Пип Уильямс - Потерянные слова

Она находилась совсем рядом с Издательством и всегда была многолюдной. Поставив велосипед под окнами кафе, я заняла столик внутри и, пока ждала официанта, чтобы заказать чай, достала гранки из сумки. Всего было семь страниц: три от папы, три от мистера Данкворта и одна от Дитте. Ее страница помялась от путешествия в конверте, но, как и другие, она была заполнена пометками и исправлениями, записанными ее знакомым почерком. Доктор Мюррей тоже сделал свои замечания — решающее слово всегда оставалось за ним.

Исправление, которое я искала, принадлежало папе. Он записал свои замечания на отдельном листочке и прикрепил его к краю гранки. Каждое его слово было перечеркнуто прямыми линиями и переписано рукой мистера Данкворта. Интересно, когда он это сделал? Папа знал об этом? Я открепила листочек от гранки.

Проверив карманы юбки, я нашла в них, к своему счастью, чистые листочки и карандаш. Их, как и юбку, я уже давно не использовала. Я взяла листок и в точности переписала замечания папы, а потом приколола его к гранкам. Внимательно просмотрев все папины записи, я насчитала в них четыре исправления, которые сделал мистер Данкворт.

Я начала переписывать все папины правки, и с каждым новым определением все больше чувствовала уверенность в том, что делаю правильно, но на последнем слове моя рука застыла. Mother [48] Мать. . В гранках уже было написано определение «женщина-родитель», но мистер Данкворт добавил еще одно — «женщина, родившая ребенка». Я оставила его.

Лиззи, месившая тесто за кухонным столом, подняла голову.

— У тебя сейчас самое обеспокоенное лицо, которое я когда-либо видела, — сказала она. — По глазам вижу: что-то случилось.

— Сегодня утром я допустила три ошибки, — ответила я. — Он меня выводит из себя.

Я рухнула на стул.

— Дай угадаю. Мистер Свитмен? Мистер Мейлинг? Или это тот, о ком ты все время говоришь, мистер Данкворт?

Лиззи слушала мои жалобы уже целый год с тех пор, как мы вернулись из Шропшира. Я бежала к ней на кухню при первой же возможности. Лиззи не смущало мое присутствие, и она продолжала работать, но если приходило письмо от миссис Ллойд, то она заваривала свежий чай и ставила тарелку с испеченными с утра бисквитами, пока я читала ей вслух. Она старалась воссоздать атмосферу тех дней в Шропшире, а я — не мешать ее общению с подругой. Я читала медленно, без остановок и замечаний, а когда письмо заканчивалось, я брала из кухонного ящика лист бумаги и ручку и ждала, пока Лиззи сочинит свой ответ. «Моя дорогая Наташа» — так всегда начинались ее письма.

Сегодня не было письма, поэтому не было и бисквитов. Я взяла с тарелки бутерброд.

— Он следит за мной, — сказала я, откусывая кусочек.

Лиззи округлила глаза и подняла брови.

— Не в этом смысле. Совсем не в этом. Ему трудно со мной поздороваться, зато он часами может выговаривать мне о грамматических или стилистических ошибках. Сегодня утром он сказал, что я слишком вольно определила значение слова психотический . По его мнению, женщины склонны преувеличивать, поэтому не должны работать там, где требуется точность.

— Ты действительно позволила себе вольности? — поддразнила меня Лиззи.

— Мне бы даже в голову такое не пришло, — ответила я с улыбкой.

Лиззи продолжала месить тесто.

— Когда я вчера вернулась с обеда, он оставил у меня на столе «Правила Харта» и прикрепил записку к моей редактуре с номерами страниц, на которые я должна обратить внимание, чтобы улучшить свои исправления.

— «Правила Харта» так важны?

— Они в основном нужны наборщикам и корректорам в Издательстве, но пособие помогает всем, кто работает над Словарем, использовать одинаковое написание слов.

— Получается, есть разные способы написания слов?

— Я знаю, что это похоже на белиберду, но они есть, и малейшая неточность может привести к самому большому спору.

Лиззи улыбнулась.

— А что по поводу белиберды говорят «Правила»?

— Ничего. Это разговорное слово.

— Но ты записывала его на листочек. Я до сих пор помню. Прямо здесь, за этим столом.

— Потому что это чудесное слово.

— Ну так что, помогли тебе его «Правила»?

— Нет. Просто теперь я сомневаюсь в себе на каждом шагу. То, что я знала наверняка, теперь сбивает меня с толку. Я работаю медленнее и делаю больше ошибок, чем когда-либо.

Лиззи положила тесто в форму и посыпала его мукой. Она обращалась с ним уверенно, как и со всем остальным на кухне. После своего падения миссис Баллард приходила готовить только воскресное жаркое и составляла список продуктов на неделю. Всю остальную работу на кухне делала Лиззи, хотя готовить приходилось уже не так много: почти все дети Мюрреев выросли и разъехались. С уборкой в доме помогали приходящие уборщицы.

— Ты пойдешь со мной на рынок в субботу? — спросила Лиззи. — Старая Мейбл спрашивала про тебя.

Мейбл. Я не видела ее с тех пор, как… Мысли ускользали от меня. С тех пор как что? С тех пор как я обратилась к ней за помощью? С тех пор как я уехала к Дитте? С тех пор как появилась Она? Так происходило каждый раз, когда я вспоминала последнюю встречу с Мейбл, которая стала поворотным моментом в моей жизни. Воспоминания о том дне неизбежно вызывали воспоминания о Ней. Мне бы хотелось узнать, как Сара и Филип отпраздновали Ее первый день рождения, какой подарок приготовили для Нее на Рождество. Я представляла себе Ее первые шаги и мечтала услышать Ее первые слова.

— У нее есть слово для тебя, — сказала Лиззи, и я испуганно подняла голову. Я не сразу поняла, про кого она говорит. — Она сказала, что давно хранит его для тебя. Я не стала спрашивать, но, мне кажется, Мейбл недолго осталось.

Я встала пораньше и оделась с совершенно ненужной тщательностью. Я волновалась из-за встречи с Мейбл и корила себя, что не навестила ее раньше. Когда принесли утреннюю почту, я обрадовалась возможности отвлечься. В конверте лежала одна из редких открыток от Тильды. На ней было изображено здание Парламента в Вестминстере.

2 ноября 1908

Моя дорогая Эсме!

Ты сказала мне однажды, что наш лозунг должен звучать как «Нужны слова, а не дела», а я смеялась над твоей наивностью. И вот, услышав о том, что Мюриэл Маттерс приковала себя к решетке Дамской галереи в Палате общин, я вспомнила тебя.

Ведь ее поступок — гениальный способ привлечь внимание (уверена, миссис Панкхёрст сожалеет, что сама до этого не додумалась), но именно ее слова могут повлиять на сознание людей. Она стала первой женщиной, выступившей в Палате общин, и речь ее была мудрой и убедительной. Возможно, ее слова не записали в официальном отчете о заседаниях парламента, но в газеты они попали. Она австралийка и имеет право свободно высказываться в ее собственном парламенте. Скорее всего, это и дало ей уверенность выступить в нашем.