Людмила Третьякова - Театр для крепостной актрисы

Разумеется, до конца, до смертного часа, в сердце Татьяны Васильевны безраздельно царствовал Митенька, граф Дмитрий Николаевич. И не рассказать хотя бы кратко о человеке, который стал ее названым сыном при таких трагических обстоятельствах, — невозможно.

Однажды, когда Дмитрий был еще мальчиком, его сердце пленила сверстница, княжна Мещерская. С этим чувством оказалось связано и первое горе. Девочка умерла, и гроб ее стоял в церкви святого Лазаря. Дмитрий узнал об этом и ночью исчез из дома, напугав всех до смерти. Никто не мог понять, как ребенок, всегда окруженный толпой нянек и гувернеров, в одиночку по темному Петербургу добрался до Александро-Невской лавры и проник в церковь, чтобы поклониться своей первой погибшей любви...

Дмитрий Николаевич многое перенял от своих родителей. Хотя в молодости он и выбрал военную карьеру, давала себя знать любовь к изящным искусствам. У сына Параши был хороший тенор и замечательный слух. Музыка, особенно церковная, до конца дней была его особой привязанностью.

Кроме Шлыковой, у молодого наследника не было ни одного близкого человека. Он чувствовал свое сиротство и умел понимать обделенность других. Как писал его сын, граф Дмитрий «был безоружен пред чужим горем». Он старался помогать тайно, боясь благодарности.

Дмитрий Николаевич был женат дважды. У него было два сына, Сергей и Александр, — оба чрезвычайно одаренные.

Граф Сергей Дмитриевич писал об отце: «Глубоко и искренно, по старине преданный царям, он во всю жизнь свою не искал, да и не в состоянии был искать какого-либо придворного положения. Он никогда не был ни светским, ни честолюбивым и менее всего придворным человеком».

Еще в 1821 году, став совершеннолетним, граф Дмитрий Николаевич — наследственный попечитель Странноприимного дома — в прошении государю выразил желание не только сохранить в неприкосновенности «памятник человеколюбия», но и «усугубить благотворительность заведения на общую пользу».

За этими не слишком выразительными словами стояло горячее желание Парашиного сына оказаться достойным светлой памяти родителей. Он пожертвовал очень крупную сумму на содержание еще двадцати четырех человек в богадельне и шестнадцати в больнице. Словно чья-то мягкая, но настойчивая рука подталкивала его увеличивать суммы, раздававшиеся бедным, и оклады служащим.

Умер сын Параши 12 сентября 1871 года в Кускове. На следующий день бывшие крепостные графа понесли его гроб на руках в Москву, к Странноприимному дому. Здесь и состоялась панихида. Похоронен же Дмитрий Николаевич в Петербурге возле могил своих родителей.

...В 1853 году Шереметевы предложили Татьяне Васильевне совершить путешествие в Москву. Восьмидесятилетняя старушка с радостью согласилась, тем более что решено было навестить и Кусково.

Она ехала той же дорогой, которая более пятидесяти лет назад привела ее в Петербург. Только тогда в карете с ней были Параша и Николай Петрович. Теперь она одна завершала жизненный круг.

...В кусковской усадьбе Гранатову уже никто не помнил: всех ее родственников, как и Ковалевых, Шереметевы поселили в Петербурге. Дворня, встречаясь с Татьяной Васильевной, низко кланялась, называла «барыней», чем очень ее веселила. В людской же особо любопытные выспрашивали у кучеров и лакеев, приехавших из Петербурга, кто она и что.

Подолгу бродила Татьяна Васильевна по старому кусковскому дому и аллеям уже сильно заросшего парка. Никто не мешал ей в этих прогулках.

Дворовые, замечая в окне ее одинокую фигуру, наблюдали, как пожилая дама то и дело останавливалась и застывала неподвижно. Она прямо смотрела перед собой и, казалось, беседовала с кем-то невидимым. К столу же Татьяна Васильевна выходила невозмутимой, никто не слышал от нее ни ахов, ни охов, и

заводила она речь совсем не о том, что ожидалось. Лишь как-то раз сказала, что присмотрела куст махровых роз, хочет взять его с собой и посадить где-нибудь в Ульянке.

Так и сделали. Перед отъездом куст, завернутый в холстину, приладили к задку экипажа, и Татьяна Васильевна все интересовалась — надежно ли. Когда уже выехали из кусковских кущ на тракт, она, коснувшись маленькой сухой рукой Дмитрия Николаевича, сидевшего рядом, сказала: «Вот и попрощалась я, Митенька...»

Татьяна Васильевна умерла, не болея, легко, даже не почувствовав близости последнего часа. Стоял январский день 1863 года.

Узнав о случившемся, отец и сын Шереметевы поспешили в ее комнаты. Сергей Дмитриевич вспоминал: «Она лежала со спокойным выражением лица, точно спящая. Отец к ней подошел и тронул ее голову. Она уже была холодна... Долго сидел отец в комнатах Татьяны Васильевны, и я с ним, и долго говорили мы о ней и вспоминали... многое услышал я от отца, и никогда не бывало такого задушевного разговора, никем не нарушенного».

В ту весну с кустом роз, посаженным Татьяной Васильевной в память Кускова, что-то случилось. Как с ним ни бились, ни выхаживали, он так и не зазеленел.