Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Чингисхан тем временем готовился к афганской кампании. Монголы цинично обучали молодых персов и тюрок тому, как идти на штурм своих же крепостей в авангарде монгольских войск, зная, что они встретят смерть от стрел соотечественников, если пойдут вперед, или от стрел монголов, если попятятся назад. И Чингисхан не собирался совершать ошибку, которую допустил в далеком будущем Наполеон по отношению к своей «старой гвардии»: он ее берег и не использовал, а когда в силу необходимости ввел в действие при Ватерлоо, она его подвела. Опасаясь, что резервы, рассредоточенные в парках и садах между Бухарой и Самаркандом, давно не участвовали в боевых действиях, возможно, «покрылись ржавчиной» или размякли и даже, как ему докладывали, погрязли в телесных удовольствиях, приказал устроить грандиозную охоту на всю дичь на огромной территории где-то в горной местности возле Термеза и под его персональным надзором [1530] JR II p. 1083. . Похоже, Джучи, все еще пребывавший в немилости после фиаско при Гургандже, не принимал участия в этом мероприятии, но позднее присоединился к отцу, исправился, коленопреклоненно попросил прощения и преподнес отцу баснословный дар — 100 000 лошадей; при этом 20 000 из них были специально подобраны по мастям: вороные, гнедые, каштановые, пегие, серые. Чингисхан был искренне польщен: во-первых, он любил лошадей, а, во-вторых, ему остро их не хватало для конницы. Хотя он повысил сына в чине и простил ему все грехи, между ними все еще сохранялась остаточная неприязнь. Чингисхан объявил, что старший сын не будет сопровождать его в афганском походе. Джучи, досадуя, отправился в свой улус [1531] JR II p. 1083. .

Афганская стратегия Чингисхана заключалась в том, чтобы одновременно начинать осаду трех или четырех крепостей, создавая видимость растянутости своих сил и провоцируя нападение Джелал ад-Дина, а затем применить излюбленный прием молниеносной концентрации войск. Первой мишенью он избрал Таликан, располагавшийся на северной стороне Гиндукуша и южнее Амударьи. Толуй должен был подойти к нему после завершения зачистки городов Хорасана. Таликан держался шесть месяцев. Монголы, используя пленников, соорудили крепостной вал вровень с городскими стенами и задействовали все стенобитные и метательные орудия, чтобы принудить город к повиновению. Понимая неизбежность краха, гарнизон предпринял массовый исход из крепости: конница в основном пробилась, но пехоту монголы искромсали. Чингисхан, взбешенный стойкостью защитников крепости, приказал предать смерти все, что способно дышать и передвигаться [1532] d'Ohsson, Histoire I p. 273. .

Но Таликан был лишь первым серьезным осложнением в череде долгих и мучительных осад, длившихся шесть и более месяцев [1533] IAA III p. 225. . Упорное сопротивление, продолжавшееся около месяца, оказал Керднан и тоже был наказан истреблением жителей. Потом пришли вести о гибели любимого внука Мутугэна, сына Джагатая: его убили стрелой при осаде Бамиана на дальнем юго-западе. Поручив заместителям дальнейшее завоевание Таликана, опечаленный Чингисхан перешел через Гиндукуш, чтобы лично руководить осадой Бамиана. Город скоро пал, и в отместку Чингисхан издал аналогичное приказание вырезать и людей, и всю живность. Не избежали смерти даже рептилии и их детеныши. Бамиан прозвали «про́клятым городом», и он долгое время оставался необитаемым [1534] JB I pp. 132–133; Boyle, Successors p. 137. .

Смерть Мутугэна в очередной раз привела Чингисхана в состояние нарушенной психики, которое можно определить как психологический садизм или в более простом варианте как злоупотребление властью неуравновешенным самодержцем. Когда Джагатай приехал в Бамиан и, не обнаружив там Мутугэна, спросил — где его сын? — Чингисхан отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Через несколько дней Чингисхан, сидя за столом вместе с Толуем, Угэдэем и Джагатаем, заговорил вдруг о вероломстве и в упор посмотрел на Джагатая. Зная, как легко можно прогневить отца, Джагатай начал доказывать, что он скорее умрет, но никогда не посмеет перечить великому хану, потом опустился на колени и стал просить прощения за все проступки, какие он когда-либо невольно совершил. Чингисхан после этого холодно и сурово сказал, что Мутугэн мертв, добавив: «Но я запрещаю тебе проливать слезы, скорбеть или печалиться каким-либо иным образом» [1535] d'Ohsson, Histoire I p. 296. . Эти слова было странно и нелепо слышать от человека, всегда без стеснения и жалостливо оплакивавшего смерть кого-либо из фаворитов, но Джагатай повиновался. Оглушенный горем, он задавил в себе обиду на отца и дал волю своим переживаниям лишь после завершения обеда, оставшись наедине с собой [1536] Pelliot, Horde d'Or pp. 86–87. .

Неожиданно Джелал ад-Дин напомнил о себе, выдвинулся из Газни в северном направлении и напал у реки Панджшир на монгольский передовой отряд численностью порядка семисот человек, многих убил, а остальных обратил в бегство. Монголы переправились через реку и попытались заманить Джелала для рандеву с главными силами, применив испытанный маневр ложного отступления, но Джелал ад-Дин не поддался на провокацию и демонстративно разрушил мост, возведенный монголами. Стычка закончилась тем, что противники стояли на разных берегах реки и пускали друг в друга стрелы [1537] JR I p. 2.89; JB I p. 405; Barthold, Turkestan p. 442. .

Когда о поражении донесли Чингисхану, он рассвирепел от оскорбления, нанесенного монгольской армии, и приказал Шиги-Хутуху взять четыре тумена, отыскать и уничтожить Джелал ад-Дина. Два воинства сошлись возле города Парван. У Шиги-Хутуху, как сообщают источники, было 45 000–50 000 воинов, а у Джелала — шестьдесят-семьдесят тысяч. Безусловно, эти данные преувеличены, хотя соотношение сил, указывающее на численное превосходство Джелала, возможно, близко к истине [1538] Yule, Cathay iv pp. 209, 257; Dupuy, Harper Encyclopedia p. 366. .

Шиги был излишне самоуверен, полагая, что для победы достаточно одной молвы об ужасах монгольских орд. Но ожесточенная битва длилась полных два дня. Джелал применил необычную тактику, заставил своих всадников спешиться, взять коней за узду и построить нечто вроде лаагера; скорее всего, уздечки прикреплялись к седлам и подпругам, чтобы всадники могли сражаться. Тучи стрел летели с обеих сторон. Монголы атаковали почти непрерывно, но люди Джелала каждый раз отбивали их налеты, демонстрируя исключительную отвагу и стойкость [1539] JR I p. 289. . Когда наступила ночь, Шиги применил старый монгольский трюк, приказав посадить на запасных лошадей десятки тысяч манекенов. Фокус почти удался: наутро офицеры Джелала, увидев перед собой невероятно возросшее войско, решили, что за ночь монголы получили значительное подкрепление. Они попытались настоять на незамедлительном отступлении, но Джелал потребовал не покидать позиции и продолжать битву. Шиги предпринял еще один массированный налет на левый фланг Джелала, которым командовал Саид ад-Дин Игхрак. Первая атака была отбита лавиной стрел, но во второй раз Шиги почти преуспел, после того как монголы заманили в ловушку до пятисот всадников Игхрака и всех убили [1540] JB II pp. 406–407. . Джелал тогда приказал своей импровизированной пехоте снова сесть на коней и смять правый фланг Шиги. В сражении складывалась тупиковая ситуация.