Алиса Орлова-Вязовская - Дочки-матери

Стоило Люське хвастливым голоском заявить, что попёрся её Кононенко провожать аж до самого подъезда. И по дороге пару раз пихнул, и она, конечно, пихнула его в ответ, и так весело и дружно дошли они до пятиэтажки. А возле неё гулял Баскаков. И вот ваще дураки эти Баскаков и Кононенко. Потому как устроили промеж себя драку. Нет, она, конечно, в драку не лезла, она халда, что ли, просто постояла, посмотрела немножко. И пошла домой. А эти два попинали друга ещё и разошлись. Но хитрая Люся, спрятавшись на втором этаже, видела в окно лестничной площадки, как Кононенко ушёл, а Баскаков ещё немного у подъезда постоял.

– А ты нарочно, что ли, только с хулиганами хороводишься? – хмурилась Наталья. – Что это из школы с мальчишками идёшь? У тебя что, подружек нет?

– Что ты, Таша! Я с Анькой дружусь и с Валькой, и Лидка с нами всегда на перемене, мы ж в одном звене на труду. А Валька говорит, что Кононенко влюбился в меня и Баскаков тоже.

– Ещё лучше! Сопливки, а про любовь рассуждают! – в сердцах восклицала Наталья.

– Ну Та-а-а-ша, – кокетливо тянула племянница, – я же в классе самая красивая, ну ещё Женька Садовская немножко.

– Я вот тебе покажу – красавица нашлась! А ну иди карту рисуй, ночь-полночь – она уроки не доделала! – рявкала тётя

Люська испуганно замолкала и моментом исчезала с кухни. А Наталья начинала изводить себя мыслями, что вот явно она не так девочку воспитывает. Может, надо было спокойно поговорить, а не рычать, как собака цепная? А с другой стороны, сейчас не цыкнешь – и племянница вообразит, что и впрямь хороша донельзя и весь интерес только глазки строить. И даже ночью мешали эти мысли заснуть. Да итить-колотить, сама ведь добивалась, чтобы Люська хорошо выглядела, чтобы была нарядно одета, и никакой убогой печати сиротины брошенной на ней не было. И вроде как был это вполне оправданный порыв приучить к аккуратности, чтобы следила за собой, не ходила распустёхой – а вон как вышло. Переборщила в точности как в поговорке: хорошее улучшать – только портить. Да, но хорошего-то чего было? Плохое старалась выправить. Ох… сложно всё как с девчонками… Сама-то Наталья разве в этом возрасте про мальчишек думала? Да, ну когда ей было… она, почитай, кроме как накормить, одеть Андрея вообще в голове ничего не держала. Это уж потом, когда замуж вышла, вдруг словно проснулась. И захотелось хорошо одеваться, и дорогие вещи покупать, и в парикмахерскую ходить. А что, появилась возможность, что ж, в дерюгу замотаться и пучок вдовий закрутить? Они с мужем вместе работали – не заслужила, что ли?

И Наталья излишне многословно радовалась Люсиным успехам в учёбе, хотя было их по пальцам сосчитать, но демонстративно переводила разговор на другое, когда племянница, кокетливо опустив глаза, сообщала, кто что сказал по поводу её внешности и на какие ещё подвиги потянуло Кононенко и Баскакова.

Она так эмоционально похвалила Люську за приготовленные самостоятельно сырники – пусть и суховатые и тощие, – что стойко жевала их на ужин три дня подряд. А что делать было? На труду их звено училось лепить именно сырники. Ах ты, Господи! Лучше бы котлеты научили вертеть! Однако улыбалась: молодец, и Наталью освободила от возни за плитой после работы. Как хорошо, пришёл – и за стол садись.

И вроде получалось не так всё страшно, как представлялось в злосчастный Новый год, когда простуженная Люся ежечасно рыдала, а Наталья мучилась ночами до страшной головной боли в поисках решения. Хотя, конечно, прямо-таки киношной благостной жизни не было. И происходили периодически стычки тёти с племянницей. То вредничала и не слушалась Люся, то Наталья, сорвавшись, могла прикрикнуть. А прикрикнуть, по её мнению, означало рявкнуть так, что племянница, пискнув, убегала в комнату или запиралась в ванной и там громко ревела, ожидая, когда тётя постучит в дверь и спокойно скажет, что чайник вскипел, или, например, ужин на столе. Когда Люся позвонила ей на работу и радостно выпалила, что за контрольную по алгебре получила четвёрку, Наталья даже порозовела от гордости. В обед не удержалась – похвастала успехами. Правда, уточнять не стала, что всего лишь четвёрка, а не пятёрка. Сказала только, что хорошую отметку. И наслаждалась разговором про умных детей, что вечно радуют родителей. Да и, откровенно, для Люськи эта четвёрка была гораздо весомее чужих пятёрок. Ведь изначально её и вовсе планировали на второй год оставлять.

И в школе совсем уж большим проблем не случалось. Примерив на себя статус красавицы и модницы, Люся перестала действовать по принципу «промеж глаз сунуть». Это как-то нарушало романтический облик. Но приохотить её к любому рукоделию оказалось почти невозможно. Шитьё и вышивка не давались никак. Кулинария – ещё ничего, а возня с иголками и нитками была обречена. Люська могла с интересом смотреть, как Наталья мастерит очередную шапку, восхищалась тётиным умением, но ни разу не попросила научить и давно перестала клянчить обрезки для кукол. Да какие там куклы у такой взрослой и красивой девицы? Вот тайком натянуть Натальин парик или ногти накрасить и потом все уроки прятать под партой руки – это пожалуйста. Зато беспроигрышными подарками на любой праздник стали простенькие украшения. Люся бережно складывала их в коробку от конфет и, собираясь в гости, тратила уйму времени, выбирая, что же надеть. Наталью это немного раздражало. Однажды в сердцах пожаловалась Ольге Тихоновне, но та только улыбнулась: это же замечательно, вырастет и станет одеваться со вкусом. Ничего страшного, девочка есть девочка.

Но когда двенадцатилетняя Люська, округлив глаза, громким шёпотом поведала, что Нелька с восьмого этажа, что перешла в девятый класс, беременная, Наталья похолодела:

– Что ты ерунду городишь, Люд? Сплетни собираешь, как бабка на завалинке! – не зная, как ещё среагировать, бросила она.

– Таша! Это ты не знаешь ничего, ты ж вечером идёшь – уже все дома сидят. А я сама слышала. Идём такие с Валькой и встали у нашего дома. Валька-то меня проводила, а потом решили по-честному, что теперь я её провожу. Ну вот. А там была Тамаркина мама и Серёгина бабушка. Эта бабушка маме так и сказала, что Нелька по-настоящему беременная. И к ним теперь милиция придёт. Она же рядом живёт. Раз говорит, значит знает.

– Ну ладно, это не нашего ума дело. Уроки сделала?

– Да сделала, Таш, и чего Нелька, пойдёт взамуж?

– Отстань ты со своей Нелькой! Не взамуж, а замуж. Портфель собрала, точно не забыла ничего, а то опять хватишься, что ручка не пишет?

– Собрала, собрала. Ну, Таш, ну скажи, замуж пойдёт, а нам с балкона будет свадьбу видно или придётся во двор идти? А вдруг она поженится, когда я в школе буду? А фата будет у неё?