Фрэнк Маклинн - Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Дальше произошло нечто совершенно непредсказуемое. После разгрома куманов к монголам прибыла миссия из Венеции, пытавшейся утвердиться на северном побережье Черного моря, чтобы противостоять влиянию Генуи. Хотя соперничество Венеции и Генуи достигнет наивысшего накала в 1256–1381 годах (четыре грандиозные морские кампании, в которых перевес был всегда на стороне венецианцев), признаки будущего смертельного поединка уже проявлялись в регионе Черного моря и тогда: Генуя всеми силами старалась обрубить амбиции соперника и создать свою колонию в Солдае [1640] Судак (также Сурож, Сугдея). — Прим. пер . Крыма [1641] Marie Nystazopoulou-Pelekidis, 'Venise et la Mer Noire du Xie au XVe siecle,' in A. Pertusi, ed., Venezia I pp. 541–582; Phillips, Medieval Expansion pp. 96–114; Lane, Venice. .

Посланники Венеции, очевидно, сделали монголам привлекательное коммерческое предложение (по мере экспансии империи сподвижники Чингисхана все больше интересовались денежными доходами): они подписали договор, предоставлявший венецианцам привилегии в доступе к рынкам Средней Азии и Монгольской империи. Этот договор, подписанный, видимо, в конце 1221 — начале 1222 года, и создал благоприятные условия для знаменитого путешествия Марко Поло [1642] L. Petachi, 'Les marchands italiens dans l'empire mongol,' Journal Asiatique 250 (1962) pp. 549–574; Crowdy, Enemy Within p. 49; Bratianu, Commerce genois. The Mongols always favoured the Venetians and protected their merchants on the Silk Road (Peter Jackson, Delhi Sultanate pp. 252–253). . Монголам всегда нравилось вести торговые дела с венецианцами, и, хотя позже генуэзские купцы пытались переманить преемников Чингисхана, они не поддались на посулы. Венеция дала твердые гарантии ограничить коммерческую гегемонию пределами Черного моря и не нарушать плодотворное сотрудничество Чингисхана с исламскими купцами. Монголы могли полагаться на эти гарантии, поскольку все венецианские поселения и фактории на Черном море контролировались дожем и его советом в Ла Серениссима [1643] Светлейшая. Торжественное название Венецианской республики с конца VII века до 1797 года. — Прим. пер. . Генуэзские купцы действовали независимо от своего города, их обещания ничего не стоили, а политика агрессивной территориальной экспансии раздражала и злила монголов [1644] Ciociltan, Black Sea Trade, esp. pp. 141–157. See also the extensive work by Nicola di Cosmo, 'Mongols and Merchants on the Black Sea Frontier in the 13th and 14th Centuries: Convergences and Conflicts,' in Amitai & Biran, Mongols, Turks pp. 391–424; di Cosmo, 'Black Sea Empire and the Mongol Empire: A Reassessment of the Pax Mongolica,' Journal of the Economic and Social History of the Orient 53 (2010) pp. 83–108. .

Согласие между венецианцами и монголами было плодотворным. В качестве «первого взноса» Субэдэй и Джэбэ совершили налет и разрушили генуэзскую колонию в Солдае. Отношение генуэзцев к монголам, как и куманов, теперь было резко негативное и по эмоциональной окраске близкое психологическому состоянию, переданному ремаркой Тацита по поводу смерча, нагрянувшего с востока: «Они пришли, они все омертвили, они все сожгли, они всех поубивали, они все разграбили, и они ушли» [1645] Эти слова принадлежат арабскому историку Джувейни, оценивающему результаты монгольского нашествия на Туркестан: Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира. М.: Магистр-Пресс, 2004. — Прим. пер . [1646] JB I p. 107; Chambers, Devil's Horsemen p. 24. .

