Элли Мидвуд - Австриец

Отто почти что с благоговением посмотрел на мою протянутую ладонь, взял её в свою — такую же огромную, как моя, — и крепко сжал.

— Эрнст.

— Отто.

Мы оба рассмеялись, глядя друг другу в глаза, как двое вдруг неожиданно воссоединившихся братьев-близнецов. Почему я чувствовал такую связь с этим парнем, я понятия не имел. Может, потому что мы и впрямь были похожи на братьев, два здоровых, угрожающе выглядящих австрийца с изрезанными лицами, которые могли драться на равных, и смеяться друг над другом всего несколько минут спустя. Почему-то я был уверен, что и он чувствовал то же самое.

— Так чьи приказы ты исполняешь, о которых мне не велено знать? — Я вдруг вспомнил, из-за чего началась вся драка.

Отто задумался, но всего на секунду.

— Группенфюрера Гейдриха. Только я тебе ничего не говорил.

— Как это я раньше не догадался? Хитрый недоносок! — выругался я и двинул кулаком по ближайшему ко мне чемодану. — Он снова что-то затевает у меня за спиной? Что-то, связанное с предстоящим аншлюсом?

На этот раз Отто не раздумывая кивнул несколько раз. Он очевидно, уже решил, кому отныне принадлежала его верность, и за это стал нравиться мне ещё больше.

— Я везу документы с особой директивой для доставки главе венских СС. Не думаю, что они будут противоречить тем, что тебе дал рейхсфюрер, но… Но думается мне, что Гейдрих просто-напросто не хочет, чтобы ты о них знал, с той целью, что когда аншлюс наконец произойдёт, ты будешь полностью лишён какого бы то ни было контроля. Естественно, я это основываю только на моих собственных догадках. Я спрашивал его о тебе пару раз, так как ты — глава австрийских СС, и я думал, что ты в первую очередь должен быть осведомлён, но он запретил даже имя твоё произносить в его присутствии. Не думаю, что он питает к тебе большую симпатию, по правде говоря.

— Поверь мне, чувство вполне взаимно, — буркнул я. Иметь Гейдриха в качестве личного врага было иногда даже забавно, но вот когда в дело вмешивалась политика, дело уже принимало крайне опасный поворот.

— Вот они.

Я взглянул на аккуратно сложенные бумаги, что Отто держал передо мной после того, как вытащил их из-под рубашки.

— Приказы Гейдриха. Совершенно секретно, — пояснил он, видя моё недоумение.

— Отто, он тебя расстрелять прикажет, если узнает, что ты показал их мне, — сказал я, предупреждая его о возможных последствиях.

Он только пожал плечами и положил документы мне на колени.

— Не узнает.

Я подобрал бумаги и взглянул на моего нового лучшего друга с улыбкой. Он тоже широко улыбался.

Я улыбнулся, услышав послание, которое Отто передал через моего охранника в ответ на моё. Я уже давно просил Генри — он попросил называть его просто по имени — поприветствовать от меня Отто, если ему удастся с ним встретиться. Генри наконец удалось не только поговорить с моим лучшим другом вдали от любопытных глаз, пока Отто ждал своей очереди получить свой завтрак, но и убедить его, что он не был послан ни тюремной администрацией, ни ОСС или СОИ.

— Я назвал кодовое слово, что вы мне дали, и он тут же пожал мне руку. — Рассмеялся Генри. — До этого он смотрел на меня так, будто готов был мне зубы выбить за то, что я сказал, что якобы пришёл от вас. Вы были правы, когда говорили, что он не поверит мне без кодового слова.

— Не обижайся на него, он был лучшим диверсантом во всем рейхе, — я объяснил с ухмылкой, оглядываясь через плечо. Мой страж стоял за моей спиной согласно протоколу и следил за мной, пока я брился. Они не разрешали нам пользоваться опасной бритвой, конечно же, только обычным станком, но и тем мы могли бриться самостоятельно только в присутствии охранника, стоявшего за плечом на стороже на случай, если мы вдруг решим перерезать себе горло. — Так что он сказал? Как его поймали?

— Он сказал, что очень по вам соскучился, вот и пошёл сдаваться. — Генри рассмеялся. — Думаю, это была шутка.

— Определённо. — Я рассмеялся вместе с ним. — Он сказал что-нибудь ещё?

— Мне не удалось толком с ним побеседовать. Он только спросил о вас, как у вас дела и о вашем расписании.

— Моём расписании?

— Ну да. Спросил, когда вы обычно идёте в зал суда и когда возвращаетесь… Когда гуляете во дворе… Только это.

Я помолчал какое-то время.

— Да?

— Да. Я думаю, может, он надеется, что его расписание совпадает с вашим, и ему удастся вас повидать.

Я сильно сомневался, что Отто стал бы рисковать своей жизнью и свободой ради возможности поприветствовать меня ещё раз, но тем не менее решил не высказывать свои сомнения моему ничего не подозревающему охраннику.

— Мы были очень близкими друзьями. Да, думаю, он просто хочет пожать мне руку в последний раз.

— Это очень благородно с его стороны. Да, вот ещё что, он просил меня передать вам его кодовое слово, чтобы вы знали, что я действительно с ним говорил. Он сказал: «Муссолини». Не знаю уж, почему «Муссолини», но он велел вам именно это передать. Он сказал, что вы поймёте.

У Отто не было для меня никакого пароля, но Генри был прав: я действительно понял, почему он решил передать именно это кодовое слово через моего охранника. Это была одна из самых успешных его операций, когда он спас итальянского диктатора из плена и увёл его прямо из-под носа союзников. «Боже, этот идиот что, и вправду решил попытаться вытащить и меня?»

Я отложил бритву и вздохнул, потирая глаза рукой. «Что он натворил? И главное, зачем? Ему никогда не преуспеть — нас ведь охраняют двадцать четыре часа в сутки, так на что он надеется? Глупец, какой же отчаянный глупец, и всё ради чего? Так рисковать своей жизнью впустую».

— Что-то не так? — Я заметил озабоченный взгляд Генри в маленьком зеркале.

— Нет. Ничего. Ты не мог бы… Если снова его встретишь, передашь ему ещё одну кодовую фразу? Скажи ему, что я велел отменить операцию «Муссолини» и идти домой. Передашь?

— Да что вы всё, Муссолини да Муссолини? — Генри рассмеялся в своей ещё почти детской наивности. Ему только исполнилось восемнадцать в сорок пятом, и воевать пришлось всего несколько месяцев. К счастью, война не затронула его так сильно, как других, не запятнала его ещё доброе сердце злобой и ненавистью. Я каждый день повторял себе, как же мне повезло, что именно он стоял на страже у моей камеры, а не кто-то другой. — Он же давно мертв.

— Конечно, мертв, — улыбнулся я. — Потому и пароль такой. Чтобы сбить людей с толку.

— А-а, штучки из разведки. Всё понятно. — Он кивнул с заговорщицким видом.

Она подмигнула мне с заговорщицким видом, моя любовница вот уже на протяжении двадцати лет. Может, хотя, у меня и не было права называть её своей любовницей. Слово «любовница» подразумевает под собой определённую регулярность отношений; мои же отношения с Мелитой таковыми назвать было никак нельзя. И тем не менее она была здесь, со мной, в моей снятой внаём квартире в Вене, иногда служившей мне штабом, и ухмылялась мне, играя с краем простыни, которую она натянула на себя не столько из скромности, сколько из-за холодной мартовской ночи.