Мария Купчинова - В поисках цветущего папоротника

– Товарищ лейтенант, кино снимают!

Устиныч, не ожидая приказа, сдал по извилистой просёлочной дороге назад, заглушил мотор, не глядя на Кострова, перекрестился. Голос дрогнул:

– Сдается мне, не гром это был, лейтенант, и на кино не похоже…

Осторожно раздвинув ветки кустарника, ещё раз выглянули на шоссе. На противоположной обочине босоногий мальчонка-пастушок кричал и щёлкал кнутом, с трудом удерживая двух бурёнок, чёрно-белую и рыжую, вознамерившихся перейти дорогу в привычном месте. Чёрно-белая, своенравная, все-таки ринулась вперед, парнишка за ней, и словно споткнулись оба, прошитые автоматной очередью. Рыжая жалобно, пронзительно замычала, заметалась, тогда пехотинец, сидевший на танке, не спеша развернулся и деловито пристрелил её тоже.

Витька рванул с грузовика автомат:

– Гады! Сейчас я им покажу!

Костров с Устинычем с трудом удержали новобранца:

– Не пори горячку, Витёк, сперва в обстановке разобраться надо.

– В чём разбираться, в чём?! Вы же видели? – замолчал, давясь слезами.

На следующий день в городе обосновались немцы. Расположились в старинном парке, на левом берегу реки, развесили белье, хохотали, купались, гранатами глушили рыбу.

Витька зубами скрипел: «Мы же здесь с мальцами рыбу не всякую вылавливали, жалели, а они, сволочи… Товарищ лейтенант, долго ещё наблюдать будем? Наши придут, что скажем?! В лесу прятались?»

Как-то прибежал возбуждённый:

– Товарищ лейтенант, немцы колонной через лес по дороге к Близневцам идут. Тут-то бы по ним и вдарить. Не танки всё же.

Устиныч снял пилотку, вытер лицо. В свои шестьдесят он плохо переносил жару; пот струйками стекал по переносице, задерживаясь в складках у полных губ.

– Можно и вдарить.

– Вшестером против колонны немцев? – усомнился Костров (к тому времени к ним присоединились еще трое пограничников). – Решили за здорово живешь жизни отдать?

– Оно как получится, конечно, но если уж отдавать жизни, то подороже. Ты не слыхал, лейтенант, как в пуще иной раз из засидки на зверя охотятся? Бесспорно, лабаз лучше, ну да с ним возиться некогда – любой толстый сук подойдет. Только условие обязательное: крепко-накрепко привязаться к дереву. Чтобы даже если сдуру начнут немцы в небо палить и подстрелят – не свалиться… Ну, и никаких вскриков если ранят – жуй себе рукав, да молчи!

Таким был их первый бой. Немцев потрепали изрядно, хотя и одного из своих потеряли.

Почему-то казалось: вот-вот наступит перелом, врагов погонят назад, но Красная Армия всё отступала, отступала…

А там и зима подоспела. Снег предательски выдавал любые, малейшие следы. Замёрзшие болота стали проходимыми для немецких патрулей. Спутником небывалых морозов пришёл голод. Лишь в метель рисковали выходить за продовольствием, да на полях буртов почти не было, а жители деревень божились, что погреба пусты. Из восьмидесяти трёх человек в отряде осталось девять. Кто-то решил пробиваться на восток через линию фронта, кто-то пристроился в деревнях, кто-то просто ушёл и не вернулся.

Не знал Костров ни шифров, ни паролей – открытым текстом передавал по оказавшейся в бандитском схроне рации: «Центру. Живы, не сдаёмся. Ждём связных каждую среду».

В прошлую среду показалось: где-то совсем рядом гудит самолет. Долго с надеждой вглядывался в закрытое тучами небо. Нет, ничего… Видно, не доходят его радиограммы. Надо что-то решать самим. Чтобы люди поверили: они в состоянии бороться. Витёк давно предлагал подорвать водокачку в Свислочи. Взрывчатки у них немного, но может, и правда? В знак того, что они ещё живы.

Самолет действительно был.

Двухмоторный ПС-84 пересёк линию фронта. Грязно-бурая окраска должна была защитить его в сумерках, когда небо затянуто облаками. Не повезло: предательски-самодовольно выглянула луна, фальшивыми звёздами повисли в небе вспышки осветительных ракет, совсем рядом с самолетом заплясали разрывы зенитных снарядов. Самолет затрясло, и двенадцать человек, расположившихся на откидных лавках вдоль борта самолета, напряглись – глупо погибать, не долетев до цели.

Сергей уже не раз пытался поймать взгляд пигалицы, сидевшей напротив, но она упорно смотрела в пол. А ведь им двоим предстояло выполнить особое задание, о котором инструктор сказал лишь перед самым вылетом.

«Ишь, как сжимает маленькие кулачки, страшно, наверное…»

Он поёрзал, стремясь устроиться поудобнее; мешал парашют за спиной. На груди – вместо запасного парашюта – упакованный блок электропитания к портативной радиостанции «Север». На груди пигалицы Сашеньки – сама радиостанция.

Оба они закончили школу радистов. Сашенька до войны училась на скрипичном отделении Гнесинки, и абсолютный слух сразу вывел её в число лидеров. Сергею, второкурснику ИФЛИ, писавшему неплохие стихи, учеба давалась сложнее, но занятия по двенадцать часов в сутки сделали свое дело. Конечно, принимать шестьдесят знаков в минуту – не самый высокий уровень, но вполне достойно. Старшим в группе назначен он, и беречь пигалицу как «весьма перспективного товарища» тоже поручено ему.

«Интересно, о чём она все-таки сейчас думает? Вдруг о нём? А что, девчонки в институте по нём сохли. Высокий, стихи на ушко читает, за ручку держит…»

Сергей взглянул на детские пухлые губы напарницы и с удивлением понял: он хочет, чтобы эта пигалица встала на цыпочки, забросила руки ему на шею, потянулась к губам. Торопливо оглядевшись, не прочитал ли кто-нибудь его мысли, сам на себя рассердился: «Нашел время мечтать!»

Сашенька вспоминала разговор с мамой. Это было ещё до поступления в школу радистов. Она придумала для мамы легенду, что эвакуируется с училищем, написала письма, которые должна была отправлять подруга. И очень удивилась, когда мама, пригладив её всегда разлохмаченные волосы, спокойно сказала:

– Ничего не сочиняй, дочка, я дождусь тебя. Закончится война, мы сошьём тебе розовое шёлковое платье до пола с открытой спиной, и ты будешь играть «Интродукцию и рондо-каприччиозо» Сен-Санса с лучшими оркестрами страны.

Засмеялась:

– А веснушки мы замажем, моя красавица.

У двери они ещё раз обнялись, чтобы не делать этого в общем коридоре коммуналки, мама шепнула: «Помни самое главное: у тебя есть я, а у меня – ты».

Спустя час инструктор подошел к Сергею, сунул в руку записку, прокричал в самое ухо:

– Пора. Здесь координаты. Вас будут ждать каждую среду.

– Приготовиться!

– Пошли!

Мигали крохотные звёзды, далеко внизу чернел лес.

В августе сорок четвёртого дивизия «Свободной Франции» во главе с генералом Леклерком первой вошла в Париж.