Теодор Мазилу - Заства

Женщины помоложе и повреднее, не знавшие жизни, высмеивали тех, которые шли в услужение. Они разыгрывали из себя барынь, одевали подвенечное платье, говорили в нос, как должны были, по их мнению, говорить все настоящие барыни. Они тоже были барынями, шли на проклятое место и притворялись, что ищут честную и опрятную девушку, чтобы помочь им стирать белье. Женщины постарше бранили и упрекали бесстыдниц, которые притворялись барынями, говорили им, что большой это грех смеяться над чужой бедой. Сюда, на это проклятое место, приходили девушки из Дэрэшть и соседних с ним сел, у которых дома было еще семеро братьев и сестер. Родители посылали их в Бухарест, чтобы избавиться от лишнего рта и лишней заботы. Приходили и женщины, мужья которых умерли на фронте, оставив их с ребенком на руках. Шли в прислуги жены, брошенные мужьями, бездельниками и пьяницами, которые находили себе других жен, помоложе и с лучшей службой. Одинокие, горемычные, они искали лишь теплый угол и пропитание и больших требований не предъявляли. Приходили сюда и девушки, спутавшиеся с каким-нибудь парнем и не смевшие больше вернуться к родителям, страшась их гнева и стыдясь людской молвы; сами родители посылали сказать им, чтобы домой они больше не возвращались. А если уж хотят вернуться, так пусть приходят с законным мужем.

Больше всего спроса было на молодых, без мужа и детей. Барыни, обеспокоенные тем, что с некоторых пор их сынкам не спится по ночам, искали молодых девушек, для того, чтобы их отпрыск не натворил глупостей, не схватил бы какой-нибудь позорной болезни. Когда у них не было иного выхода, женщины лгали, говорили, что у них нет ни мужа, ни детей или что муж был, да бросил их ради другой помоложе, а ребенок умер от кори.

Когда одной из них удавалось наняться и барыня брала ее с собою за покупками, оставшиеся с завистью следили за тем, как барыня нагружает ее всевозможными корзинками, заставляет торговаться с зеленщицей, продающей петрушку и укроп, как говорит, чтоб в другой раз она была внимательней, не вела себя, как дура, и завидовали даже и попрекам барыни и тяжести покупок.

Как хотелось бы и им, чтобы их ругала барыня, чтоб и им пришлось таскать тяжелые корзины, чтоб и у них была хозяйка!

Цуцуляска нуждалась в деньгах, чтобы заплатить за обучение поступающего в гимназию Ромики. Ей очень хотелось, чтобы Ромика у нее стал грамотеем и не жил больше так, как жила она.

Цуцуляска и прежде бывала на этом рынке, но приходила сюда, как и все другие женщины, за покупками. Она с умилением вспоминала о том, как приходила на рынок вместе с Добрицей и остальными женщинами покупать лук и помидоры; им тогда жилось чуть лучше. Теперь же ей нелегко было идти на проклятое место и ждать.

Прежде, когда она ходила на рынок, как и все другие женщины, покупать петрушку или сладкий перец, она даже и не смотрела на это место, хотя Добрица и приглашала ее пойти поглядеть, кто еще обеднел, кому стало невмоготу.

— Чего мы там не видели? Оставь людей в покое.

Теперь Цуцуляска стояла в сторонке с испуганным, робким видом. Барыня лет сорока в сопровождении другой, помоложе, устремила на нее взгляд, меряя ее с головы до ног. Она то довольно кивала головой, то морщила нос в знак того, что не все в порядке, поворачивалась к сопровождавшей ее молодой даме, чтобы спросить и у той мнения. Молодой очень нравился серьезный вид Цуцуляски, и она хотела убедить старшую даму.

— Как будто порядочная…

— А если у нее муж есть?

— Спроси…

Дама постарше подошла к Цуцуляске.

— Послушай, ты замужняя? Мужа имеешь?

Вопрос удивил женщину. Цуцуляска с гордостью ответила:

— А как же, барыня…

Дама постарше обернулась к молодой и с упреком посмотрела на нее:

— Вот видишь: замужняя!..

— А ты спроси: дети есть?

— Есть, но сынишка у меня уже большой, — ответила Цуцуляска в надежде, что дама ее наймет.

— Я ж тебе говорила, что надо пройти на площадь Амзей, — упрекнула свою спутницу пожилая дама, и обе поспешно направили свои шаги к площади Амзей, где надеялись найти незамужних прислуг.

— Вот тоже чертовки, — рассердилась Цуцуляска. — Я по ихнему в девках должна была остаться, не рожать Ромику, чтобы им портки стирать.

Больше всего разъярили Цуцуляску подслушанные ею разговоры барынь о женщинах, которых они нанимали в прислуги.

— Ты послушай меня, что я тебе говорю: лучшие прислуги из Трансильвании. Они и готовить умеют, и честные, не воровки.

— Я с тобой не согласна… Вот у меня была девушка из Питешть, молоденькая, шестнадцатилетняя, послушная такая, все так делала, как я ей велела, на цыпочках ходила.

Цуцуляска уже было решила бросить это дело и прийти завтра пораньше, когда к ней направилась ее соседка, мадам Вестемяну. Цуцуляска побледнела от стыда.

Но мадам Вестемяну вовсе не удивилась, ей казалось вполне естественным видеть здесь соседку. А Цуцуляске было обидно, что мадам Вестемяну этому даже не удивилась.

— Чем чужую брать, из другого района, найму лучше тебя. Знаю ведь, что ты женщина честная… Не важно, что замужняя, — добродушно сказала мадам Вестемяну. — Меня это не интересует. Для меня важно, чтобы женщина была честная и работящая.

Цуцуляске нужны были деньги, чтобы уплатить за обучение мальчика, отказаться она не могла.

— Поработаешь у меня месяц, другой, пока привезут девушку из деревни…

Она шла за Вестемянкой, не говоря ни слова, покорно ожидая приказаний и советов. Они уже не раз возвращались с рынка, но в качестве соседок, спрашивая друг друга, сколько дала за связку лука, что поделывают дети, какие у нее намерения в отношении Ромики. Отдаст его в школу или обучаться ремеслу?

Во время войны мадам Вестемяну разбогатела. Открыла корчму в Котрочанке, куда приходили пить и есть немцы. Построила себе дом, записала Амброзела в частную гимназию с большой платой за обучение и отлично подготовленными преподавателями.

Мадам Вестемяну не терпелось стать настоящей барыней, по крайней мере, такой, какой должны были быть, по ее мнению, барыни.

Теперь, возвращаясь с прислугой с рынка, она испытывала огромную радость и спешила доказать свои новые права.

— Держи корзину, Цуцуляска, да смотри не урони.

Думая только о плате за учение сына, Цуцуляска проглотила обиду. Она боялась только одного: что Добрица увидит это ее возвращение с рынка.

— Я женщина не плохая и не люблю людям голову морочить.

Цуцуляске было любопытно узнать, что именно любит ее новая хозяйка.

— Чистоту и порядок. Пылища какая в доме — ужас!

Цуцуляска чувствовала, что умирает от стыда, идя за своей барыней и неся ей корзину. Она старалась идти как можно ближе к ней, чтобы люди думали, что это ее корзина, что ничто не изменилось. Угадав ее намерения, мадам Вестемяну пронзила ее взглядом и заставила сохранять между ними расстояние.