Советую вам, папаша, поскорей исчезнуть отсюда, — прошипел в бешенстве Шмидтке.

Но Рознер как будто не слышал, он протянул руку к его пистолету. Шмидтке быстро отступил, переложил оружие в левую руку, а правой схватил Рознера за ворот рубашки и, весь побагровев, изо всех сил оттолкнул его так, что старик перевернул стул вместе с чемоданом и упал на пол к ногам Ондржея.

— Краммер! — приказал Шмидтке.

Краммер без колебаний поднял свой пистолет и навел его на Ондржея, который хотел кинуться на Шмидтке. Людвика вдруг словно парализовало. Страх клещами сдавил все его существо. Он вскрикнул, протянул руку к Краммеру. Раздался выстрел. Он видел, как Ондржей подхватил на руки падающую Марию. Позднее Людвик вспомнил, что на него уставились злые, ненавидящие глаза Шмидтке. Он знал, что ему уже не уйти. Дуло пистолета увеличивалось. Увеличивалось до размеров гигантского черного жерла, которое поглотило его.