Людмила Третьякова - Театр для крепостной актрисы

Для других связь с барином означала отнюдь не печальный поворот судьбы и казалась куда предпочтительнее беспросветной жизни в курной избе под гнетом тяжелой крестьянской работы и пьяницы мужа.

Женская доля низших слоев общества всегда отличалась такой изнурительностью, что трудно сказать, какую из двух напастей — семейный произвол или «грех» с барином — следовало считать истинным проклятьем.

Нередко любовная связь с дворянином-богачом придавала крепостной иной социальный статус: далеко не все «барские пастушки» возвращались восвояси, на скотный двор или в курятник. Внебрачные же дети с полублагородной кровью и вовсе ставили мать, вчерашнюю крепостную наложницу, на более высокую ступень.

...Все происходило по давнему обычаю и в Кускове. Николай Петрович по возвращении вовсю отводил душу на охоте, с удовольствием занимался лошадьми, театром и хорошенькими крепостными актрисами, хотя по природе своей он не относился к тем, кого называют «завзятыми женолюбами».

Правда, в старых книгах можно прочитать, что он бросал- таки платок, дабы понравившаяся девушка вернула его в графской опочивальне. Неизвестно, откуда взялись эти сведения, — Николай Петрович был уже человеком истинно европейского воспитания и едва ли имел замашки восточных владык. Но он действительно одарил вниманием нескольких кусковских танцовщиц, пока место в графской спальне довольно надолго не заняла певица Анна Изумрудова.

...Красивые глазки Анны принесли ей немало. Судя по счетам шереметевской конторы, место «первой фаворитки» оплачивалось довольно щедро. Тут и подарки, и деньги, и дорогие наряды, и всякие привилегии, вызывавшие зависть подруг.

Забегая вперед, скажем, что Николай Петрович, давно уже душой и телом принадлежа Прасковье Жемчуговой, все же считал своим долгом как-то компенсировать Изумрудовой «отставку» и обеспечить ее материально. Получила Анна от бывшего «полюбовника» и самую заветную награду, о которой только мог мечтать крепостной человек, — вольную. Граф выдал ее замуж с солидным приданым за своего врача Лахмана, увы, человека немолодого.

...А пока, только-только «слюбившись» с барином, Анна впала в отчаяние, узнав, что Николаю Петровичу, казалось бы, прочно осевшему в Кускове, надо срочно собираться.

В чем дело? А в том, что, как на грех, о возвращении друга юности узнал великий князь Павел Петрович. Ему очень хочется, чтобы приятный душе человек пребывал при нем в Гатчине.

Делать нечего: Шереметев попадает в царственные объятия. Но это не мешает ему вскоре ощутить буквально приступы отвращения к этому самому «малому двору».

Перемена декораций оказалась для Николая Петровича слишком разительной: вчера божественные звуки парижских премьер, сегодня визги флейт, под которые день-деньской шагает на гатчинском плацу маленькая армия его царственного друга.

Увы, за прошедшие четыре года пристрастия Николая Шереметева и наследника престола явно разошлись. Один походит на вольного художника, другой на фельдфебеля. Конечно, под покровительством Павла Шереметев мог сделать быструю и блистательную карьеру. Но душа графа рвалась к театру и ничего более знать не хотела.

...Декабрист Лунин полагал, что богатство хорошо тем, что дает право выбора. Пушкин считал наличие денег залогом независимости. Едва ли кто возьмется оспаривать эти слова. И легко понять Николая Петровича, отдавшего предпочтение душевной склонности, а не служебной карьере. Многие уповали на личные связи в погоне за престижной должностью и чинами — Шереметев же воспользовался давним приятельством с великим князем единственно для того, чтобы увильнуть и от первого, и от второго.

Царственный друг был не в восторге, прочитав шереметевское прошение об отставке, но благородно дал «добро». И, вздохнув с облегчением, Шереметев поспешил откланяться.

Правда, в Москве предстояло объяснение с батюшкой: со службой-то было покончено, не спросясь родительской воли. Но, по счастью, Петр Борисович хорошо помнил собственную молодость и, крепко обняв наследника, не выказал неудовольствия. Он даже заготовил сыну сюрприз и торжественно объявил, что, уважая «серьезные познания» того в искусстве, решил передать ему бразды правления кусковским театром.

Это был действительно подарок! Мечта о настоящем, в полном значении этого слова, театре могла наконец осуществиться. Отец говорил, что в труппе люди небесталанные, да заняться с ними некому, что и само здание театра могло бы быть получше, да руки не доходят.

Первое, что сделал молодой граф, приняв «театральное хозяйство», — отрядил сразу несколько людей ехать по вотчинам, искать малолеток постройнее, поладнее, одним словом, «к театру пригодных».

...Бог дал маленькой Параше голос. Жители Березина звали Кузнецову дочку петь то на свадьбах, то на бабьих посиделках.

Параше не исполнилось и восьми, когда попала она в новый набор малолеток, «пригодных для театра Их Сиятельства».

Посыльные, войдя в избу Ковалевых, поначалу были разочарованы: Параша выглядела востроносенькой пичужкой. Не заругает ли барин? Отбирать-то было велено девочек особенных: лицом пригожих, беленьких да румяных, словно ягодки. Но молва таки не обманула; опытным ухом графский порученец, велев Параше спеть, чуть не присел от изумления: голосок этого хилого создания был на диво чист и звонок.

...На сборы Ковалевым отпустили всего ничего. В подробности перемещения в графскую подмосковную тоже не вдавались.

Однако бабы-соседки, придя попрощаться, как полагается, повыли. Сама Горбуниха все оглядывалась и утирала концом платка лицо. Подтолкнула локтем дочку: «Хоть бы слезу обронила... Неужто не жалко? Вся в папаню родного, словно каменная...»

Параша и вправду сидела безучастно, не оборачиваясь, лишь прижав к груди ладно сплетенные лапоточки — подарок на прощанье пастуха-крестного. Ох, скольким песням выучил он ее! Отыщет она, бывало, деда Макара с его стадом где- нибудь на прогретом солнцем лугу, ляжет, примяв колокольчики, в траву высокую так, что не видать ее, и, глядя в синь небесную, затянет: «Ой да исходила я младешенька...»

...В кусковской деревне устроили Ковалевых в свободной избе. Самого Ивана Степановича определили к здешней кузне. Некоторое время Параша продолжала жить с родителями, помогала матери по хозяйству, нянчила младших и исправно ходила в усадьбу на обучение. Всякий раз она старалась выбраться из дома пораньше...

Можно только представить, как потрясло впечатлительную девочку после простенького родительского Березина нарядное имение, которое и искушенным людям казалось сказочным местом.

Обычно в двадцатых числах мая Кусково особенно преображалось. Из парников и оранжерей выкатывались бочки с апельсиновыми, лимонными, померанцевыми и лавровыми деревьями, стриженными в форме шара или пирамиды. Но это еще что! Параша, став за спиной садовника, который орудовал то громадными ножницами, то поменьше, не дыша, наблюдала, как кусты самшита и тиса приобретали очертания собаки, павлина, гуся, лебедя, обезьяны.