От венецианцев монголы узнали о плачевной ситуации в Руси, тогда состоявшей из мелких княжеств, чьи земли в основном были покрыты лесами, хотя на них уже выросло и много городов. К началу XIII века от 13 до 15 процентов населения Руси проживало в городах или городских поселениях (всего их было около 300), то есть степень урбанизации по стандартам Европы того времени была достаточно высокой [1647] Magocsi, Ukraine p. 76. . Это был мир хаоса, порождавший злонравных автократов и кровожадных деспотов, последовательная череда которых, как полагают аналитики, утвердила в коллективном сознании стереотип необходимости в сильной личности для управления государством. В этом мире не прекращались междоусобные войны, которые «малодушные князья вели друг против друга, совершенно не думая о славе или благе отечества и принося беды и страдания своим подданным» [1648] Pipes, Karamzin pp. 105, 110. .

Но проблема была не только в междоусобице. На исходе IX века викинги из Швеции основали колонию в Украине [1649] Так у автора. — Прим. пер . , ставшую великим городом Киевом. Самой значительной фигурой ранней истории Руси был Ярослав Мудрый (978–1054), великий князь Киевский с 1019 года (и тесть Харальда Хардрады) [1650] Король Норвегии. — Прим. пер . , обладавший могуществом, достаточным для того, чтобы угрожать и напасть на Византию в сороковых годах XI века. Однако положение Киева всегда было зыбкое, и трудности создавал не только сам Ярослав, но и другие структурные факторы. Крестоносцы сместили торговые пути Европы, и Киев, стоявший на перекрестке коммерческих связей между Византией, исламским Востоком и Западной Европой, оказался вне этих маршрутов [1651] Volodymyr Mezentsev, 'The Territorial and Demographic Development of Medieval Kiev and Other Major Cities of Rus: A Comparative Analysis Based on Recent Archaeological Research,' The Russian Review 48 (1989) pp. 145–170. . С начала XII века Русь окончательно разделилась на самостоятельные княжества, которые год от года становились сильнее. Одновременно участились набеги половцев. Киев несколько раз подвергался разорению, утраты жизней были столь велики, что население, насчитывавшее около 100 000 человек в эпоху Ярослава, сократилось почти вдвое к наступлению 1200 года [1652] Martin, Medieval Russia p. 61; Franklin & Shepard, Emergence of Rus pp. 2, 13, 279, 282, 287. . Безусловно, за сто лет до появления Джэбэ и Субэдэя Киев в могуществе уже уступал Владимиру и Суздалю на северо-востоке, Галиции (Галичу) и Волыни на западе. Тем не менее, политический и коммерческий упадок Киева был относительным. Несмотря на половецкие набеги, Киев был по-прежнему богат, сохранял статус торгового и религиозного центра, «матери всея Руси», «начала начал» всех основных государств — России, Украины и Белоруссии [1653] Martin, Medieval Russia p. 61; Franklin & Shepard, Emergence of Rus pp. 337–339. See also the articles in Perrie, Cambridge History of Russia, viz: Jonathan Shepard, 'The Origins of Rus c. 900–1015,' pp. 45–72; Simon Franklin, 'Kievan Rus, 1015–1125,' рр. 73–97; Martin Dimnick, 'The Rus Principalities, 1125–1246,' pp. 98–126. .

Во второй половине XII века юг этого региона стал ареной трехсторонней борьбы за владычество между Смоленском, Черниговом и Волынью — все три княжества были значительно больше Киева, хотя и менее населенные (в Чернигове насчитывалось 30 000 жителей). Лишь эндемическая междоусобица препятствовала этим трем соперникам отобрать у Киева мантию главного города Руси. Самым ярким примером этой борьбы был яростный конфликт между Черниговом и Смоленском в 1196 году. Когда южные и центральные княжества забывали о своей вражде, они представляли серьезную угрозу Киеву, что было продемонстрировано оккупацией «матери всея Руси» армиями Галиции и Волыни в 1200 году, которую затмило опустошение Киева, совершенное через три года половцами, действовавшими совместно с Черниговом и Смоленском [1654] Fennell, Crisis pp. 6–9, 12–15, 23; Pelenski, Contest for the Legacy. .