Чак Паланик - Бойцовский клуб [litres]

Так что? Он машет бумагой у меня под носом. Что, на мой взгляд, он должен сделать с сотрудником, который проводит рабочее время в воображаемом мире? Как бы я поступил на его месте?

Что бы я сделал?

Дыра в моей щеке, черно-синие опухоли вокруг глаз, вздутый красный шрам от поцелуя Тайлера на тыльной стороне руки. Копия копии копии.

Размышления.

Зачем Тайлеру понадобились десять экземпляров правил бойцовского клуба?

Индийская корова.

Что бы я сделал, говорю я, так это тщательно выбирал бы собеседников для обсуждения этой бумаги.

Похоже, это написал какой-то опасный, психованный маньяк-убийца, добавляю я, и этот невозмутимый шизофреник может в любой момент, прямо посреди рабочего дня, сорваться и пройтись по офису с полуавтоматической пневматической винтовкой «AR-180».

Босс молча смотрит на меня.

Этот парень, говорю я, наверное, каждый вечер сидит дома с маленьким надфилем и выпиливает крест на конце каждого патрона. И когда одним прекрасным утром он придет на работу и всадит патрон в своего назойливого, бесполезного, мелочного, ноющего, лебезящего, трусливого босса, этот патрон развалится по пропиленным канавкам, раскроется внутри, словно пуля «дум-дум», и вынесет зловонные кишки босса через позвоночник. Представьте, будто ваша чакра живота раскрывается замедленным взрывом сосисочной оболочки тонкого кишечника.

Босс выдергивает бумагу у меня из-под носа.

Давайте, читайте дальше, говорю я.

Это жутко интересно. Плод пораженного сознания.

И улыбаюсь. Края маленькой анусовидной дыры в моей щеке черно-синие, как собачьи десны. Туго натянутая кожа вокруг глаз кажется лакированной.

Босс молчит.

Я вам помогу, говорю я.

Четвертое правило бойцовского клуба – один бой за раз.

Босс смотрит на правила, а потом на меня.

Пятое правило – никаких туфель и рубашек, добавляю я.

Босс смотрит на правила, смотрит на меня.

А может, говорю я, этот больной придурок возьмет «игл-апачи», ведь у него магазин на тридцать выстрелов, а весит он всего девять фунтов. У «AR» магазин всего на пять патронов. С тридцатью выстрелами наш больной на всю голову герой может пройтись вдоль стола красного дерева и убрать всех вице-президентов, да и на директоров хватит.

Из моего рта вылетают слова Тайлера. Я был таким приятным человеком.

Я просто смотрю на босса. У моего босса голубые, голубые, бледно-васильковые глаза.

У полуавтоматической винтовки «J amp;R 68» тоже магазин на тридцать патронов, а весит она лишь семь фунтов.

Босс просто смотрит на меня.

Жутковато, говорю я. Возможно, он много лет знает этого человека. А этот человек знает о нем все: где он живет, где работает его жена, в какую школу ходят дети.

Это утомительно и – внезапно – очень, очень скучно.

Зачем Тайлеру понадобились десять копий правил бойцовского клуба?

Мне не нужно говорить, что я знаю о кожаных салонах, приводящих к врожденным уродствам, о фальшивых тормозных накладках, которые способны обмануть агента по закупкам, но начинают отказывать через две тысячи миль.

Я знаю, что реостат кондиционера иной раз раскаляется так сильно, что загораются карты в бардачке. Знаю, сколько людей сгорело заживо из-за обратной вспышки во впускном коллекторе. Видел человеческие ноги, отрезанные по колено, когда при взрыве турбокомпрессора лопасти летели через перегородку моторного отсека в салон. Я ездил смотреть на обгорелые автомобили и видел отчеты со словами «не установлена» в графе «Причина поломки».

