Людмила Третьякова - Театр для крепостной актрисы

Граф задумал шедевр и упорно добивался своего. Первое, что нужно было Параше, а значит, и ему, — это новые подмостки. А потому не по дням, а по часам поднималось здание дворца. Двухэтажное деревянное строение штукатурили и красили. Краска на фасаде называлась витиевато, в стиле века, — «цвет нимфы во время зари». Этот изысканный бледно-розовый цвет вкупе с белыми колоннами рождал ощущение чистоты и остраненности от всего будничного. Перед дворцом вырыли пруд в форме лиры — деталь весьма многозначительная.

Торжеству искусства отводилась театральная зала, нарядная, с великолепной акустикой и хитроумными механическими приспособлениями. Ни в одном из российских театров не было таких удобных гримерных и костюмерных комнат.

В новую усадьбу из Петербурга целыми обозами везли мебель, скульптуры, картины, осветительные приборы для театра. Громадная территория вокруг дворца походила на разворошенный муравейник: велись работы по обустройству увеселительного сада, состоящего из двух парков — регулярного и пейзажного с восемью прудами. Граф сам отбирал сорта деревьев, требовал посадить побольше вишен — он любил смотреть на их цветение.

Начало 1795 года. Создание усадебного комплекса еще далеко не завершено, а на останкинских подмостках поднимается... турецкая крепость. Шереметев готовится к премьере патриотической оперы «Взятие Измаила».

Зрелище по замыслу должно потрясти воображение зрителей — граф приглашает участников недавней победоносной русско-турецкой войны. Суворовские воины будут первыми гостями Останкина.

Заказаны русские и турецкие костюмы. Их украсили дорогими мехами, парчой, бусами, самоцветными камнями. В мастерских графа десятками изготавливается бутафорское воинское снаряжение. Специалисты по сценическим эффектам ломают голову над тем, как воссоздать фантастическое зрелище падения неприступной твердыни: пожар, клубы дыма, грохот обваливающихся стен.

Но «Взятие Измаила» — не только военно-патриотическая эпопея. Это история столкновения любви и долга.

...Русский полковник Смелой, которого, согласно законам классицизма, характеризует сама фамилия, раненым попал в плен к туркам. Он влюбляется в дочь коменданта Измаила прекрасную Зельмиру. Однако изменить присяге русский офицер не может: он признается возлюбленной, что готовится к побегу. Зельмира просит Смелона взять ее с собой. Здесь снова и снова во весь голос заявляет о себе тема «неравного брака», такая животрепещущая для хозяина Останкина и дамы его сердца. Зельмира утверждает, что разность религий не может помешать любви:

Стоит ли говорить, сколько выстраданного вкладывала в эти слова Параша, готовившая партию Зельмиры! Ее роли, одна за другой — совсем не случайно! — несли в себе коллизии собственной судьбы. Но сцена — не жизнь: здесь всегда торжествует любовь и добродетель. Вот и Смелой, покинувший возлюбленную, чтобы возглавить русское войско, возвращается в Измаил победителем турок и вечным пленником прекрасной Зельмиры.

...Крепостная труппа из Кускова перебиралась в Останкино. Граф с Парашей прибыли из Петербурга, чтобы, опробовав сцену, приступить к репетициям.

Загруженность строительными и театральными делами не мешает Николаю Петровичу крайне внимательно относиться ко всему, что касается его возлюбленной.

«Дошло до моего сведения, что в Кускове мать больна Параши, — пишет он управляющему, веля срочно показать ее врачам, — а коли нужно, то и в московский дом перевести. Старайся, сколько можно помочь, дабы с твоей стороны было все употреблено к тому удовольствию», — требует Шереметев.

6 ноября 1796 года умерла императрица Екатерина. На престол взошел Павел I. Шереметев связывал с этим событием особые надежды. Он надеялся, что друг детства, наконец- то достигнув высшей власти, на радостях даст согласие на брак с Жемчуговой.

И когда до Москвы дошли слухи, что Павел во время коронационных торжеств в Москве обещал Шереметеву побывать в Останкине, заговорили, что это неспроста. Было любопытно: чем-то окончатся амуры графа с его холопкой? Кое для кого возможная женитьба Николая Петровича грозила обернуться крахом самых радужных надежд.

Теперь самое время появиться в нашем повествовании еще одному женскому персонажу. Это единственная сестра Шереметева Варвара Петровна — та самая графиня, с которой он на пару под довольные взгляды родителей когда-то выступал на домашней сцене Фонтанного дома.

Судя по портрету, Варенька в юности была прелестна. Бросается в глаза сходство с братом Николаем. Известно, что в зрелом возрасте ее рисовал Рокотов, но эта работа знаменитого мастера затерялась. Не родись, однако, красивой...

В 1774 году Варвара вышла замуж за камер-юнкера графа Алексея Кирилловича Разумовского, сына одного из братьев- любимцев императрицы Елизаветы. Именно по ее воле на вчерашних безвестных хлопцев, гонявших стадо по полям Малороссии, пролился золотой дождь: чины, звезды, громадное состояние.

Петр Борисович мог быть доволен: Разумовский для Вареньки хорошая партия. С приданым Шереметев не пожадничал. Даже на самого равнодушного человека могут произвести впечатление семь страниц убористого текста — длиннющий список того, что дается за невестой. Перечисляются «шесть блюдичек саксонского фарфору», почему-то особенно милых сердцу Петра Борисовича, «бабочка бриллиантовая с четырьмя крылышками и хвостом за 150 рублев» и прочая, прочая... Серебряная посуда идет на пуды. Их почти двенадцать. «Да сверх вышеписанного... дочери моей, графине Варваре, в награждение бриллиантовых вещей, цветных камней, жемчугу, золота в деле, разного серебра в деле на девяносто семь тысяч двести шестнадцать рублей всего приданого». Дал отец и денег — больше ста сорока тысяч и еще десять тысяч «на постройку двора». Дал и земельных угодий.

А через десять лет супружества, когда у Разумовских было четверо детей, старшей из которых, дочери Варваре, едва исполнилось шесть, граф Алексей выгнал жену из дома.

Именно так и случилось — выгнал. А детей оставил себе. И причиной такого неслыханного поступка была не какая- нибудь провинность жены, а страсть графа Алексея к совсем другой женщине. У Разумовского появилась любовница.

И на здоровье, если бы влюбленный до беспамятства муж обставил бы свои амуры приличным образом — как это делали другие. Но человек решительного нрава, граф Алексей не захотел выбирать между двумя женщинами, а потому и выставил бедную Варвару Петровну вон без всяких разговоров и проволочек.