Элли Мидвуд - Австриец

Бруно кивнул несколько раз и затем взглянул на меня вопросительно.

— Тебе совсем не страшно, Эрнст?

— Нет. Он и так уже всё у меня отнял. Моя жизнь на данный момент абсолютно ничего не стоит. Мне нечего терять.

— У тебя дома осталась беременная жена, — напомнил Бруно.

Лизель объявила о событии всего неделю назад, но, по правде говоря, хоть я и изобразил радость от её слов, сама новость только добавила мне головной боли. Мы жили у её родителей, у меня не было ни работы, ни денег, ни будущего. Ребёнок сейчас был не самой лучшей идеей. С каким-то равнодушным интересом я отметил тот факт, что я не вспомнил об этом ни разу с тех пор, как покинул Линц. Ещё больше меня удивило то, что и сейчас мне не было до этого совершенно никакого дела.

— Ну что ж, в таком случае, если я умру, будет кому продолжить мой род, — беззаботно отозвался я, скинул обувь, бросил пиджак на изголовье кровати и упал прямо поверх покрывал. Меня не особенно волновало состояние моего гардероба: завтра мы должны были атаковать в полном черном обмундировании СС, которое сейчас было аккуратно сложено и спрятано в маленьком чемодане под кроватью. — Давай спать, Бруно. У нас завтра большой день.

Следующим вечером мы встретились с нашей командой недалеко от канцелярии. Мы вышли из машин, предоставленных нашими венскими товарищами, закурили, сверили часы и проверили оружие.

— Готовы? — обратился я к эсэсовцам, что должны были позаботиться о внешней охране.

— Так точно.

— Тогда не будем терять времени, — скомандовал я.

Мы разошлись обратно по машинам и вскоре подъехали прямо к входу канцелярии. Сама идея государственного переворота была настолько неслыханной, что охрана, стоящая на страже у входа, даже среагировать не успела, когда одетые сплошь в чёрное СС вдруг сунули автоматы им под нос и приказали зайти внутрь. Мы быстро проследовали за ведущей группой, и я сразу же махнул замыкающей группе, чтобы перекрыли все двери. В конце рабочего дня, когда половина личного состава канцелярии уже разошлась по домам, загнать оставшихся служащих в один большой зал для совещаний оказалось плёвым делом. Я пихнул Бруно локтем, смеясь над тем, с какой лёгкостью мы взяли всю канцелярию под контроль без единого выстрела менее чем за пять минут. Но это было самой простой частью плана; ведущая группа уже махала нам сверху, сигналя, что им удалось загнать Доллфусса в угол его же кабинета.

Опьяненный лёгкой победой и бушующим в крови адреналином, я почти что взлетел вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, ощущая, как приятно новые, чёрные, начищенные до блеска сапоги, обхватывали ноги. У дверей я остановился на секунду, разгладил невидимую складку на кителе и хищно улыбнулся, кивая моим товарищам, чтобы те открыли дверь.

Канцлер Австрии, Энгельберт Доллфусс, сидел на небольшом диване под прицелом троих моих эсэсовцев, с прекислым выражением лица. Когда я вошёл, он впился в меня взглядом, хмурясь.

— Я полагаю, вы здесь главный? — обратился он ко мне, оглядывая меня с головы до ног.

— Вы верно полагаете. — Я подал знак моим солдатам, чтобы отступили в сторону, и встал перед сидящим канцлером, которому пришлось задрать голову в крайне неудобное положение, чтобы сохранить со мной зрительный контакт.

— Кто вы и что вам нужно?

— Я — лидер австрийских СС, штурмхауптфюрер доктор Эрнст Кальтенбруннер. Я бы добавил «к вашим услугам,» но боюсь это будет звучать чересчур лицемерно.

Бруно едва подавил смешок у меня за спиной.

— Такой вещи, как австрийские СС, не существует, молодой человек, — отозвался Доллфусс, пытаясь сохранить вид полноправного лидера государства. — Я объявил их вне закона.

— То, что вы объявили их вне закона, не делает их несуществующими, судя по тому факту, что я стою сейчас здесь, прямо перед вами, в полном обмундировании и держу всё ваше правительство под моим контролем.

Доллфусс изучал меня взглядом ещё какое-то время и наконец проговорил, слегка прищурившись:

— Это не вы, случайно, устроили всю ту шумиху по поводу голодовки на основании необоснованного приговора пару месяцев назад?

— Очень даже я, — не без удовольствия признал я.

— Надо было вас тогда всех перевешать, — пробормотал он себе под нос.

— Этот поезд давно ушёл, герр Доллфусс, — рассмеялся я вместе с моими товарищами, наслаждаясь каждой секундой моей сладкой мести.

О, как же мне было приятно видеть его унижение, пусть даже оно и не могло в полной мере сравниться с тем унижением, что мне пришлось испытать благодаря ему в Кайзерштайнбрухе, где мне приходилось спать на кишащих вшами соломенных матрасах, расчесывать укусы до крови, не имея возможности избавиться от паразитов, потому как душ был позволен всего раз в неделю, где мне приходилось работать изо дня в день не разгибая спины, где мозоли не успевали заживать на натруженных, окровавленных руках, где супом называлось варево из картофельных очисток, а главное, как будто и этого всего было мало — он ещё и лишил меня права практиковать адвокатскую деятельность когда я наконец выбрался из этого ада.

— Так что вам нужно? — повторил австрийский канцлер, скрещивая руки на груди.

— Мне нужно, чтобы вы подписали эту бумагу. — Я сунул руку внутрь кителя и вынул сложенный вдвое лист, который я протянул ему.

Доллфусс внимательно его прочитал, усмехнулся и попытался вернуть его мне. На этот раз я сложил руки на груди, отказываясь брать лист назад.

— Я ничего подписывать не стану, — высокомерно заявил Доллфусс и положил бумагу на кофейный столик рядом с диваном, на котором сидел. — Отставка? Вы что, из ума выжили? Да я бы не передал власть вам и вашей партии, даже если бы моя жизнь от этого зависела.

— Но, позвольте заметить, так оно и есть, — ответил я угрожающе тихим голосом, неспешно расстегнул кобуру, вынул пистолет и направил дуло ему в грудь. Хоть я и был одним из самых метких стрелков в дни нашей военной подготовки, на живой цели мне практиковаться ни разу не приходилось, но ему об этом знать было совсем не обязательно.

Канцлер посмотрел на пистолет, затем снова на меня и фыркнул.

— Вы угрожаете мне? Как оригинально. Хотя, должен признать, я ничего иного и не ждал от представителя партии, состоящей исключительно из самых отъявленных бандитов, который мир когда-либо видел.

— Вы только посмотрите, чья корова начала мычать! А вы не потрудитесь просветить меня на предмет того, как наша национал-социалистическая партия отличается от того, как вы тут у себя дела обделываете, вместе с вашим дружком Дуче? — Я выгнул бровь в саркастической издевке. — Разве вы не объявили себя царем и богом для народа Австрии всего год назад, когда вы запретили всю возможную оппозицию, как только загребли всю власть в свои руки?