Нет, говорю я, это не моя бумага. Беру лист двумя пальцами и выдергиваю из руки босса. Должно быть, край режет ему большой палец, потому что его рука взмывает ко рту, и он яростно сосет его, широко распахнув глаза. Я комкаю бумагу и бросаю в мусорную корзину рядом со столом.

Может, не стоит приносить мне весь хлам, что вы найдете, говорю я.

Воскресным вечером я иду в «Останемся мужчинами вместе». Подвал епископальной церкви Святой Троицы почти пустой. Только Большой Боб и я, каждый мускул в моем теле ноет, но сердце мчится вскачь, а мысли мелькают в голове. Это бессонница. Мысли всю ночь в прямом эфире.

Всю ночь ты думаешь: я сплю? Я спал?

Еще больше травмируя мое раненое тело, ручищи Большого Боба вылетают из рукавов футболки, обвитые мускулами и до блеска твердые. Большой Боб улыбается: он счастлив меня видеть.

Он думал, я умер.

Я тоже, говорю я.

– Что ж, – произносит Большой Боб, – у меня хорошие новости.

Где все?

– Это и есть хорошие новости, – объясняет Большой Боб. – Группу распустили. Я прихожу сюда только для того, чтобы рассказать другим парням, которые могут появиться.

Закрыв глаза, я опускаюсь на один из старых клетчатых диванов.

– Хорошие новости в том, что есть новая группа, – добавляет Большой Боб, – но, согласно первому правилу этой новой группы, ее не обсуждают.

О.

– А согласно второму правилу, ее не обсуждают.

Вот дерьмо. Я открываю глаза.

– Эта группа называется бойцовский клуб, – говорит Большой Боб, – она собирается каждую пятничную ночь, в закрытом гараже в противоположном конце города. В ночь по четвергам собирается другой бойцовский клуб, в гараже поближе.

Мне эти места не известны.

– Первое правило бойцовского клуба гласит: бойцовский клуб не обсуждают, – продолжает Боб.

По средам, четвергам и пятницам Тайлер работает киномехаником. Я видел его чек на прошлой неделе.

– Второе правило бойцовского клуба гласит: бойцовский клуб не обсуждают.

Субботними ночами Тайлер ходит со мной в бойцовский клуб.

– Два человека на бой.

В воскресенье утром мы, избитые, возвращаемся домой и весь день спим.

– Один бой за раз, – говорит Большой Боб.

По воскресеньям и понедельникам Тайлер обслуживает банкеты.

– Никаких туфель и рубашек.

По вторникам Тайлер дома, делает мыло, упаковывает в оберточную бумагу и отправляет. «Мыловарня на Пейпер-стрит».

– Бой продолжается столько, сколько нужно. Эти правила придумал парень, основавший бойцовский клуб. Ты знаешь его? – спрашивает Большой Боб. – Я сам никогда его не видел, но парня зовут Тайлер Дердан.

«Мыловарня на Пейпер-стрит».

Знаю ли я его? Возможно, отвечаю я.

Когда я вхожу в отель «Риджент», Марла сидит в холле, в банном халате. Она позвонила мне на работу и спросила, не могу ли я пропустить спортзал и библиотеку, или прачечную, или что там у меня запланировано на вечер, и вместо этого приехать к ней.

Марла позвонила, потому что ненавидит меня.

Она не упоминает про свой коллагеновый трастовый фонд.

Вместо этого спрашивает: не сделаю ли я ей одолжение? Сегодня днем Марла лежала в постели. Она питается благотворительной едой, которую привозят ее мертвым соседям: берет пищу и говорит, что они спят. В общем, сегодня Марла лежала в постели и ждала доставки еды между полуднем и двумя часами. Несколько лет назад она лишилась медицинской страховки. Сегодня посмотрела и, кажется, увидела уплотнение, а лимфатические узлы рядом с уплотнением стали твердыми и болезненными. Она не может сказать тем, кого любит, потому что не хочет пугать их, и не может позволить себе визит к врачу, если это ерунда, но ей нужно с кем-то поговорить и кому-то показать все это.