Виктория Витус - И еще была любовь [litres самиздат]

***

Была пятница, день клонился к вечеру. Я собирала исписанные листы бумаги со стола и складывала в ящик, чтобы в понедельник, придя на работу, найти их под рукой.

Назавтра намечены областные соревнования по картингу. Все маленькие автомобильчики в полной готовности заперты в кабинете, оставалось только погрузить их на грузовик и вывезти на картодром. Три больших бочки бензина стояли рядом с машинами, они нужны завтра. Я уже собиралась уходить, как вдруг…

Дверь кабинета отворилась, и вошел капитан Егоров – пожарник, курирующий Дворец.

– Ну что, дорогая, – ехидно промолвил он, – пошли со мной в картинг, посмотрим, что там у тебя есть?

У меня потемнело в глазах – почему именно картинг, почему не автомодельный, к примеру? А картинг – это равносильно самоубийству. Согласно технике безопасности бочки с бензином ни в коем случае не могли там стоять, а тем более их не должен видеть Егоров. Последствия трудно даже представить!

Не совсем соображая, что делаю, хватаю трубку внутреннего телефона и звоню вниз, в автомодельный кружок.

– Паша, забери свои журналы, мне не до них! – несу явную околесицу, – А тут еще и пожарник в картинг ломится!

Пашка «въехал» с полуслова:

– Держи его, сколько сможешь, мы мигом! – он отмел мой бред насчет журналов, понимая, что мне надо каким-то образом дать знать, что пришел пожарник.

Потянув некоторое время – типа – «нет ключей», пришлось,

в конце концов, их «найти» и мы отправились вниз по лестнице – в картинг. А в голове только один вопрос:

– «Успели или нет? Успели мужики укатить бочки в другое место»?

Подходим к лаборатории – пожарник строит из себя прямо-таки Мефистофеля – открывает двери взятым на вахте ключом, картинно машет рукой:

– Прошу Вас, мадам! – и я с облегчением вижу – следы вот они – на полу растекаются небольшие лужицы, а бочек – нет!

Повернув победно голову, чтобы посмотреть на злосчастные бочки, Егоров остолбенел. Его изумлению не было предела – даже жалко парня стало. Ведь кто-то же «капнул», что сегодня вечером мы их завезли – он точно это знал, но… не пойман – не вор!

…Встретившись с ним через несколько лет, я все равно не рассказала, куда делся бензин, а поинтересовалась:

– Кто «стуканул»?

***

Дождь, дождь и дождь – льет третий день как из ведра.

Лето, дети в лагере, а ты рядом – и счастье плещется до краев. Тебя можно потрогать рукой, целовать, повиснуть макарониной и висеть, болтая ногами, а можно осторожно грызть зубами мочку уха и хихикать от переполняющего счастья. Можно подать тебе кофе в постель, а то и потребовать этого самого «кофия» в постель себе! Что сравнится с объятием любимых рук, когда таешь, теряя сознание?

Ты откровенно прогуливаешь службу, отговариваясь тем, что самолеты в дождь не летают, однако пытаешься «сохранить лицо»:

– Малыш, если ты перестанешь на мне висеть, то я, возможно, смогу попасть на полеты! – но твои глаза говорят обратное. Они говорят, что ты совсем даже и не против, чтобы на тебе висели – вот как хорошо начинался многообещающий день.

И вдруг звонок, в дверях посыльный:

– Товарищ майор, у нас проверка – генерал из Москвы! – подлый курсант – взял и истоптал всю малину…

Ты ушел и пропал, прошел день, два, три, заканчивается неделя. Сижу в своем кабинете, а делать ничего не могу – одолевают нехорошие предчувствия. Зову Максима:

– Звони Лешке в училище!

– А сама не можешь?

– Ну как же ты не понимаешь! А если спросят кто звонит, что я отвечу?

Максим кивает, берется за трубку, потом удивленно сообщает:

– Алексей в госпитале.

Ничего себе дела! В панике бегу домой, начинаю собираться в госпиталь. Только положила в сумку что-то из еды, как объявляешься ты:

– Лерочка, звоню из госпиталя. Меня тут немножко прооперировали – в свете текущих событий пришлось симулировать аппендицит. «А в остальном, прекрасная маркиза» … – короче – люблю, жду, садись на трамвай и приезжай.

Какой трамвай? Приезжаю на такси.

Койка твоя вот она, а тебя на ней нет! Жду час, два, твои соседи по палате окружили вниманием и заботой, принесли из столовки чай, рассказывают подробности операции. Оказывается, резали два раза: первый раз непосредственно аппендицит, а потом вытаскивали забытый тампон. От этих известий кружится голова – какой ужас!

Потихоньку наступает вечер, в госпитале отбой, меня выставляют из палаты. От злости внутри все кипит – где же ты? Но делать нечего, возвращаюсь домой. Выйдя из лифта, застаю такую картину: на коврике, обхватив колени руками и прислонившись головой к моей двери, в пижаме и госпитальных шлепанцах сидит один типчик и улыбается своими зелеными глазищами:

– Малыш, где тебя носит? Дом на замке, дети безнадзорные – возмущению нет предела! И соскучился я …

– Леш, как ты себя чувствуешь? Как выбрался из госпиталя после отбоя и где шатался весь вечер? – посыпались из меня вопросы.

– Так, все по порядку: «боевые» раны заживают, из госпиталя – делов–то! – ребята спустили со второго этажа на простынях, ждал тебя до самого отбоя на трамвайной остановке. А ты как попала в госпиталь?

– Приехала на такси, прошла через проходную…

– Сказано же было: садись на трамвай!

…А я в кино искала вас…

***

Методист детского технического творчества Пётр Молчанов был высок и красив, а его кудри вызывали зависть многих женщин – цвета спелой пшеницы они лежали правильными кольцами и наводили на мысль о бигудях. Огромные голубые глаза смотрели равнодушно или ласково – это на кого как. Он был надежен, как Швейцарский банк и умел держать язык за зубами – одно слово – Молчанов. С Петром, в недалеком прошлом моим коллегой – заведующий техническим отделом районного дома пионеров – познакомились на каком-то городском совещании. Что заставило его впоследствии прийти ко мне во Дворец – до сих пор остается загадкой. Лариска как-то спросила его об этом, но тот только отмахнулся, мол, что же здесь непонятного – все ясно, как белый день.

Когда нам надо было выпрашивать что-то у шефов, мы делали так: я наводила парадную красоту, надевала самое лучшее платье, садилась в Петькину машину, и мы отправлялись «на дело».

В кабинет директора нефтебазы за бензином для картинга шла я – красивая и обаятельная. Нет, бензин-то у меня, конечно, был, но его оставалось совсем мало…

Вопрос решался быстро, директор не мог устоять, но он был довольно хитер и, понимая, что это банальная «заманиха», посылал меня дальше – к главному бухгалтеру. Мол, я-то не возражаю, но только если Мария Петровна подпишет ваше прошение, а то ведь может и не подписать.

Этот наивный «тертый калач» не знал, что в моей «обойме» есть еще Петька со своими русыми кудрями! Теперь в игру вступал он, и бухгалтерша даже не пыталась возражать – сдавалась без боя, глядя в небесно-голубые глазищи моего верного спутника.