Элли Мидвуд - Австриец

Я снова закивал, клянясь и ему и себе, что никогда больше никому не наврежу, что я брошу службу в СС и откажусь от членства в партии. Я осекся на полуслове, уставившись на Бруно и несколько моих товарищей из СС за его спиной, внезапно материализовавшихся из-за нашей скамьи.

— Эрнст! Ты что такое делаешь, сбегая вот так от своей бедной жены? — Он хлопнул меня по плечу и крепко ухватил меня за локоть, заставляя подняться. Однако, даже когда я уже стоял, его пальцы не ослабили своей хватки. — Хорошо, что я зашёл проверить как ты, как и обещал, и нашёл её всю в расстроенных чувствах и не знающую даже, что и думать. Ты что, нельзя так поступать с женщиной в её положении, это же просто безответственно. Пойдём, выйдем на улицу, она ждёт тебя в моей машине.

Нутром предчувствуя что-то зловещее при виде окруживших меня лишенных всяких эмоций лиц, я попытался вытянуть руку из цепких пальцев Бруно.

— Я ещё не закончил говорить с отцом Вильгельмом. Отвези её домой, пожалуйста, а я приеду так скоро, что она и не заметит.

— Эрнст, пойдём выйдем, — настаивал он все с той же нехорошей улыбкой, сжимая мой локоть ещё сильнее.

— Бруно…

— Всего на секунду. Просто покажешь ей своё лицо, чтобы она не волновалась, бедняжка. А потом иди себе назад к своему святому отцу. — Бруно улыбнулся священнику, который так и сидел на том же месте, окружённый безмолвными эсэсовцами. Отец Вильгельм оглядел их с его обычным спокойствием и приятием, затем повернул голову в мою сторону, грустно улыбнулся и медленно поднял руку, чтобы осенить меня знаком креста.

— Запомни, что я тебе сказал, Эрнст. И да поможет тебе Бог, сынок.

— Не время прощаться, — весело сказал Бруно с ухмылкой, не покидающей его лица. — Он вернётся всего через минуту.

Я ободряюще кивнул отцу Вильгельму и позволил Бруно вывести меня из церкви, двери в которую с громким ударом закрыл один из эсэсовцев, проследовавших за нами до выхода. Я тут же обернулся, взглянул на ухмыляющегося Бруно, а затем на машину, припаркованную у ступеней. Я и отсюда видел, что она была пуста.

— Бруно, что происходит? Где моя жена?

— Дома, ждёт тебя, — ответил он, как будто объясняя очевидное.

Я снова посмотрел на закрытые двери и невольно задержал дыхание, ища ответ на лице друга. Или я ошибался и в этом тоже, наивно полагая, что наша дружба была превыше его верности режиму и фюреру?

— Эрнст, ну о чем ты думал? — он начал журить меня как нашалившего ребёнка, хоть я и был его командиром. Хотя, сейчас может уже и не был. В тот момент и я, и отец Вильгельм, запертый внутри, были во власти Бруно и его людей. Бруно знал, что я всё рассказал священнику, я видел это в его глазах.

— Что ты собираешься с ним сделать? — я прошептал чуть слышно.

— Эрнст, ты же не можешь бегать по всему городу, всем подряд рассказывая, чем мы занимались в Вене. Священник? Да что на тебя такое нашло? Может, хотя, это и моя вина. Я видел, что ты был сам не свой этим утром, и всё равно отпустил тебя одного домой. Слава Богу, я вовремя зашёл к Элизабет, и она сказала мне, куда ты пошёл. Подумать страшно, что бы случилось, реши я остаться дома этим вечером. Да ты бы уже к утру в тюрьме был! А ещё через день — на виселице.

— Бруно, прошу тебя… Он никому не скажет… Он всего лишь беззащитный старик, и только… Я его знал всю свою жизнь…

— Мне жаль, Эрнст. У меня приказ. Я должен защищать тебя любыми средствами и заботиться о твоей безопасности. Ты слишком важен для австрийских СС, чтобы вот так испытывать судьбу. Надо было раньше думать.

Двери наконец открылись, и четверо человек вышли на улицу и встали рядом с нами, все такие же молчаливые и неподвижные, как прежде. Я попытался заглянуть внутрь церкви сквозь их сомкнутые плечи, но не увидел ровным счётом ничего.

— Ты же не будешь больше совершать таких глупых ошибок, правда ведь, Эрнст? — спросил Бруно совсем другим тоном, прежде чем привычная ухмылка снова дернула уголок его рта. — Мы же не можем бегать за тобой по всему городу, подчищая твои хвосты?

— Нет, — отозвался я, ища ступеньку ногой и пятясь подальше от них. — Я иду домой. Я завтра буду в порядке, я обещаю. Я просто слишком много выпил.

— Я так и подумал. — Бруно вместе с четырьмя парами глаз следили за каждым моим шагом не мигая. — Говорил я тебе, не пей на голодный желудок. Но ты же никогда не слушаешь.

Каким-то образом я сумел спуститься до нижней ступени ни разу не оступившись и не поворачиваясь к ним спиной.

— Прощай, Бруно.

— Прощайте, штурмхауптфюрер! — он весело мне отсалютовал. — Скоро увидимся.

«Уверен, что увидимся», — подумал я, отворачиваясь и в ледяном страхе едва не срываясь на бег. Кошмар, окутавший меня день назад, похоже, никогда не закончится. Знал бы я тогда, что это было всего лишь предвестником настоящего кошмара, в который вся моя жизнь скоро превратится в самое ближайшее время.

Я вспоминал судьбоносные события того удушливого июля, сидя в своей промозглой нюрнбергской камере, а уже на следующий день я впервые предстал перед международным военным трибуналом. Полковник Эймен, мой обвинитель, подозрительно меня разглядывал, когда я провозгласил свою невиновность относительно убийства бывшего австрийского канцлера.

— Подсудимый, а не правда ли то, что вы отбывали заключение в течение нескольких месяцев в тридцать четвёртом по обвинению в измене?

— Да, это так. Однако, все обвинения с меня позже сняло австрийское правительство.

Американец пошелестел своими бумагами и нахмурился.

— Те обвинения были сняты за недостатком доказательств, а не потому, что вы были признаны невиновным. — Это не было вопросом, скорее, едва завуалированным обвинением, которое он швырнул судьям как кость, в надежде найти меня виновным по первой статье — заговор с целью начать войну. Я промолчал, не возражая, но и не подтверждая ничего. — Здесь говорится, что вас снова приговорили к заключению, в начале тридцать пятого?

— Всё верно. Но я вскоре был освобождён, потому что срок, что я уже отбыл в тюрьме за членство в нелегальных СС, покрыл этот приговор. — Я украдкой взглянул на Геринга, который едва заметно кивнул мне. Я вспомнил слова, что он произнёс не так давно: «Если бы я был на твоём месте, я бы всё отрицал и надеялся на чудо». Я снова перевёл взгляд на полковника Эймена и кивнул. — Да, только в этом меня признали виновным. Не в нападении на Доллфусса. Я к этому никакого отношения не имел, и даже моё собственное правительство нашло меня невиновным.

— Подсудимый, а как насчёт вашего повышения до ранга штандартенфюрера СС уже на следующий год? Что вызвало такое внезапное продвижение по службе, если, судя по вашим словам, вы ничего, заслуживающего внимания, не делали? Или же вы настаиваете, что ваше повышение было чистой воды совпадением и не имело никакого отношения к перевороту тридцать четвёртого года?